«Мы слышали вой и крики целый день. А потом пришла наша очередь…» Репортаж из Изюма, где военные РФ пытали и убивали людей
14 октября 2022 в 1665751320
«Новая Газета Европа»
Это репортаж «Новой газеты. Европа» из украинского Изюма. Город в Харьковской области прожил под российской оккупацией шесть месяцев. Журналист Нина Ашкрофт специально для «Новой» собрала свидетельства тех, кто прошел через избиения и пытки российских военных.
Дорога из Харькова в Изюм кажется бесконечной. Следы разгрома российской армии видны почти повсюду. Отвоеванные украинские земли пока выглядят как no man's land. Солнце едва только поднялось. Где-то час мы едем по асфальту, разбитому танками и обстрелами, затем по грунтовой дороге, которая никак не кончается, потому что главная дорога перерезана. Нужно проявлять осторожность и не выезжать на обочины, так как всё заминировано.
Каждые десять минут останавливаемся на блокпостах украинской армии. Солдаты выглядят напряженными, настороже. Российские войска были выбиты отсюда всего несколько недель назад. Вдоль дороги - разрушенные дома, разоренные заводы, развороченные автомобили, перевернутые набок, лежащие в ямах. На каждой машине - намалеванная белой краской буква Z.
По пути встречаем украинские колонны, перевозящие военные трофеи: танки, бронемашины. Проезжаем пустые, безлюдные деревни. После более чем двух с половиной часов пути добираемся до контрольно-пропускного пункта на въезде в Изюм. Из-за существующей опасности терактов въезжающим часто приходится стоять по нескольку часов, пока проверят машины, документы. Каждый человек должен быть в официальном списке местных властей, чтобы иметь возможность въехать в город.
В Изюме царит атмосфера недоверия и страха. Лица непроницаемы, взгляды подозрительны. Город зализывает свои раны, и они глубоки. Среди руин, в сохранившихся домах, по всему городу молчаливая боль. Боль женщин и мужчин, замученных российской армией.
Сотни людей подвергались пыткам, были похищены, казнены… Многие просто исчезли.
«Они пытали меня током. Часами»
Михайле 69 лет. У него голубые глаза и взгляд, обращенный вдаль, в ту бездну, из которой удалось вырваться.
- В августе в нашем районе было много зачисток, - рассказывает он. - Однажды рано утром они постучали в мою дверь. Я не успел разглядеть их лица, они повалили меня на землю, надели на голову мешок и бросили в машину. Мы ехали пятнадцать минут, потом машина резко остановилась. Они выволокли меня, бросили в какое-то помещение. Я слышал крики других мужчин вокруг меня в этой сырой камере. Через несколько часов начались допросы…
Михайло делает паузу.
- Для меня начался ад… - говорит он тихим голосом. - Они меня пытали током часами. Они закрепляли зажимы на пальцах, другие - на лодыжках и пускали ток. Мое тело сотрясалось с головы до ног, я не мог дышать. Каждый раз думал, что сердце не выдержит. Потом они прекращали со мной на несколько часов, бросали меня в камеру и брали кого-то другого. А потом опять возвращались за мной… Последние несколько дней они втыкали мне в спину длинные иглы. После этого я ничего не помню.
Михайло провел в пыточной двенадцать дней. Его мучители обвиняли его в том, что он якобы информировал украинскую армию о российских позициях. Недалеко от его дома под украинский огонь попала школа, в которой располагался штаб российской армии. При этом Михайло не имел никаких контактов с силами сопротивления города и даже не знал об атаке на школу.
Он - одна из многих жертв облав, которые устраивали на мирных жителей российские военные, когда их позиции становились мишенями. Контрнаступление украинской армии с целью отбить город не только вылилось в напряженные бои, но и привело к новым, еще более ужасающим «зачисткам» со стороны россиян и к еще большему их ожесточению.
- Однажды они избили меня так сильно, что сломали руку, и я больше не могу ею пошевелить, - продолжает Михайло. - У меня и ребра сломаны, ноги вывихнуты… Меня рвало кровью. Каждый день они притаскивали меня назад в бессознательном состоянии. Других мужчин из нашей камеры они пытали так сильно, что однажды пришлось прийти и забрать одного полумертвого. Думаю, он не выжил…
Голос Михайла начинает дрожать:
- Я был еле живой, когда весь этот ад закончился, это было 11 сентября, в день освобождения города украинскими войсками.
Михайло вздыхает, его взгляд снова теряется в пустоте. Долгое молчание воцаряется на веранде их дома. Стоящая рядом жена смотрит на него с нежностью и болью.
Михайла должны прооперировать в ближайшее время. Врачи не дают прогнозов, как закончится операция и удастся ли ему когда-нибудь восстановить работоспособность руки.
Сейчас он просто пытается забыть. Этот бывший рыбак хотел бы для начала снова обрести спокойную жизнь - без страха, который будит его каждую ночь. Он считает, что если русские пришли за ним, то это потому, что кто-то на него донес - просто так или для того, чтобы самому избежать пыток. Может, сосед…
Больше Михайло говорить не хочет: ведь многие здесь боятся, что россияне вернутся.
- Зачем всё это? У нас было так много русских друзей. Откуда эта жестокость, эта ненависть к нам?! Всё из-за одного человека…
Система террора
В Изюме за шесть месяцев российской оккупации пытки были возведены в систему террора, систему произвола, которая распространилась на все районы города. Ни одну улицу не пощадили. Почти в каждом втором доме живет кто-то, кто стал жертвой пыток. И часто на той же улице продолжают жить те, кто сотрудничал с российскими оккупационными войсками, - стукачи, коллаборанты. Россияне регулярно ходили по домам с готовыми списками тех, кого нужно арестовать. Первыми в списке были мэр, вице-мэр и представители городской администрации, полиции и армии.
На конец сентября был назначен референдум о присоединении к России. После охоты на не желавших сотрудничать местных чиновников российские войска начали охоту за всеми, кто, по их мнению, мог давать информацию об их позициях силам сопротивления - представителям территориальной обороны.
Михайло рассказывал, что его пытали в бывшем полицейском участке, который служил центром допросов на протяжении всей оккупации. В Изюме выявлено десять таких пыточных центров: два отделения полиции, старая больница возле железнодорожного вокзала, школа № 6, школа № 2, территория бывшего оптико-механического завода, а также подвалы и погреба на окраинах города. Вероятно, были и другие тайные места. Мы только в самом начале мрачных открытий, украинские следователи продолжают работу.
На одном из полицейских участков нужно было спуститься на два этажа в подвал, чтобы обнаружить грязные, сырые камеры, в которых россияне держали своих заключенных. Вода здесь просачивается повсюду. Мы видим отметки на стенах, маленькие вертикальные черточки, сделанные жертвами для подсчета дней, которые они провели в заключении. Мы также видим миску, в которой они время от времени получали немного еды, и ведро для экскрементов.
Дальше по коридору, через темноту, - комната для допросов. Стол, три стула, оборванные электрические провода, противогаз, деревянная бита на полу. Большинство жертв, с которыми мы встречались в Изюме, говорят, что россияне надевали им на голову противогазы, чтобы заглушить их крики.
«Мы слышали вой и крики целый день»
Тимофей стоит перед гаражами заброшенной больницы у железнодорожных путей. Двери приоткрыты, но он не осмеливается войти.
- Здесь нас заперли, нас было от семи до десяти на гараж, - говорит он. - Нас заставляли стоять лицом к стене, били. Мы спали спиной к спине, с завязанными глазами. Утром нас повели в здание напротив на пытки…
Тимофей был арестован после покупки велосипеда на рынке у перекупщиков. Они донесли на него россиянам. Вероятно, за деньги. Российские солдаты похитили его на улице средь бела дня. Бросили в гараж с земляным полом.
Тимофей указывает пальцем на главное здание больницы, где окна с металлическими решетками были закрыты, чтобы лучше скрывать преступления.
- Это там проходили допросы, - рассказывает он. - Мы слышали вой и крики целый день. А потом пришла наша очередь…
Тимофей оглядывается, то и дело посматривает через плечо, как бы проверяя, не подслушивает ли кто-то. Его преследуют призраки пережитого, он несколько раз просит не раскрывать его личность. Проходя мимо совсем небольшого похожего на кладовку здания, окна которого заколочены досками, он говорит:
- Здесь запирали женщин, мы слышали их крики, их мольбу.
Внутри заброшенной больницы, в комнатах, о которых говорит Тимофей, находились улики преступлений. Они были изъяты украинскими следователями. Остались только железный прут, оборванные электрические провода, несколько следов крови на полу…
Методы пыток применялись самые разные: поражение электрическим током, утопление, прижигание сигаретами, подвязывание к потолку цепями за руки и за ноги - на долгие часы, это называлось «позицией попугая», избиения, избиения, избиения…
Согласно многочисленным показаниям жертв, собранным мною в Изюме за десять дней, мучителями были украинские сепаратисты из Донбасса, чеченские боевики Кадырова, солдаты из Бурятии, спецназовцы из различных российских регионов, включая город Курск, и многочисленные следователи ФСБ. Последние в основном занимались допросами.
Повсеместные пытки, организация террора, спланированные всеобщие зачистки районов печально напоминают мне методы, годами использовавшиеся российской армией в Чечне.