На днях на YouTube-канале «Жизнь-малина» вышло интервью с белорусским политиком Зеноном Позняком. Этот человек уехал из страны 26 лет назад, но его высказывания по-прежнему вызывают дискуссии и горячие отклики, а его фигура до сих пор не оставляет равнодушными многих белорусов. Рассказываем биографию Позняка, открывшего белорусам Куропаты, ставшего локомотивом провозглашения независимости страны, а сейчас обвиняющего практически всех оппонентов в сотрудничестве с режимом и спецслужбами.
Спасение Купаловского театра и открытие Куропат
Большинство белорусов впервые узнали о Зеноне Позняке 3 июня 1988 года. В этот день в газете «Літаратура і мастацтва» появилась статья «Курапаты — дарога смерці», написанная им совместно с инженером Евгением Шмыгалевым. В тексте утверждалось, что в этом урочище на окраине современного Минска в сталинские времена проходили массовые расстрелы. Как афористично высказался Александр Федута в книге «Лукашенко. Политическая биография», «Беларусь проснулась. Разбудили ее Алесь Адамович и Зенон Позняк. Первый сказал правду о Чернобыле, второй — о Куропатах».
На момент публикации Позняку было 44 года. Он родился 24 апреля 1944-го в деревне Субботники Ивьевского района. Его дедушка, публицист и политик Ян Позняк, был расстрелян НКВД. Отец, Станислав Позняк, погиб на фронте, воюя в частях Красной Армии, когда его сыну не было еще и года. «У дзяцінстве ў мяне было ўсё: матчына ласка, добрае асяроддзе і аўтарытэты. Найвялікшым аўтарытэтам быў бацька — дамаглася гэтага маці. Яна заўсёды прыводзіла прыклад бацькі: што бы ён рабіў, як бы ён радаваўся, калі б я вось гэтак зрабіў… Яго дух быў дома», — рассказывал Позняк в интервью. Кстати, в детстве в его семье говорили только по-белорусски.
Окончив школу, Зенон поехал в Москву — мечтал изучать астрономию. Но почувствовал себя в большом городе чужим. «Я ўсё кінуў, паехаў на вакзал, узяў білет у агульны вагон, бо іншых не было, і 18 гадзін ехаў стоячы. Як да Смаленску даехаў, мне быццам неякае цяпло зайшло ў душу, стала добра і спакойна», — вспоминал он.
Еще будучи школьником Зенон параллельно интересовался фотографией, театром и кино, поэтому решил учиться на актера в минском Театрально-художественном институте (современная Академия искусств). Первый раз его исключили оттуда на втором курсе — за «политическую неблагонадежность». Два месяца Позняк голодал, жил в общежитии у друзей. Затем ему помог классик белорусской литературы Максим Танк, бывший председателем Верховного Совета БССР. Благодаря ему Зенон смог восстановиться в Институте, но уже на искусствоведческом факультете. Перед защитой диплома его исключили второй раз (якобы Зенон сорвал стенгазету, написанную на русском).
Вообще, Максим Танк помогал многим опальным представителям белорусской культуры. Но поэт не мог не знать дедушку Позняка — оба являлись представителями белорусского национального движения в Западной Беларуси. Возможно, он помог не только талантливому студенту, но и внуку своего знакомого.
С помощью того же Максима Танка Позняк смог восстановиться и все же получить «корочку». В 1969-м он поступил в аспирантуру Академии наук и параллельно стал бороться за спасение исторического центра Минска, который шел под снос по инициативе руководителя республики Петра Машерова. Позняк написал статью, которую вместе с ним подписал художник Лявон Борозна. Она появилась в московской газете «Правда» — с помощью поэта Геннадия Буравкина, тогда бывшего корреспондентом этого издания по Беларуси. Будущий политик придумал оригинальный ход: в Купаловском театре, который тоже собирались снести, проходили советские съезды, там даже выступали лидеры большевиков. А потому, утверждал он, здание имеет историческую ценность. Такие аргументы оказались коммунистам понятными, Купаловский — а также Верхний город и Троецкое предместье — удалось спасти, снос исторического центра на какое-то время замедлился, но район Немиги в итоге был уничтожен.
Во время учебы в аспирантуре Позняк жил на минской улице Кольцова. Рядом находились деревни: Цна-Ёдково, Дроздово и Зеленый Луг. Местные жители рассказали Позняку о расстрелах в этих местах в сталинские времена. Но во времена «застоя» опубличить эту информацию было невозможно: место преступления могли бы просто уничтожить. Позняк решил молчать — и жил с этим знанием полтора десятилетия.
Вскоре его друга Лявона Борозну убили при невыясненных обстоятельствах. Позняка, создававшего и распространявшего среди знакомых самиздат, в середине 1970-х уволили из Института искусствоведения, не дав защитить диссертацию.
Позняк обратился за помощью к Александру Кузьмину. Фронтовик, военный летчик, он был секретарем ЦК КПБ по идеологии, помогал Василю Быкову и, по словам Позняка, был «адзіным „жывым“ чалавекам у ЦК, які не баяўся „па-чалавечаму“ гаварыць». Кузьмин посоветовал будущему политику не возвращаться в Институт искусствоведения, где у него были враги, а выбрать любую другую структуру. Так будущий политик перешел в Институт истории, став археологом — он занимался раскопками, изучал Минск и, кстати, позже все же защитил свою диссертацию в Ленинграде.
В 1988-м знания Позняка по археологии понадобились. После публикации статьи о Куропатах властям пришлось возбудить уголовное дело. Резонанс вышел за границы республики: текст мгновенно перепечатали советские и зарубежные издания. В раскопках принимал участие и сам Позняк. Расследование показало: расстрелы проводил НКВД, и это происходило до начала Великой Отечественной войны.
Создание БНФ и провозглашение независимости
Статья о Куропатах появилась в разгар перестройки, инициированной Михаилом Горбачевым. Но власть на местах не менялась. Попытка белорусов помянуть своих соотечественников, погибших во время репрессий, — речь о митинге-реквиеме «Деды», состоявшемся 28 октября 1988 года, — закончилась брутальным разгоном милицией.
Колонну демонстрантов возглавлял Позняк. Незадолго до этого его избрали руководителем организации «Мартиролог Беларуси», изучавшей сталинские репрессии. На ее учредительном съезде был создан оргкомитет по созданию Белорусского Народного Фронта. Проводить съезд БНФ в Минске местные власти запретили — делегатам пришлось ехать в Вильнюс. В духе того времени организация получила приставку «за перестройку», от которой отказались только два года спустя.
Других оппозиционных движений тогда не было, поэтому БНФ поддерживала подавляющая часть демократического движения Беларуси. В 1989-м организация собрала 40-тысячный митинг на стадионе «Динамо», в следующем году — огромный предвыборный митинг возле Дома правительства. Толпа отправилась к зданию республиканского телевидения с требованием предоставить эфирное время лидерам движения. Позняк получил его — Фронт становился силой, с которой властям все больше приходилось считаться.
Какое-то время ее сторонником даже был Лукашенко. Как писал политолог Валерий Карбалевич в книге «Александр Лукашенко: политический портрет», в 1990-м он «разделял и высказывал идеи, которые по тем временам считались новыми и популярными в обществе. Его взгляды по основным политическим вопросам, как правило, совпадали с платформой оппозиции Белорусского народного фронта». В том году Лукашенко выступал вместе с Позняком на одном из митингов в Могилеве (именно тогда была сделана фотография, которая опубликована в начале этого текста). Политик из Шклова призывал поддержать претензии национальных демократов на власть. Но когда стало ясно, что БНФ не подходит для раскрутки Лукашенко, он отошел от поддержки Фронта и стал самостоятельно строить свою карьеру.
В том же 1990 году в Беларуси состоялись выборы в республиканский парламент — Верховный Совет 12 созыва, впервые прошедшие на альтернативной основе. БНФ удалось провести в законодательный орган около 30 своих представителей, в том числе и Позняка, настаивавшего с трибун на проведении реформ. В марте 1991-го Фронт поставил перед собой цель добиться полной независимости Беларуси, сформировать собственную армию, ввести белорусское гражданство и провести Всебелорусский учредительный съезд, который должен был определить способ государственного устройства страны.
Но всего в Верховном Совете было 360 мандатов, поэтому предложения БНФ блокировались прокоммунистическим большинством. Оно поддержало идею Михаила Горбачева о создании Союза советских суверенных республик, который должен был заменить СССР. Соответствующий договор Беларусь планировала подписать 20 августа 1991 года.
Но спецслужбы и ряд высших руководителей Союза восприняли новый Договор как шаг к развалу страны и 19 августа попытались осуществить государственный переворот. В Минске против ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению, провозглашенного участниками переворота) выступили единицы — в том числе БНФ. Сам Фронт, а также представители других политических партий, назвали путч «антиконституционным захватом власти», а ГКЧП — «хунтой».
Но коммунистическое большинство в парламенте заняло выжидательную позицию. Лишь 22 августа, когда поражение путча в Москве стало очевидно, Президиум ВС решил созвать сессию. В короткий срок группа депутатов БНФ разработала пакет законопроектов и представила их на сессию, открывшуюся 24 августа. Последующие дни стали триумфом Фронта и лично Зенона Позняка. Их натиск и правильно избранная тактика (например, они согнали с трибуны последнего руководителя компартии БССР Анатолия Малофеева, что стало психологическим шоком для номенклатуры) принесли свои плоды. 25 августа декларация о суверенитете БССР, принятая за год до этого, получила статус конституционного закона, после чего Беларусь де-юре стала независимой.
За 20 дней до следующей сессии депутаты БНФ разработали 31 законопроект: о гражданстве, создании собственной армии, пограничной службы, таможни, военной прокуратуры, о признании частной собственности на землю и денонсации Союзного договора 1922 года и другие. Все эти пункты (кроме частной собственности на землю) были реализованы позже. А тогда, на сентябрьской сессии, «Погоня» и бело-красно-белый флаг стали государственной символикой. Станислав Шушкевичем был избран новым спикером парламента. В декабре 1991-го он подписал Беловежские соглашения, после ратификации которых Беларусь стала независимой и де-факто.
Президентские выборы и голодовка
В эпоху независимости Беларусь вступила с прежним номенклатурным Верховным Советом, не желавшим проводить политические реформы. В вопросы образования и культуры они вмешивались не так сильно, а потому в этих сферах были достигнуты наибольшие успехи. Состав парламента, вероятно, не соответствовал реальной политической картине и симпатиям избирателей. Поэтому БНФ под руководством Позняка инициировал проведение референдума о досрочных выборах в Верховный Совет. Чтобы вынести вопрос на референдум, требовалось собрать не менее 350 тысяч подписей. БНФ перевыполнил этот план, предоставив в апреле 1992 года в ЦИК 442 тысячи. Большинство из них признали действительными.
По законодательству парламент теперь был обязан утвердить дату референдума. На нем предполагалось спросить у белорусов, согласны ли они на досрочный роспуск нынешнего Верховного Совета и выборы в парламент по новым правилам.
Досрочные выборы-92 давали шанс изменить историю, провести реформы и демократические преобразования. Но, вероятно, депутатское большинство боялось, что не попадет в новый Верховный Совет и лишится многих привилегий. А потому парламентарии в нарушение закона отказались утвердить дату референдума. С высоты лет история неназначенного плебисцита воспринимается одной из точек невозврата: именно тогда локомотив белорусской истории двинулся к президентской модели.
Вопрос об устройстве страны стоял уже несколько лет: с лета 1990 года шла работа над белорусской Конституцией. Камнем преткновения стал вопрос, какой быть республике: парламентской или президентской.
На первом варианте настаивала оппозиция из БНФ. «Сваю пазіцыю фронтаўцы абгрунтавалі тым, што ва ўмовах адсутнасці дэмакратычных традыцый, неразвітай партыйнай сістэмы і падкантрольнага выканаўчай уладзе парламента — прэзідэнцтва, праз канцэнтрацыю ўлады, непазбежна трансфармуецца ў дыктатуру», — писал в книге «Дзевяноста чацвёрты» в 1990—1995 депутат парламента Сергей Наумчик.
За президентскую республику выступало провластное большинство, которое видело на посту № 1 премьер-министра Вячеслава Кебича. Собственно, Конституция и писалась «под него». В конце-концов он — в нарушение закона — смог продавить принятие основного закона в нужном для себя варианте. Не сумев помешать введению поста президента, Позняк вынужденно включился в борьбу за это кресло.
В избирательные бюллетени попали шесть фамилий, но реальными претендентами на победу являлись четыре человека: Кебич, Шушкевич, Лукашенко и Позняк.
Первые двое в сознании людей воспринимались как представители власти. Поэтому последствия экономического кризиса и резкое падение уровня жизни связывали с ними. Лукашенко и Позняк не занимали никаких должностей и могли критиковать власть. Но идеи национального возрождения и рыночной экономики, с позиции которых выступал Позняк, не находили отклика у избирателей. А вот Лукашенко апеллировал к советскому наследию, что нашло у белорусов поддержку.
Согласно официальным данным, в первом туре Лукашенко набрал около 45% и вышел во второй вместе с Кебичем (17,3%), где и победил. Третье место занял Позняк — 12,8%.
Те выборы до сих пор считаются самыми демократическими в белорусской истории. Но, возможно, они также были сфальсифицированы. Лукашенко утверждал в 2012-м, что в реальности победил уже в первом туре. С этим мнением были согласны и представители БНФ. «Па нашых дадзеных Лукашэнка перамагаў у першым туры, а другім быў Пазняк. Затым былі Шушкевіч і Кебіч. Пад раніцу ўлады адміністрацыйным рэсурсам „вывелі“ Кебіча ў 2-гі тур», — рассказывал Сергей Наумчик.
С такими результатами Позняк в демократической стране еще долгие годы оставался бы в парламенте и влиял на политику страны. Но вскоре после прихода к власти Лукашенко Беларусь начала двигаться по авторитарному пути развития.
Позняк, продолжая оставаться депутатом парламента, противостоял этому, как мог. В 1995-м он вместе с 18 другими депутатами объявил голодовку, протестуя против вынесения на референдум вопросов о языке и государственной символике — это нарушало законодательство. Шокированные депутаты, которые еще недавно в целом поддерживали Лукашенко, не стали выносить эти вопросы на голосование.
Участники голодовки остались в здании парламента и после завершения рабочего дня. Но ночью туда ввели ОМОН и сотрудников Службы безопасности президента — всего несколько сотен человек. Они насильно выдворили депутатов из здания, сильно их избили и высадили из милицейских машин на нынешнем проспекте Независимости. Позняку пытались выдавить глаза, били его ногой в грудь, ударяли головой о стену.
Ночью парламентарии оперативно зафиксировали побои и обратились в Генпрокуратуру. Ввод силовиков в парламент уже давал основание для начала импичмента. Но депутаты даже не осудили избиение коллег, а вместо этого постановили вынести на референдум все вопросы, предложенные Лукашенко.
Одновременно с референдумом состоялись и выборы в парламент нового созыва, прошедшие с многочисленными нарушениями. Из выступлений оппозиционных кандидатов на телевидении, а также из листовок удалялась критика референдума и власти. Но самое главное — тогда существовало правило: чтобы выборы состоялись, на участки должны были прийти более 50% избирателей. Во многих случаях оппозиционным кандидатам не хватало буквально нескольких десятков голосов. Например, депутат БНФ Валентин Голубев набрал 58%, но на участки якобы пришли 49,9% избирателей (и это не единственный пример).
Необходимое число депутатов не было избрано, поэтому в этом же году проходили довыборы. Но ни один из представителей БНФ в новый Верховный Совет так и не был избран, хотя в целом избирательный блок Фронта и его союзников получил около миллиона голосов. В этом был циничный расчет власти, за год до этого заблокировавшей законопроект о переходе к пропорционально-мажоритарной системе (тогда половина депутатов избиралась бы по партийным спискам).
Зенон Позняк баллотировался в Сморгони. Он набрал 47%, его соперник — 40%, но 13% проголосовали против двух кандидатов. «Апошняя лічба была нерэальнай — звычайна супраць абодвух галасавала не больш за 5% выбаршчыкаў. <…>. На кожным выбарчым участку ў акрузе, дзе балатаваўся Пазняк, прыблізна, а 17-ай гадзіне невядома адкуль з’явіліся стосы бюлетэняў. Затым на ўчасткі прыходзілі людзі, якіх мясцовыя жыхары раней ніколі не бачылі, участковыя камісіі выдавалі ім бюлетэні, а міліцыя ў тым часе не давала назіральнікам наблізіцца да сталоў камісіяў і пракантраляваць законнасць выдачы бюлетэняў (у тым ліку і праверыць, ці ўнесеныя гэтыя людзі ў спісы для галасавання)», — писал Сергей Наумчик в книге «Дзевяноста пяты».
В итоге выборы признали несостоявшимися, а Позняк не попал в парламент.
Эмиграция и минута памяти Дудаева
БНФ оказался выброшен из кабинетов власти. Но списывать его со счетов оказалось рано. В следующем, 1996 году на повестку дня вышел вопрос интеграции. Тогда казалось, что Беларусь может стать частью России. Поэтому слухи о подписании Союзного договора и реальная угроза потери независимости вывела на улицы тысячи молодых людей, ранее не принимавших участия в акциях.
Серия митингов вошла в историю как «Минская весна», локомотивом которой как раз являлся БНФ. Они достигли своей цели — аншлюс Беларуси не состоялся, но Позняка заставили уехать из страны. В ночь с 26 на 27 марта его коллега Наумчик выехал через Россию в Киев. Позняк спрятался на конспиративной квартире и присоединился к нему спустя несколько дней. Обоих искала милиция, пытавшаяся привлечь их к уголовной ответственности за организацию митингов.
Наумчик остался за границей, а Позняк 26 апреля вернулся в Минск ради участия в «Чернобыльском шляхе», на который вышло около 50 тысяч человек. На митинге он неожиданно попросил почтить минутой молчания память чеченского президента Джохара Дудаева, убитого за пять дней до этого. Теперь, зная о последствиях штурма Грозного (город был почти полностью разрушен) и имея перед глазами картинку того, как российские войска ведут себя в Украине, белорусы, возможно, не были бы такими категоричными. Но тогда они смотрели на конфликт в Чечне глазами российского телевидения — а потому неоднозначное высказывание серьезно ударило по репутации политика.
После митинга Позняк сумел приехать в штаб-квартиру БНФ. Вечером к ней «пад’ехалі два аўтобусы з аўтаматчыкамі ў чорных масках, якія ўварваліся ў памяшканне. Пахапалі людзей, сарвалі харугвы, але мне разам з некаторымі сябрамі ўдалося выйсці праз іншыя дзверы. Назаўтра Лукашэнка наладзіў разнос шэфу КДБ і намесніку міністра ўнутраных спраў за тое, што не затрымалі мяне. А неўзабаве на ўсіх памежных пастах Беларусі з’явілася распараджэнне: „Пазьняка З.С. і Навумчыка С.І. пры выездзе-ўездзе — затрымаць“», — утверждал Позняк в августе 1996 года в открытом письме, опубликованном в газете «Народная Воля».
В начале мая Политик навсегда покинул страну и присоединился к Наумчику. Сначала они находились в Европе. В июле прилетели в США, где попросили политического убежища. Белорусский МИД заявил, что «нет никаких поводов утверждать, как будто в отношении Позняка и Наумчика существует угроза политического или физического гонения». Депутаты парламента сделали официальный запрос в прокуратуру: отменена ли команда задержать двух политиков при пересечении границы. Но ответа так и не получили.
В августе 1996 года Позняку и Наумчику предоставили политическое убежище в США. Это был первый случай после распада СССР, когда граждане постсоветского пространства получили такой статус по политическим причинам. Ситуация в Беларуси мгновенно оказалась в центре внимания ведущих американских СМИ. Это повлияло на то, что США и Европейский Союз не признали результаты референдума 1996 года. Тогда с нарушениями закона был распущен Верховный Совет. Сформированный вместо него парламент стал абсолютно пассивным органом власти. Полностью лояльной Лукашенко была и сформированная им вертикаль.
Раскол БНФ
В следующие два года Позняк находился за границей, управляя партией дистанционно — через сообщения по факсу. Долго такая ситуация продолжаться не могла.
Момент истины наступил в 1999-м, когда истекала первая президентская пятилетка Лукашенко (срок, установленный по Конституции). Но отсчет срока политик решил вести заново с 1996-го, когда была принята новая редакция Конституции.
Этим обстоятельством решила воспользоваться часть оппозиции. Виктор Гончар — в прошлом соратник Лукашенко, а затем его противник — предложил провести в мае альтернативные выборы. К тому же в 1996-м его сняли с поста руководителя ЦИК с нарушением закона, а значит Гончар формально имел право организовать избирательный процесс. Переговоры велись с десятком политиков, но свое согласие участвовать в выборах дали лишь экс-премьер Михаил Чигирь, ушедший в отставку в 1996-м и с того времени работавший в Москве, а также Позняк.
Повинуясь партийной дисциплине, в выборах приняли участие активисты Фронта. Но вскоре после начала кампании лидер БНФ снял свою кандидатуру, обвинив организаторов в провокации. Это дезориентировало членов партии. Часть из них после этого вышли из избирательных комиссий, другие остались в их составе. После решения Зенона Станиславовича альтернативные выборы потеряли всякий смысл, а партия оказались на грани раскола.
Правда, противоречия в БНФ нарастали задолго до этого. В партии не было единства в плане стратегии. Позняк и его единомышленники продолжали придерживаться прежней линии, реализуемой на протяжении 1990-х: они воспринимали Фронт как ведущую и самодостаточную политическую силу, к которой должны «подстраиваться» другие партии. А вот их оппоненты были готовы договариваться с другими оппозиционными силами и идти на компромиссы ради победы демократии.
Соратники и ранее обвиняли партийного лидера в авторитаризме. «У травені [1999] я паведаміў на сойме, што на з’ездзе будуць замененыя ўсе мае намеснікі, што гэты дыскусійны клюб, як я яго назваў, больш не павінен быць. Пасля гэтага пачаўся „бунт на караблі“», — признавался Позняк.
Оппоненты выдвинули в качестве альтернативного кандидата, 38-летнего филолога, одного из основателей БНФ Винцука Вечерку (отец Франака Вечерко, советника Светланы Тихановской). Ни он, ни Позняк не смогли набрать большинство голосов. В итоге сторонники Позняка собрались на свой съезд, избрали политика руководителем и изменили название на «Консервативно-христианская партия — БНФ». Оппоненты это решение не признали и, собравшись отдельно, избрали лидером Вечерко, ставшего лидером партии БНФ.
После раскола две партии пошли разными курсами, больше никогда не пересекаясь. БНФ Вечерко взяла курс на сотрудничество с другими организациями (например, спустя два года работала в команде кандидата в президенты Семена Домаша, спустя семь лет — в команде Александра Милинкевича). КХП-БНФ последовательно выступала за бойкот всех выборов. За два десятилетия после раскола не возникло даже намека на возможность объединения. Это косвенно доказывает, что раздел стал не инспированной со стороны акцией (Позняк неоднократно намекал на роль спецслужб в расколе крупнейшей оппозиционной партии), а мировоззренческими противоречиями среди членов организации.
Годы в эмиграции и роль в истории
С конца 1990-х жизнь Зенона Позняка не сильно изменилась. Он стал больше уделять внимания творчеству: выпустил книгу публицистики, стихотворений и фотографий, написанные в соавторстве мемуары о провозглашении независимости.
Политик мог радоваться семейной жизни. Он женился поздно, в 51 год. Его избранницей стала Галина Ващенко, педагог, активистка БНФ, депутат от Фронта в Минском городском совете. В браке с ней политик воспитывал падчерицу.
Все эти годы он продолжал оставаться единоличным лидером КХП-БНФ, безальтернативно побеждая на всех внутрипартийных выборах. Политик последовательно критиковал власть, а также практически каждого представителя оппозиции, обвиняя его в сотрудничестве со спецслужбами.
«Люстрацыя выявіць тыя дакументы. Іх можа і не быць, тых дакументаў, таму што апошні час ёсць такія, як „агенты ўплыву“, — говорил Позняк в недавнем интервью проекту „Жизнь-малина“, отвечая на обвинения в адрес Светланы Тихановской и Павла Латушко. — Гэта не абавязкова чалавек павінен быць завербаваны, ён можа быць пад уплывам, мець пастаянныя сувязі. Наконт Латушкі тут можаце не сумнявацца, таму што гэта дыпламатычны корпус. Наконт Ціханоўскай у мяне ёсць такія даныя і мае назіранні, але канчаткова гэта высветліцца, калі будзе люстрацыя. Але я не ўпэўнены, што ёсць дакументы ў гэтым сэнсе. Я думаю, калі яе вывозілі, тады ўсё было і зроблена».
Может показаться, что Позняка изменила жизнь в эмиграции. Действительно, он уехал из страны в 1996-м и больше никогда не бывал на родине, не воспользовавшись — как, например, его коллега Сергей Наумчик — окном возможностей, существовавшим в конце «десятых» годов. 26 лет в отрыве от белорусских реалий — серьезный фактор, повлиявший на личность политика. Но все же далеко не единственный.
Характер Позняка с его категоричностью и догматизмом сформировался еще до прихода в политику. Даже в относительно либеральные времена (в первой половине 1990-х) он обвинял в сотрудничестве со спецслужбами представителей демократического лагеря, чем-то не согласных с ним (например, такие обвинения звучали в адрес организации «Бацькаўшчына», чья деятельность была связана с белорусской диаспорой).
Но тогда у него были соратники и оппоненты внутри партии, противники на заседаниях Верховного Совета, которых нужно было убеждать и с которыми было необходимо договариваться. Занятия реальной, а не виртуальной политикой сглаживали определенные черты в характере Позняка и заставляли его идти на компромиссы.
События 1999 года стали не просто расколом Фронта. Они «поместили» Позняка в мир, в котором никто не мог да и не собирался вести с ним дискуссию. Наиболее яркие оппоненты политика внутри Фронта — от физика Юрия Ходыко до историка Валентина Голубева, от переводчика Лявона Борщевского до журналиста Виктора Ивашкевича — выбрали партию Вечерко, а не КХП-БНФ.
Одновременно эта консервация позволила Позняку сохранить популярность среди небольшой группы сторонников. В их глазах он не нес ответственности за поражения оппозиции на протяжении «нулевых» и «десятых» годов, оставаясь непобежденным. Кстати, поэтому критика Тихановской, которая в общественном сознании не проиграла выборы, сократила число его сторонников.
Позняк от этого не перестал быть интересным аналитиком и блестящим стратегом. Его прогнозы и сейчас опережают многих других спикеров. Например, именно Позняк первым заговорил об оккупации Беларуси российскими войсками — позднее этот тезис стал широко популярен в публичном пространстве. Еще в 1994-м он написал знаменитую статью «О русском империализме и его опасности» — многие его положения теперь кажутся пророческими. Но будучи убежденным в своей правоте пророком, а не политиком-прагматиком, он никогда не делал скидки на массовую аудиторию, зачастую не готовую к его выводам.
В наше же время отсутствие любой критики и диалоги с самим собой редко приводят к настоящим открытиям. Многочисленная же бездоказательная критика в адрес оппонентов серьезно подмочила репутацию Позняка. На его прогнозы перестали обращать внимание, и создатель БНФ перестал восприниматься серьезной современной политической фигурой.
Но это совершенно не отменяет того, что Позняк был и останется одной из ключевых персон современной белорусской истории, одним из лидеров процессов, приведших к провозглашению независимости нашей страны.
