В 2001-м террористы атакуют башни-близнецы в Нью-Йорке, США в ответ начинают операцию в Афганистане, а экс-президента Югославии Слободана Милошевича арестовывают и отправляют в международный суд в Гааге. Тем временем в Беларуси с нарушениями проходят вторые президентские выборы, власти пытаются проложить дорогу через Куропаты, а футболист Виталий Кутузов переходит в итальянский «Милан».
Мы продолжаем проект «30 лет», в котором рассказываем о каждом годе белорусской независимости. Это тексты о людях, событиях и наших решениях, которые привели нас туда, где мы сейчас находимся.
Президентская кампания — алгоритм на следующие годы
В 2001 году в стране прошли вторые президентские выборы. Изначально они должны были состояться еще за два года до этого. Но Александр Лукашенко решил вести отсчет президентских сроков не со дня прихода к власти, а с момента вступления в силу Конституции 1996 года, принятой на спорном референдуме.
Выборы оказались важными, поскольку заложили алгоритм дальнейших действий властей во время избирательных кампаний на долгие годы вперед.
Так, власть в лице Александра Лукашенко определилась с техническим кандидатом на случай, если оппозиция все же решится на бойкот. Им стал Сергей Гайдукевич — подполковник-ракетчик, лидер Либерально-демократической партии. Перед выборами 1994-го он сделал неправильную ставку и ориентировался на премьера Вячеслава Кебича (о готовности поддержать Лукашенко политик заявил только через месяц после его избрания). Но затем ЛДП стала классическим примером «конструктивной оппозиции», а Гайдукевич выдвигал свою кандидатуру на выборах 2006, 2010 (впрочем, тогда он сам снял свою кандидатуру) и 2015 годов.
Часть представителей оппозиции стала разыгрывать российскую карту и пытаться позиционировать себя как «кремлевских кандидатов» — более пророссийских, чем Лукашенко. В 2001-м с этих позиций о своих амбициях заявили Леонид Синицын (руководитель штаба Лукашенко в 1994-м), Михаил Маринич (тогда посол в Латвии, Эстонии и Финляндии) и Наталья Машерова — дочь бывшего партийного руководителя Беларуси. Первых двух не пустили на выборы, забраковав часть собранных ими подписей, необходимых для регистрации. На Машерову же надавили.
«Разным людям она рассказывала разные версии, но очевидно, что угроза шла родне. Болела мать, должен был поступать в институт сын, неприятности могли быть у дочери и зятя. <…> Кроме всего прочего, в самый последний момент Машерова не получила обещанной поддержки от кремлевской Администрации; по настоянию путинских администраторов буквально за час до эфира был отменен выход передачи о „достойной претендентке“ и „продолжательнице дела отца“», — писал Александр Федута (в книге «Лукашенко. Политическая биография»). После этого Машерова сама снялась с гонки.
Почти на каждых следующих президентских выборах находились кандидаты, в которых видели руку Москвы (либо они сами себя так позиционировали). Но российское руководство всегда — пусть иногда и не без колебаний — поддерживало Лукашенко.
Именно в 2001 году демократическая оппозиция впервые попыталась определить единого кандидата. Тогда объединению способствовали действия Ханса-Георга Вика, руководителя консультативно-наблюдательной группы, направленной в Минск Постоянным Советом ОБСЕ.
Вик поддержал идею выделить среди претендентов пятерку самых популярных политиков. Это были экс-премьер Михаил Чигирь, экс-министр обороны Павел Козловский, экс-губернатор области Гродно Семен Домаш, лидер профсоюзов Владимир Гончарик и лидер коммунистов Сергей Калякин. Они договорились, что снимут свои кандидатуры в пользу одного, самого популярного претендента. Но процесс переговоров чрезмерно затянулся, что подорвало доверие к самой процедуре и поставило под сомнение умение оппозиции договариваться.
Еще одну серьезную ошибку оппозиция допустила в процессе выбора единого кандидата. Более предпочтительными выглядели шансы Домаша — пожалуй, самого популярного кандидата от оппозиции за все годы (не считая 2020-го), имевшего опыт работы на серьезном посту.
«Но за Домашем числилась поддержка Народного фронта. А Вика уже давно убедили, что кандидат, которого поддерживает БНФ, никогда не получит ни поддержки России, ни поддержки „левой“ части электората. При этом все убеждавшие и разубеждавшие опирались на какие-то социологические опросы — каждые, разумеется, на свои. И с подачи посла Вика вся оппозиция дружно бросилась агитировать <…> Домаша снять свою кандидатуру в пользу единого кандидата <…> Гончарика <…>. Домаша даже грозились оставить без всякой политической поддержки, если он не согласится с лидерством Гончарика», — писал в своей книге Федута.
Он же цитирует мнение режиссера Юрия Хащеватского. По словам последнего, Вик и посол США Майкл Козак считали, что Гончарик пользуется поддержкой Федерации профсоюзов, что означало поддержку со стороны рабочего движения. Это было бы типично западному обществу, но не соответствовало действительности в белорусских реалиях.
Нарушения во время выборов и сожженные бюллетени
ЦИК сообщила, что среди оппозиции необходимые 100 тыс. подписей собрали как раз Домаш и Гончарик. Бывший гродненский губернатор оказался человеком слова и снял свою кандидатуру в пользу единого кандидата. В избирательных бюллетенях оказались три фамилии: Лукашенко, Гончарик и Гайдукевич. Последний не представлял угрозы для власти. Но то же можно сказать и о Гончарике.
Он возглавлял профсоюзы еще с 1986 года, в советское время являлся кандидатом в члены Бюро ЦК КПБ (белорусский аналог Политбюро) и воспринимался скорее как типичный представитель номенклатуры — осторожный и абсолютно нехаризматичный. За исключением осторожной критики Лукашенко на первом Всебелорусском собрании (в 1996-м) Гончарик никак не проявил себя во время ключевых событий девяностых.
Процесс определения единого кандидата отодвинул на задний план саму избирательную кампанию. Мощным аргументом в пользу Гончарика стала информация о пропавших политиках, которую он озвучил (об этом мы рассказывали в прошлом тексте цикла). Но этот аргумент касался прошлого, а не будущего. Для многих избирателей оппозиционный кандидат выглядел более просоветским, чем Лукашенко.
Однако власти оказалось недостаточно минусов единого кандидата, поэтому она активно вмешивалась в процесс выборов. Миссия БДИПЧ (Бюро по демократическим институтам и правам человека) ОБСЕ зафиксировала сотни нарушений, попавших в итоговый отчет, и сделала вывод, что президентские выборы 2001 года не являлись демократичными. Даже тогдашний председатель Центризбиркома РФ Александр Вешняков заявил, что выборы в Беларуси «далеко не образец для России и для стран, которые встали на путь демократии». Обратим внимание на некоторые факты, зафиксированные БДИПЧ.
ЦИК во главе с Лидией Ермошиной сформировал избирательные комиссии по привычным алгоритмам. Только 239 из 80 тыс. членов избирательных комиссий являлись выдвиженцами партий. Проанализировав часть комиссий — если быть точным, 30 из 161 территориальных, а также все областные и минскую городскую, — наблюдатели сделали вывод: почти 81% их членов были тесно связаны либо находились в зависимом положении от президентской «вертикали».
Международная группа документально зафиксировала более 100 случаев, связанных с нарушениями свободы объединений, собраний и самовыражения. Например, в один из дней милиция попыталась проникнуть в штаб-квартиру Гончарика в Могилевской области. Конфисковав агитационные материалы и майки с надписью «Скажи дураку нет», расцененные как клевета в адрес президента, стражи правопорядка удалились.
Государственные СМИ поддерживали исключительно Лукашенко. Например, на БТ ему уделили 68% эфирного времени; тон освещения был крайне положительным. А вот действия Гончарика (20%) и Гайдукевича (7%) оценивались очень негативно. Газета «Советская Белоруссия» дважды напечатала избирательную программу Лукашенко, нарушив Избирательный Кодекс. Причем для второй публикации использовали удвоенный тираж: 629 тыс. вместо обычных 350 тыс. экземпляров.
На досрочное голосование пришли 14—19% избирателей; голосованием по месту нахождения избирателя воспользовались 4,5%. Но избирательные участки не обеспечили специальными печатями для хранения урн ночью. Днем белорусских наблюдателей «многократно изгоняли, не допускали на избирательные участки или отказывали в информации».
Тем не менее многие белорусы все равно проголосовали «против». По официальным данным, Гончарик набрал на выборах 15,65% — больше, чем кто-либо из оппонентов Лукашенко на всех выборах после 1994-го. Василий Леонов — в прошлом первый секретарь могилевского обкома партии и министр сельского хозяйства, работавший в команде оппозиционного кандидата, — утверждал в мемуарах «Работа над ошибками», что реальная цифра была гораздо больше.
«Были три района, из которых пообещали: мы тебе скажем, что на самом деле получилось. Нигде в этих сельских районах кандидат от власти не получил свыше сорока процентов. Но даже те, у кого хватило смелости сказать мне правду, дальше не пошли: мы напишем эти семьдесят восемь, сказали они мне, потому что соседи все равно напишут столько же. У Гончарика было и по сорок, а в некоторых сельских районах — по пятьдесят. И это даже при дикой массированной травле [Гончарика]», — писал Леонов.
При таких раскладах должен был быть второй тур, где против Лукашенко объединились бы все, кто даже не верил в возможность победы. Но защищать полученные результаты оппозиция не стала.
Как вспоминал Леонов, 9 сентября, в день выборов, на площадь перед Дворцом Республики вышли около 10 тыс. человек. Но на ночь в соседнем Дворце культуры профсоюзов осталось лишь около 200 подростков, в основном членов организации «Зубр». А с ними — лишь Леонов и профессор Юрий Ходыко из БНФ. Руководители «Зубра» и представители штаба Гончарика ушли по домам. Утром 10 сентября подростки ушли из здания, и на этом «сопротивление» завершилось.
Остается добавить, что власти вскоре надавили на Федерацию профсоюзов, и ее руководство заменило Гончарика другим чиновников. А бюллетени, как писал в своей книге Федута, уничтожили уже через день после голосования.
Но в мире результатов выборов в Беларуси не заметили. Спустя два дня самолеты террористов врезались в башни-близнецы в Нью-Йорке, что стало темой №1 в международной повестке.
Посадки лидеров «красного директората»
Рубеж веков стал временем окончательного ухода с политической арены белорусского директорского корпуса.
Этот процесс начался в начале 1990-х — речь о тех, кто не смог адаптироваться к рынку. После прихода к власти Лукашенко начались увольнения директоров, поддерживавших на выборах Вячеслава Кебича.
Во второй половине 90-х происходило два параллельных процесса. Некоторых представителей директорского корпуса переводили во власть депутатами и министрами. Например, в 2000 году руководившего «Беларуськалием» Петра Калугина избрали депутатом Палаты представителей. Одновременно с «пряником» использовался и «кнут».
«В каждой ключевой отрасли белорусской промышленности — добывающей, легкой, машиностроительной, нефтехимической — кого-то из руководителей арестовывали, судили», — писал Александр Федута в книге «Лукашенко. Политическая биография». Например, директор «Белорусского металлургического завода» в Жлобине Юрий Феоктистов в 1999-м провел 4,5 месяца в изоляторе. Его оправдали, после чего он уехал в Россию.
Но окончательным ударом для «красных директоров» стали именно события 2001 года, когда они попробовали заявить о своих политических амбициях. Тогда о своем выдвижении в президенты заявил директор завода холодильников «Атлант» Леонид Калугин. Необходимого числа подписей он не собрал. Не прошло и года с момента выдвижения, как 21 ноября 2001-го его задержали, обвинив в несвоевременном возврате международного кредита. 29 ноября возбудили уголовное дело за злоупотребление властью и служебными полномочиями, нецелевом использовании денежных средств, незаконных действиях с драгоценными металлами и многих других нарушениях.
«Калугин, известный как едва ли не самый верующий представитель директорского корпуса в стране, передал на нужды церкви, возведенной прямо на территории предприятия, 210 кг серебра и около 200 г сусального золота. Широкий жест православного руководителя следствие расценило как преступный умысел — согласно документации, „Атлант“ получал драгоценный металл для изготовления припоев в холодильниках и морозильниках», — писала «Белгазета».
Но за Калугина, по словам Александра Федуты, попросил Патриарх Алексий II, к которому прислушались. В июне 2003-го из обвинения исключили формулировку об «особо тяжких последствиях». Это позволило применить к Калугину, достигшему 60-летнего возраста, закон «Об амнистии» и освободить его от уголовной ответственности. После этого экс-директор ушел в монахи.
Директору «Минского тракторного завода» (МТЗ) Михаилу Леонову повезло меньше. Его задержали в начале 2002 года, сняв с поезда: хозяйственник ехал в Москву на медицинскую консультацию.
По словам Федуты, Леонов был весьма лоялен к Лукашенко. На участках, где членами избирательных комиссий являлись ответственные работники МТЗ, озвучивались «правильные» цифры. Первичные ячейки «свободных профсоюзов» ликвидировали МТЗ сразу, как только поступила команда.
Но, как отмечал аналитик Вадим Сехович, Леонов «к началу 2000-х стал одним из самых влиятельных представителей директорского корпуса. Вокруг него начали группироваться старые директора и новые представители директорского корпуса. Рупором директората был сделан Республиканский клуб директоров во главе с президентом Леоновым. Клуб попытался вести диалог с властями от имени директорского корпуса страны».
Это властям не понравилось. Леонова обвинили в злоупотреблении служебным положением, хищении в особо крупных размерах, отмывании денег, нелегальном открытии валютных счетов, уклонении от уплаты налогов с личных доходов и взяточничестве. Он получил 10 лет лишения свободы в колонии усиленного режима с конфискацией имущества. Свою вину не признал, писать прошение о помиловании отказался. Позднее, в результате двух амнистий срок уменьшился на два года, но остаток Леонов отсидел полностью: он вышел на свободу лишь в 2010 году.
«Система уничтожила местный „красный директорат“ еще быстрее, чем это сделал в соседних странах рынок. Плохо то, что, сделав это оперативно и под корень, система не дала возможности эволюционировать или интегрироваться в новые условия управленческим ноу-хау, на определенном этапе бывшим самыми эффективными в СССР. Многие руководители белорусских предприятий вынуждены были уехать в Россию и Украину, став основателями тренда, который сейчас определяет кадровые проблемы Беларуси: лучшие из лучших менеджеров по-прежнему не остаются на родине, они не вписываются в систему, — писал Сехович.
Хозяйственники и опытные руководители, желавшие остаться в стране и работать, поняли намек правильно. Вынесем за скобки экс-ректора БГУ Александра Козулина (все же он в 2006-м шел на выборы, уже находясь в отставке). Получается, что следующим менеджером, бросившим перчатку Лукашенко, стал Виктор Бабарико. Произошло это спустя почти 20 лет.
Скандал с «Криницей» и невозврат денег
Белорусский инвестиционный климат прекрасно характеризует скандал с пивоваренной компанией «Криница», начавшийся как раз в 2001-м.
Российская пивоваренная компания «Балтика» решила войти на белорусский рынок. Весной того года она озвучила свои планы: выкупить 90% акций белорусского предприятия за 50 млн долларов. «Балтика» успела вложить в модернизацию «Криницы» 10,5 млн долларов и планировала завершить первый этап реконструкции завода в апреле 2002-го. Эти договоренности не успели зафиксировать на бумаге — российские акционеры поверили устным обещаниям Лукашенко.
Но в декабре 2001-го инвестиции застопорились. Как писал портал TUT.BY, официально называли следующую причину: правительство Беларуси не приняло решение о дополнительной эмиссии акций «Криницы» (акции допэмиссии планировала выкупить «Балтика» и получить таким образом контроль над предприятием). По слухам же, которые приводил в своей книге Федута, россияне отказались спонсировать строительство очередного ледового дворца.
Тогдашний руководитель «Балтики» Таймураз Боллоев был знаком с российским президентом Владимиром Путиным еще во времена работы того в петербургской мэрии. Бизнесмен попросил вмешаться. Возможно, именно после разговора с Путиным Лукашенко согласился принять Боллоева.
«У нас была встреча с Лукашенко 10 апреля [2002 года]. Было публично объявлено, что Беларусь не отказывается от своих первоначальных намерений, что „Балтика“ ничего не потеряет. Эти слова прозвучали из уст Лукашенко. Но это, наверное, везде так, от одного человека все не может зависеть. По крайней мере, недавно Лукашенко в одном из своих заявлений объявил, что причиной торможения проекта „Балтики“ являются чиновники Беларуси самого высокого ранга. Наверное, президент Лукашенко знает, о чем говорит. Проект заморожен. Внятного ответа, почему это произошло, мы не можем получить до сих пор. Единственный аргумент — нужно подписать инвестиционное соглашение. Соглашение, которое нам присылают, явно делает проект экономически несостоятельным», — комментировал бизнесмен ситуацию российской прессе.
В том же 2002-м «Балтика» потребовала вернуть долг. Столкнувшись с отказом, инициировала процедуру банкротства белорусского завода. После этого она подала соответствующий иск в суд при Торгово-промышленной палате России. В 2003-м «Балтика» дошла до Хозяйственного суда Минска, который отказал ей в иске о банкротстве «Криницы». Вложенных денег так никто и не вернул.
Борьба против дороги через Куропаты
Об урочище Куропаты белорусы узнали 3 июня 1988 года. В этот день в газете «Літаратура і мастацтва» появилась статья Зенона Позняка и Евгения Шмыгалева «Курапаты — дарога смерці». В тексте утверждалось, что в этом месте на окраине современного Минска в сталинские времена проходили массовые расстрелы. Властям пришлось возбудить уголовное дело.
Два расследования прошли в советское время, еще два — в девяностые (последнее в 1998-м). Наиболее спорным вопросом являлось (и остается) число расстрелянных. Две основные версии — не менее 30 тыс. и более 100 тыс. Но главное, что каждый раз следователи приходили к тем же однозначным результатам: расстрелы в Куропатах производил НКВД, и это происходило до начала Великой Отечественной войны. Во время четвертого расследования впервые стали известны имена людей, погибших в Куропатах: Мовша Крамер и Мордехай Шулескес. Тюремные квитанции с их именами датировались 10 июня 1940 года.
В 1993-м Куропаты вошли в список историко-культурных ценностей под первой категорией. В таких объектах любые работы запрещены и возможны только с письменного разрешения Министерства культуры.
Но в 2001-м власти решили расширить минскую кольцевую и провести ее через Куропаты. Работы начались 20 сентября: рабочие, вызванные из Могилевской области (местные могли знать об истории этого места и отказаться), начали вырубать лес. О том, что стройка ведется на местах захоронений, они узнали от журналистов.
«Па магілах, дзе адбываецца выразка, пойдзе дарога — па самай галоўнай частцы, дзе больш за ўсё магілаў. Там каля 700 магілаў пазначана. Недзе закране 200−300 магілаў», — говорил член партии БНФ Владимир Юхо, одним из первых приехавший в урочище (цитата по книге «Дарога праз Курапаты», в которой собраны ежедневные репортажи «Радыё Свабода»).
23 сентября следы бульдозера уже были видны около большого куропатского креста и мемориального знака «Пакутнікам Беларусі». 24 сентября члены организации «Молодой фронт» во главе с ее лидером Павлом Северинцем поставили палатку и начали круглосуточное дежурство в Куропатах. На некоторое время работы остановились, затем — продолжились.
Борьба за Куропаты оказалась богатой на события. Бульдозеры сравнивали с землей кресты, установленные защитниками урочища. Милиция, разгонявшая лагерь, использовала слезоточивый газ. Строительство даже велось под охраной ОМОНа. В апреле 2002-го дошло до того, что неизвестные подожгли палату волонтеров, в результате один из них, 24-летний Алесь Поклад, попал в реанимацию. В Куропаты прибыли провокаторы — пьяные компании, провоцировавшие конфликты.
Ежедневное противостояние продолжалось до середины 2002 года, но защитники выстояли — трассу все-таки провели в стороне от основных захоронений. 3 июня они прекратили дежурство, продолжавшееся 250 дней.
Куропаты еще не раз привлекали внимания властей. Позже рядом с урочищем построили ресторан «Поедем поедим», что также сопровождалось протестами. В 2019-м власти демонтировали кресты, установленные вдоль кольцевой. Но строительство дороги через Куропаты больше не обсуждалось.
Кутузов — в «Милан», белорусы — в Западную Европу
20 сентября 2001 года в белорусском спорте произошло сенсационное событие: нападающий БАТЭ Виталий Кутузов перешел в знаменитый итальянский клуб «Милан».
Вообще западный спортивный мир открылся для наших соотечественников еще в 1989-м, когда полузащитник минского «Динамо» Сергей Алейников перешел в туринский «Ювентус» — разрешение на такой трансфер давали в Москве. За ним потянулись партнеры по «Динамо», игравшие, как и Сергей, в советской сборной: Сергей Гоцманов уехал в Англию, Андрей Зыгманович — сначала в Голландию, затем в Испанию. После распада Советского Союза необходимость согласовывать трансферы отпала — и белорусы уезжали за рубеж десятками. Но пределом мечтаний оставались топ-клубы постсоветского пространства: московский «Спартак» или киевское «Динамо». В Западной Европе белорусы чаще играли в низших дивизионах.
Именно на рубеже десятилетий ситуация стала меняться. В 1999-м защитник Сергей Гуренко перешел в «Рому» — за него заплатили около 6 млн долларов (тогда за один 1 евро давали 1,03 доллара, поэтому сумма в евро не сильно отличалась). В следующем году малоизвестный тогда Александр Глеб переехал в «Штутгарт» — за него и его брата Вячеслава немцы заплатили 150 тыс. евро. За Кутузова «Милану» пришлось раскошелиться на 3,5 млн евро.
Почему же трансфер Кутузова стал таким запоминающимся? «Рома» тогда не являлась суперклубом, а лишь мечтала возродить былое величие. К тому же Гуренко находился на пике карьеры и уезжал за рубеж из московского «Локомотива», игравшего в еврокубках. «Штутгарт» и вовсе никогда не являлся суперклубом. «Милан» же гремел во всем мире, за него играли Шевченко, Индзаги, Пирло, Мальдини и другие футбольные звезды, а молодой Кутузов являлся воплощением «белорусской мечты».
Переход на Аппенины стал возможен благодаря матчу между БАТЭ и «Миланом»: жребий свел соперников в квалификации кубка УЕФА. Он состоялся на минском стадионе «Динамо» — старый борисовский стадион (новый еще не построили) не соответствовал необходимым требованиям. В атаке БАТЭ вышел 22-летний Кутузов.
«Меня, насколько я понимаю, тоже вели давно: я к тому моменту прошел все юношеские и молодежные команды Беларуси, был капитаном. С итальянцами мы раза три-четыре встречались, так что какая-то база у них на меня уже была», — рассказывал Виталий в одном из интервью.
В первом тайме Кутузов не забил голов, но действовал так удачно, что представители «Милана» предложили владельцу клуба Анатолию Капскому сразу же купить футболиста. Естественно, тот согласился.
«После домашнего матча с „Миланом“ ко мне подошел Анатолий Анатольевич Капский и сказал: мол, есть возможность продолжить свое футбольное развитие в команде, против которой мы только что играли. Новость просто шокировала! Поначалу даже не понял, что произошло. Это когда уже ехали домой, пробились слезы сентиментальности. Понял, что мой труд и усилия были не напрасными. После слов Анатолия Анатольевича и до подписания контракта прошла максимум неделя. С клубными возможностями быстро провернуть этот трансфер для „Милана“ не составило большого труда», — вспоминал Виталий.
Кутузов не смог пробиться в основу легендарного клуба, сыграв в его составе всего несколько матчей, но в итоге построил неплохую карьеру. Играл за «Спортинг», где его дублером был Криштиану Роналду, забивал в «Серии А» за «Сампдорию», выводил в высшую итальянскую лигу «Бари».
Прошло уже много лет, но переход Кутузова до сих пор занимает первую строчку самых дорогих трансферов из чемпионата Беларуси. Годы спустя российская «Алания» отдала такую же сумму в 3,5 млн евро за Ренана Брессана. Но тот клуб скоро обанкротился и снялся с чемпионата, а «Милан» до сих пор остается одним из главных клубов Италии. К тому же полученная сумма стала фундаментом для будущего взлета БАТЭ, успешно игравшего в еврокубках.