Сотрудники ГУБОПиК МВД задержали двух подростков за якобы пропаганду нацизма и протестной символики в соцсетях. Об этом сообщили сами силовики в одном из своих неофициальных телеграм-каналов. Сюжет с репрессиями в отношении детей — как и призывы в адрес политэмигрантов вернуться — далеко не новый: именно так в первой половине прошлого столетия действовали советские силовики. Многие из историй того времени заканчивались огромными сроками — рассказываем подробности.
Уголовная ответственность — с 12 лет, возраст ребенка — на глаз
Долгое время советское законодательство относительно детей и подростков было относительно либеральным. Еще в 1918-м появился декрет, который отменил суд и тюремное заключение для малолетних и несовершеннолетних. Основной идеей этого документа было исправление таких нарушителей закона, прежде всего мерами воспитательного характера. Правда, выбор между последними и заключением в лагере оставался за конкретным исполнителем.
На протяжении последующего десятилетия законодательство корректировалось. Например, в 1919-м, в разгар Гражданской войны, возрастную планку, после которой человек мог нести ответственность, опустили до 14 лет, затем вновь подняли. Но в тридцатые годы Советский Союз вступил с четко сформулированным принципом: уголовное наказание не применялось к несовершеннолетним, не достигшим 16-летнего возраста.
Все резко изменилось в апреле 1935 года, когда появилось знаменитое постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В нем четко фиксировалось, что «несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». «Всех мер» — означало в том числе и расстрел.
Последствия проявились мгновенно. Спустя три месяца сами власти признали, что «имеет место необоснованное привлечение несовершеннолетних на основании голословного заявления отдельных лиц и иногда даже и родителей». Как правило, возраст привлеченных к ответственности устанавливался «на глаз» или «со слов», а не на основании документов. Сотрудники милиции или следственных органов допрашивали детей, как взрослых. Между тем белорусский драматург Франтишек Олехнович писал, что еще за два года до этого, в 1933-м, задержанных били. Возможно, такая же судьба ждала и детей. Чиновники констатировали, что «наблюдаются частые случаи необоснованного задержания детей милицией, производимые при этом в грубой форме».
Но отменять столь строгие правила никто не стал. Виновных лишь пожурили за некоторые перегибы на местах.
В итоге в середине 1930-х подростки оказались под ударом сразу с двух сторон. Во-первых, за собственные «грехи», о которых речь шла выше. Добавим, что, начиная с 1947 года, сроки наказания для несовершеннолетних за кражу государственного или общественного имущества увеличили до 10−25 лет.
Во-вторых, по линии «нелояльных» родителей. Согласно постановлению 1937 года «О членах семей осужденных изменников родины», всех не достигших 15 лет детей из таких семей предлагалось отправить в детские дома и интернаты. Причем учреждения должны были находиться вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и приграничных городов. С теми, кто старше, решать вопрос предлагалось индивидуально. Вскоре появился четкий приказ НКВД, расписывавший весь алгоритм действий. На стадии подготовки в том числе требовалось составить отдельную краткую справку «на социально-опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста», а также именные списки всех детей до 15 лет. Малышей в возрасте до трех лет отправляли в лагеря с матерями, старше — в детские дома.
Дело «Четвертой империи»
В советское время встречались и дела против несовершеннолетних, которые власти считали политическими. Самое известное из них было непосредственно связано с Кремлем.
В 1943 году в самом центре Москвы на Большом Каменном мосту произошло загадочное убийство. 15-летний Владимир Шахурин застрелил свою возлюбленную, одноклассницу Нину Уманскую, после чего смертельно ранил себя (умер спустя два дня в больнице, не приходя в сознание). В этом деле было два нюанса.
Первое — оба убитых были представителями элиты. Парень являлся сыном наркома (министра) авиационной промышленности СССР Ивана Шахурина. Девушка — дочерью Константина Уманского, только что назначенного послом в Мексику. Нина должна была лететь вместе с ним за океан.
Другой нюанс заключался в том, что пистолет «Вальтер», из которого были произведены выстрелы, принадлежал Анастасу Микояну, одному из ближайших соратников Иосифа Сталина. Оружие без разрешения взял сын чиновника, Вано Микоян — он присутствовал при споре влюбленных, затем отошел, но вернулся, услышав выстрелы.
В ходе расследования был найден дневник Владимира Шахурина. Выяснилось, что парень создал подпольную организацию «Четвертая империя» (другой вариант — «Четвертый рейх»), в которую в том числе входили два сына Микояна и даже дальний родственник Сталина (мать задержанного подростка была сестрой Надежды Аллилуевой, жены советского вождя). Участники группы восхищались эстетикой Третьего рейха, образовали теневое правительство, именовали друг друга группенфюрерами и рейхсфюрерами. Напомним, что дело происходило в разгар Второй мировой войны.
В дневнике Шахурина утверждалось, что подростки собирались организовать штаб за Уралом, затем окружить себя верными людьми, дойти до Москвы и захватить власть в стране. Во время обыска у парня нашли книгу «Гитлер говорит» и фашистскую символику. Впрочем, еще за два года до этого СССР и нацистская Германия были дружественными государствами, так что издание вполне могло остаться у него с тех времен.
На следствии обвиняемые утверждали, что всего лишь играли, не помышляя ни о чем серьезном. В это, учитывая возраст, можно поверить.
По легенде, Сталин, узнав об этом деле, произнес: «Волчата». Эти слова можно было трактовать двояко. Но раз однозначного осуждения не прозвучало, дело спустили на тормозах. Детей вождей выслали из Москвы на год, а само дело замяли. Оно не помешало их карьере: так, Вано Микоян стал известным авиаконструктором.
Печать листовок и кража двух винтовок
Уголовное преследование несовершеннолетних имело место и в Беларуси. Наиболее известный пример — история Мядельско-сморгонского антисоветского школьного движения. Его участники отличались от аналогичных организаций, возникших после Второй мировой войны. Национальный и религиозный вопросы для них остро не стояли — в движении были и католики, и православные, и староверы. А еще все участники считали себя белорусскими патриотами.
На встречах между собой школьники из Мядельщины говорили, что советская власть загоняет в колхозы людей, поднимает налоги, везде идут суды, а людей высылают то в Сибирь, то в лагеря. А еще верили, что снова будет война и вот уже тогда можно будет открыто выступить против СССР. А пока — события происходили в 1948 году — ребята решили печатать антисоветские листовки.
В какой-то момент они решили, что надо готовиться к войне: конфликт между СССР и западными союзниками казался достаточно вероятным. В случае чего планировалось создать свой партизанский отряд и уйти в леса. Поэтому в рамках подготовки ребята вынесли из военного кабинета Мядельской школы две неисправные учебные винтовки. Потом украли у директора пистолет. На этом, собственно, вооружение компании и закончилось.
Лидером мядельского движения был Ростислав Лапицкий. После того, как он переехал в Сморгонь, объединение стало создаваться и там. В какой-то момент Ростислав предложил печатать листовки. Печатную машинку молодые люди украли в клубе. Но тогда каждый такой аппарат стоял на учете в МГБ (так тогда назывался КГБ), где хранились оттиски с каждого устройства. По ним ребят и вычислили. Подростки расклеили антисоветские листовки на День революции (7 ноября) и перед Днем конституции (5 декабря) в Сморгони и окрестных деревнях — причем даже на здание местной милиции.
Чекисты сопоставили оттиск пропавшей печатной машинки с листовками и вышли на Ростислава. Его задержали, но, ничего не добившись, отпустили. Парень решил уехать из Сморгони. Оставшиеся решили подорвать типографию, но так, чтобы обошлось без человеческих жертв. В здании все время находился старенький сторож, молодые люди выжидали удобного момента, когда его там не будет. А тем временем начались аресты. Учеников 7−10 классов (некоторым на момент ареста было 14 лет) забирали прямо из школы, с уроков. За старшими приходили домой. Перед судом девушек и парней сильно избивали и пытали.
Всего по делу были осуждены 26 человек. Большинство участников получило по 25 лет лагерей, а те, кто знал об организации, но не рассказал о подпольщиках, — от 8 до 10 лет. «Мне — 8, — вспоминала Чеслава Ошуковская, одна из осужденных. — А я такая маленькая была, меня на скамье подсудимых и не видно было. Мария (одна из участниц организации. — Прим. ред.) на суде немного тронулась, как сейчас говорят, крыша поехала. Ну что вы хотите, мы вообще дети были».
Двух человек, Ростислава Лапицкого и Факунду Нестеровича, которых посчитали организаторами протеста, приговорили к расстрелу. Последний продал прошение о помиловании, и в самый последний момент, когда ребята уже стояли перед расстрельной командой, ему прочитали акт о помиловании и отправили в лагеря. Лапицкий отказался, его расстреляли. Остальных отправили в лагеря в Сибирь и Казахстан. Они работали на лесоповалах, стройках, в шахтах и рудниках. На свободу вышли после смерти Сталина.
Расстрел за «Партию интеллигентов»
В отличие от мядельско-сморгонского подполья, во многих делах совершенно не было политики. Но, как отмечал российский историк Дмитрий Козлов в статье для издания The Insider, чекисты не проводили практически никакой разницы между взрослыми и подростковыми тайными организациями и «при малейших признаках неразрешенной активности «шили дела» об антисоветской деятельности, угрозе советскому строю и измене Родине. Многие из этих материалов до сих пор закрыты».
Хотя, по словам историка, дети и подростки начали придумывать воображаемые государства и создавать собственные «политические организации» еще с конца XIX века. «Можно говорить о них как о массовом феномене, распространенном среди юных горожан большинства европейских стран. Этому способствовали ранняя грамотность среди образованных слоев, популярность приключенческой литературы, бурная политическая жизнь рубежа веков. Тайные общества и партии, созданные по аналогии с взрослыми организациями, не только удовлетворяли стремление к игре и романтике, но и становились параллельными семье и школе институтами социализации. В том числе и социализации политической — внутри собственных организаций дети и подростки учились солидарности, осваивали современный политический язык», — отмечал Козлов.
Историк приводил следующий пример. В 1929 году 15-летний ленинградский школьник Виктор Хародчинский создал «Партию интеллигентов». В своей листовке он призывал «смело вскрывать все ошибки партаппарата и требовать очищения советских и партийных органов на основе широчайшего участия рабочих масс». Этот документ распространялся исключительно среди его одноклассников. О других «оппозиционных» действиях Виктора не было ничего не известно. Но Хародчинского приговорили к пяти годам Соловецкого лагеря особого назначения. Поскольку он был несовершеннолетним, срок сократили до трех лет. Вскоре после возвращения из лагеря его вновь арестовали, повторно осудили и расстреляли в возрасте 24 лет.
Второй пример, который приводил Козлов — дело о контрреволюционной организации детей и подростков, «раскрытой» в 1938 году в Новосибирской области России. По мнению чекистов, в ней состояло около 60 участников. Дела 11 из них, в том числе семерых несовершеннолетних, довели до суда. Арестованным подросткам инкриминировалось стремление «агитировать за срыв занятий в школах и оставление учебы», терроризировать лояльную к власти молодежь, осуществлять моральное разложение молодежи «путем втягивания в пьянки, половое сожительство и совершение хищений», <…> внедрять в ее ряды фашистские лозунги, популяризировать «методы троцкизма» (Лев Троцкий — главный конкурент Сталина в партии. — Прим. ред.) и клеветать на вождей.
В качестве доказательств были предоставлены лишь нескольких портретов Ленина с выколотыми глазами. И все. К счастью, тем школьникам повезло. По неизвестной причине перед судом предстали не они, а три следователя НКВД и прокурор города, выдавший санкции на арест — они получили различные сроки. Обвиненные подростки были освобождены — возможно, они попали под одну из компании по чистке спецслужб.
Но даже этот показательный процесс ничего не изменил. Фабрикация аналогичных дел продолжалась и в дальнейшем.
***
В целом после смерти кремлевского диктатора и последовавшей за этим «оттепели» уголовное преследование подростков постепенно стало сходить на нет. В 1958-м общий возраст уголовной ответственности во всех союзных республиках подняли с 14 до 16 лет, за совершение наиболее тяжких преступлений (убийство, разбой, грабеж, кража) — с 12 до 14 лет. Впрочем, к лицам, не достигшим 18-летнего возраста и совершившим преступление, не представляющее большой общественной опасности, могло применяться принудительное медицинское лечение.
В 1960-м был принят Уголовный кодекс РСФСР 1960 года (по советской традиции республикаские кодексы обычно в целом повторяли положения такого документа). По нему число преступлений, за совершение которых можно было привлекать к ответственности несовершеннолетних в возрасте от 14 до 16 лет, значительно сократилось. Советское законодательство приобрело тот вид, который существовал на протяжении следующих 30 лет вплоть до распада СССР. Но кажется, что сотрудники ГУБОПиК МВД Беларуси ориентируются не на этот опыт, а на сталинское наследие.
Читайте также
