В истории России существовала навязчивая идея фикс: защитить чужое православное население и присоединить к своей империи территорию соседней страны, столица которой в прошлом имела тесные связи с русской культурой и религией. В начале этой «спецоперации» Россия сначала добилась успеха, но затем, после вмешательства западных держав, с треском проиграла, лишившись Черноморского флота. Свою роль сыграли коррупция, технологическая отсталость страны, некомпетентность ее военачальников и самонадеянность лидера нации. Рассказываем о событиях середины 19 века.
«Спецоперация» по разделу Турции
В середине 1850-х годов русские решились на «спецоперацию» на своих южных границах. На словах перед ними стояла следующая цель: православные подданные турецкого султана должны были попасть под особое покровительство России. Под этой формулировкой на практике понималось следующее: возможность Петербургу еще более активно, чем ранее, вмешиваться по внутренние дела османов.
Соответствующая идеологическое обоснование вынашивалось давно. Еще императрица Екатерина II хотела в ХVIII веке уничтожить Османскую империю и восстановить древнюю Византию, прекратившую свое существование за три столетия до этого. Императрица даже назвала одного из своих внуков Константином — популярное имя среди византийских императоров.
Тогда амбициозный проект не сбылся, но от мечты водрузить над святой Софией крест — Софийский собор турки превратили в мечеть — никто не отказался. Эту идею разделяли все — и славянофилы (представители течения, настаивающего на самобытности России), и западники.
Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?, —
Федор Тютчев, «Рассвет», 1849
Царьградом этот город — Константинополь, ставший Стамбулом — называли в русских средневековых летописях.
Во всем европейском континенте Турцию называли «больным человеком Европы». В Петербурге к ней относились с особым пренебрежением. Ранее несколько стран (в том числе и Россия) дважды помешали египетскому паше захватить Стамбул, поэтому российский император Николай I скептически относился к боеспособности армии своего соседа. Николай несколько раз поднимал с западными партнерами вопрос о разделе Турции. Он сделал это в 1844-м, общаясь с английским премьер-министром Пилем, два года спустя — с австрийским канцлером Меттернихом, в начале 1853 года — с английскими дипломатами.
Опыт таких «спецопераций» уже был: в конце 18 века Россия, Австрия и Пруссия в три приема разделили Речь Посполитую, прекратившую существование. Но в начале 1853-го официальный Лондон отказался. Николай I обиделся и решил действовать самостоятельно.
«Война возгорелась из-за требований преобладания самой России в пределах Турции»
Повод для начала войны нашелся быстро. Им стал так называемый «спор из-за ключей». В Вифлееме находилась церковь Рождества Христова. Еще в 1740-м французы заключили договор с османами о контроле над этими территориями. Но спустя 17 лет появился указ султана о восстановлении права Православной церкви в Палестине. Еще позже турки согласились с правом России защищать интересы христиан в Османской империи.
Вопрос, какая община будет обладать ключами от храма — католическая или православная — стал поводом для начала войны.
В феврале 1853 года русские потребовали у турок признать права православных на святые места в Палестине, а также предоставить России протекцию над 12 миллионами христиан в Османской империи (они составляли около трети всего населения). С первым турки согласились, со вторым — нет. В конце мая российское посольство покинуло Стамбул, 1 июня Петербург разорвал дипломатические отношения с Османской империей.
«Самая война 53-го года возгорелась не из-за политической (тут и далее — курсив автора цитаты. — Прим. Ред.) свободы единоплеменников наших, а из-за требований преобладания самой России в пределах Турции. Наше покровительство гораздо более, чем их свобода, — вот, что имелось в виду! Сам Государь считал себя вправе подчинить себе султана, как монарха Монарху, — а потом уже, по своему усмотрению (по усмотрению России, как великой Православной Державы), сделать для единоверцев то, что заблагорассудится нам, а не то, что они пожелают для себя сами. Вот разница — весьма, кажется, важная. (…) Война 53 года была конечным результатом этой прекрасной по духу и прямой политики», — писал в 1888 году российский дипломат Константин Леонтьев.
Спаситель Европы с устаревшей армией
Россия вступила в войну, будучи уверенной в своей победе. Для этого имелись свои причины.
В мире да в и самом Петербурге существовало стойкое представление о несокрушимой мощи российской армии. Сами себя русские воспринимали победителями, избавившими Европу от жестокого тирана. Речь о войне 1812 года, когда русские победили армию могущественного Наполеона и сыграли решающую роль в освобождении европейских стран.
Правда, с того времени прошло уже четыре десятилетия. Россия не вела каких-либо серьезных войн. Исключение — Турция и Персия (современный Иран), противостояния с которыми завершились в 1829-м. Также Петербург боролся с местным населением на Кавказе и в Средней Азии, подавлял восстания на территории Польши, Беларуси и Литвы (в 1830−1831 годах), а также Венгрии, оказав тем самым помощь Австрии (1849).
Внутренняя ситуация в самой России являлась удивительно стабильной. Первую четверть 19 века в империи правил либеральный бездетный царь Александр I, в последние годы своей жизни симпатизировавший консерваторам. Престол должен был наследовать его брат Константин (тот самый, кого назвали в честь византийских императоров). Тот отказался, и преемником стал «силовик» Николай, получивший военное образование. К трону его совершенно не готовили. Условная операция «Преемник» прошла в 1825-м со скрипом (вспомним восстание декабристов), но после этого в стране начались политические «заморозки». Какая-либо оппозиция была уничтожена.
«Никогда этот человек не испытал тени сомнения в своей власти или в законности ее. Он верил в нее со слепой верой фанатика, а ту безусловную пассивную покорность, которой требовал от своего народа, он первый сам проявлял по отношению к идеалу, который считал себя призванным воплотить в своей личности, идеалу избранника Божьей власти, носителем которой он считал себя на земле. Его самодержавие милостию Божией было для него догматом и предметом поклонения, и он с глубоким убеждением и верою совмещал в своём лице роль кумира и великого жреца этой религии — сохранить этот догмат во всей чистоте на святой Руси, а вне ее защищать его от посягательств рационализма и либеральных стремлений века — такова была священная миссия, к которой он считал себя призванным самим Богом и ради которой он был готов ежечасно принести себя в жертву», — писала в ХIХ веке в дневнике фрейлина Анна Тютчева.
Еще одним важным обстоятельством являлась технологическая отсталость страны. К середине ХIХ веке Европа покрылась сетью железных дорог. В России этот вид транспорта появился в 1837-м, когда полотно связало Петербург и Царское Село, затем в 1851-м — поезда поехали между Петербургом и Москвой. Правда, эта часть железной дороги строилась девять лет и из-за невыгодных кредитов и воровства оказалась очень дорогой. При этом на ее строительстве использовался почти рабский труд: ежегодно туда сгоняли 40 тысяч землекопов из Виленской, Витебской и Могилевской губерний.
На этом в строительстве решили поставить точку. «Железные дороги — не следствие насущной необходимости, а чаще предмет искусственных нужд и роскоши. Они побуждают к ненужным перемещениям с места на место», — утверждал министр финансов Егор Канкрин. В результате к войне Россия подошла неподготовленной. У нее не было ресурсов и возможностей для быстрой переброски резервов на юг.
К началу войны у империи имелось 24 военных парохода против 150 английских и 108 французских. По выплавке чугуна на на душу населения Россия оставала от Британии в 20 раз.
«Шапками закидаем!»
В конце июня (в начале июля по новому стилю) 1853 года русская армия вступила в дунайские княжества Молдову и Валахию (теперь это часть современной Румынии), являвшимися вассальными по отношению к Стамбулу (вассальное государство находится в подчинении другому, но сохраняет своего правителя. — Прим. Ред.). Это трактовалось как «залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России».
В Вене была созвана конференция по этому вопросу, но противники не смогли договориться. В итоге осенью турки потребовали в течение двух недель освободить занятые территории. После того, как это не случилось, они объявили войну России.
Николай I рассчитывал, что европейские страны не смогут объединиться, а Пруссия и Австрия поддержат его. Но западные государства не питали к России особенных симпатий. Как вспоминал генерал Дмитрий Остен-Сакен, в беседе с ним царь как-то сказал: «То, что сделал я с Венгрией, ожидает всю Европу». Возможно, такие настроения были известны на Западе.
Как итог, Великобритания объединилась с Францией, в 1854-м они объявили войну России. Также к ним присоединилось и Сардинское королевство — часть современной Италии.
Пруссия, Австрия и Швеция объявили о нейтралитете. Но при этом двое первых потребовали у России вывести войска из дунайских княжеств. В противном случае — а также если русские перейдут Балканы или княжества станут частью России — эти страны вмешаются в конфликт. В итоге Петербургу пришлось держать на границах с этими государствами часть армии, что ослабило ее силы на основных фронтах, а затем и вовсе уйти из княжеств. Кроме того, Россия фактически осталась одна — против нее выступила вся Европа.
Боевые действия шли на Черном, Балтийском и Белом морях, а также на Тихом океане, на Кавказе и в Крыму, где разворачивались основные события. Первоначально успех сопутствовал русским: в битве при Синопе в ноябре 1853-го они наголову разгромили турецкий флот.
Но вскоре союзники перехватили инициативу. В сентябре 1854 года союзный корпус высадился в Крыму и встретился с русскими войсками в битве при Альме. Левым флангом русской армии командовал генерал-лейтенант Василий Кирьяков. Накануне сражения он бордо отрапортовал командующему: «Не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Шапками закидаем!». Разумеется, эта фраза могла встречаться и раньше, но после битвы, закончившейся разгромом русских войск, стала крылатой.
Англичане, французы и турки разграбили Керчь, трижды входили в Азовское море, блокировали Севастополь. В сентябре 1855-го защитники города были вынуждены затопить Черноморский флот и оставить город.
Самоубийство или смерть от поражений?
Последние события происходили уже при новом императоре. Николай I смог своими глазами увидеть полный крах своей политики. По официальной версии он умер от пневмонии. Будучи больным гриппом, лидер нации простудился, принимая парад в легком мундире.
Но уже в то время пошли слухи о его самоубийстве. Историк Евгений Тарле приводил в своем труде «Крымская война» две версии. Согласно первой, император намеренно простудился. Когда он захотел выйти на мороз без шинели, лейб-медик Мандт якобы сказал ему: «Государь, это хуже, чем смерть, это самоубийство!» По другой версии, тот же Мандт дал императору яд. Тем более, что состояние императора резко ухудшилось после вести о неудачной атаке под Евпаторией, инициатором которой являлся сам монарх.
Как писал Тарле, эти версии недоказуемы. Но реальная картина болезни, составленная по воспоминаниям очевидцев, сильно контрастирует с официальной версией. «Как бы то ни было, — пишет историк Игорь Зимин, — Мандт немедленно уехал из России, тело быстро разложилось, а протокол вскрытия отсутствовал». Этот ученый выдвигает еще одну версию, по которой Николай мог действительно самостоятельно уйти из жизни. Но для этого было необязательно пользоваться ядом. На простуду могло наложиться нежелание жить и бороться с недугом, появившееся на фоне стресса.
18 февраля (2 марта по новому стилю) 1855 года на престол вступил сын умершего Александр II. В середине декабря ультиматум ему выдвинула Австрия (о его условиях — ниже). В случае невыполнения требований она выражала готовность присоединиться к союзникам. Через несколько дней Пруссия посоветовала Александру принять условия. В противном случае и она намекала на возможность присоединения к коалиции.
Россия оказалась в полной изоляции.
«Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть — словно ненависть пса к привязи, — ненависть, которая тридцать лет, с каждым годом все сильнее и сильнее, разжигалась на Западе против России, сорвется же когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал. То, что на официальном языке называлось Россией — чего уже оно ни делало, чтоб отвратить роковую судьбу: и виляло, и торговалось, и прятало знамя, и отрицало даже самое себя, — ничто не помогло. Пришёл-таки день, когда от неё потребовали еще более яркого доказательства её умеренности, просто-напросто предложили самоубийство, отречение от самой основы своего бытия, торжественного признания, что она не что иное в мире, как дикое и безобразное явление, как зло, требующее исправления», — писал во время войны поэт Федор Тютчев. Любопытно, что письмо было написано по-французски и адресовалось жене, которая лечилась в Германии.
Полный провал
В январе 1856-го Россия согласилась на условия ультиматума. В следующем месяце начались переговоры, завершившиеся заключением в марте Парижского мира. Его условия в основном основывались на требованиях Австрии.
Последствия войны оказались катастрофическими для России. Формально она практически не потеряла территории: вернула Турции завоеванную крепость Карс, получив назад населенные пункты в Крыму.
С другой стороны, Россия лишилась права защиты интересов православного населения на территории Османской империи, которое имела ранее (особое покровительство, которое требовала и не получила Россия, котировалось более высоко). И — самое главное — Черное море стало нейтральным, а Российская и Османская империи не могли иметь там военные флоты.
Экономический кризис оказался таким сильным, что лишь спустя 14 лет Россия смогла получить бездефицитный бюджет. Право иметь Черноморский флот она получила через годом позже.
Поражение России дало старт глубоким реформам, во время которых было отменено крепостное право, реформированы армия и суд, начали строиться железные дороги и т.д.
Но если вы думаете, что империя отказалась от мечты о Стамбуле, то глубоко ошибаетесь.
«Братья наши в Турции должны быть освобождены; сама Турция должна прекратить существование. Россия имеет право занять Константинополь, так как свобода проливов для нее — вопрос жизненной важности», — заявлял писатель Иван Аксаков в 1876-м, спустя два десятилетия после войны.
«Можно удостовериться личным опытом, что для каждого священника, даже для каждого мирянина, воспитанного на церковной литературе не только в Румынии, но даже в Сирии, даже в Египте, русский Царь есть единый царь православный и законный, прямой наследник Константина Великого: прочие только владетели», — писал в ту же эпоху Ростислав Фадеев. Уточним, что этот император правил еще в 4 веке.
«Волей-неволей нам следует быть безотлагательно готовыми, хоть на ладьях идти к Босфору и брать его как достояние России», — писал в 1880-е годы начальник генштаба России Николай Обручев, признававший слабость российского флота.
Последняя попытка Российской империи овладеть Стамбулом должна была быть предпринята во время Первой мировой войны. Босфорская операция была запланирована на весну 1917 года. Ей помешала Февральская революция.
Позднее к этой идее возвращался Иосиф Сталин, потребовавший после Второй мировой от Турции разместить советскую военно-морскую базу в Черноморских проливах. После этого этот вопрос окончательно отошел на второй план, и коммунисты переориентировались на братскую помощь другим народам.