9 мая стало заметно, что Александр Лукашенко испытывает проблемы со здоровьем, после чего он более пяти дней не появлялся на публике. На шестой его все-таки показали — с очевидными признаками все еще не решенных проблем, отфотошопленного и тяжело дышащего. Вспомнили, как в других странах прихорашивали диктаторов (в одном из случаев для него самого), как реагировало их окружение и чем это закончилось.
Управлять страной, не привлекая внимания санитаров
Пожалуй, самый интересный случай с прихорашиванием диктатора имел место с португальским правителем Антониу ди Салазаром. Пост президента он занимал меньше года, но фактически железной рукой правил Португалией 36 лет (1932−1968) в статусе премьер-министра. Это был классический диктатор, организовавший концлагерь для политических противников на Островах Зеленого Мыса.
3 августа 1968 года 79-летний Салазар получил черепно-мозговую травму. По официальной информации, он упал со стула. Политик отказался от медицинской помощи и попросил не вызывать врачей, желая сохранить свое состояние в тайне. Но вскоре стал чувствовать себя хуже. Врач осматривал его раз в две недели. Следующий визит был запланирован через два дня. И лишь тогда диктатор рассказал о случившемся. Медик потребовал вызвать его при малейшем симптоме, но Салазар — несмотря на головные боли — проигнорировал совет.
3 сентября на заседании правительства Салазар был бледным и сгорбленным и не говорил, а лишь слушал. Министры были убеждены, что он заболел. Лишь 5 сентября диктатор вызвал врача. Ему становилось все хуже и хуже: он не мог ответить на самые простые вопросы и даже не помнил, какой вуз окончил. Решили делать операцию, которая прошла утром 7 сентября.
Все это время страна оставалась в неведении — им сообщили о состоянии Салазара только в день хирургического вмешательства. Он стал выздоравливать, его посещали государственные деятели и журналисты. Но 16 сентября диктатор перенес инсульт, вызванный внутренним кровоизлиянием в правое полушарие мозга, и впал в кому. Дыхание поддерживали аппаратом искусственной вентиляции легких.
Кстати, по мнению его врача, косвенной причиной инсульта были маленькие стаканчики портвейна и вина, которые экономка тайно передала Салазару в дни после операции, несмотря на запреты врача.
Подождав еще немного, президент Америку Томаш созвал консилиум докторов. Все были единодушны: даже если Салазар выживет, то будет инвалидом. Тогда 27 сентября президент отправил диктатора в отставку. При этом созданный режим продемонстрировал устойчивость, власть оставалась в руках его сторонников — хотя без закулисной борьбы между ними не обошлось. Должность премьер-министра получил Марселу Каэтану, возглавлявший в разное время несколько министерств.
Но через месяц, 19 октября, Салазар неожиданно для всех вышел из комы и в феврале 1969-го даже вернулся в свою официальную резиденцию. При этом он, естественно, был убежден, что остается премьер-министром Португалии. Хотя, как отмечала его анестезиолог, диктатор потерял «недавнюю» память, но сохранил всю свою «прошлую»: «Он мог вести связный диалог о делах прошлого, но постоянно забывал о недавних событиях. Кроме того, его моторика была снижена. Насколько мне известно, никакой работы, связанной с руководством, он не выполнял (сомневаюсь, что это было возможно)».
Но врачи опасались, что, победив болезнь, Салазар не переживет правды о своей отставке. Поэтому сторонники и члены семьи не рискнули разубедить его и объединились, чтобы создать выдуманную жизнь. Вплоть до самой своей смерти в июле 1970 года Салазар «руководил» страной, подписывал документы и раздавал поручения «подчиненным».
Министры прибывали к отстраненному от реальной власти диктатору с докладами, а медперсонал был проинструктирован, чтобы ничего не говорить Салазару о реальном положении дел. Для него издавали в единственном экземпляре специальную газету, в которой печатались только хорошие (с точки зрения диктатора) новости. Например, поскольку Салазар недолюбливал США, от старика скрыли, что американцы высадились на Луне.
За это время Салазар дал лишь одно интервью — французскому журналисту Ролану Фору. Тот приехал в Португалию ради встречи с Марселу Каэтану, но затем решил наудачу позвонить в особняк экс-диктатора — они раньше встречались, и обслуживающий персонал знал журналиста. Неожиданно визит стал возможным.
Во время интервью экс-глава страны заявил, что «еще не полностью восстановился», но его «единственная настоящая забота — сохранить достаточно сил, чтобы продолжать выполнять свои обязанности [руководителя]». Он добавил, что управляет страной и во время болезни, принимает в саду всех министров. Когда журналист спросил о Марселу Каэтану, Салазар ответил, что тот уже уволен: «Он продолжает преподавать право в университете и иногда пишет мне, что думает о моих инициативах. Он не всегда одобряет их — и у него хватает наглости говорить мне об этом».
После публикации интервью вспыхнул скандал. Португальские газеты, работающие в условиях цензуры, не опубликовали текст. Впрочем, как утверждал Фор, слухи о жизни Салазара ходили по всему городу еще к моменту его приезда.
После смерти диктатора его сторонники удерживали власть еще четыре года. Точку в их правлении поставили военные. В 1974 году они свергли режим в результате Революции гвоздик, а в 1975 году провели демократические выборы.
Пять лет без появлений на публике
Китайский коммунист Мао Цзэдун возглавил страну в 1949 году после окончания Гражданской войны и руководил ей вплоть до смерти в 1976-м.
Всю жизнь он страдал от запоров и относился к работе своего кишечника с большим вниманием. «Я ем очень много и много испражняюсь», — писал он в письме к товарищу по партии в годы Гражданской войны. Но в могилу его свели другие заболевания.
Уже в 1972-м, во время визита в страну президента США Ричарда Никсона американцы поняли, что у Мао плохое состояние здоровья. «Это было государственной тайной, что проблемы с сердцем и легкими чуть не стали причиной смерти Мао в предыдущие недели», — отмечал дипломат Генри Киссинджер. Причина в том, что Цзэдун постоянно тянулся к сигаретам. Когда его личный врач раскритиковал беспрерывное курение, тот пошутил: «Курение — это также упражнение для глубокого дыхания, не так ли?»
Встреча с Никсоном стала одним из последних больших публичных успехов Мао. На людях он в последний раз и вовсе появился за год до этого — 1 мая 1971-го. «Всего несколько минут он сидел на трибуне с видом на площадь Тяньаньмэнь, наблюдая за фейерверком. Море лиц искало его взглядами, но большую часть времени он оставался вне поля зрения, потягивая чай за парапетом», — отмечала The New York Times.
Постепенно диктатор стал все реже напоминать о себе, месяцами не появляясь на виду. По неподтвержденной информации, Цзэдун страдал от болезни Паркинсона, которая вызывала прогрессирующую неподатливость мышц тела. Чтобы скрыть это, встречи с приезжими государственными деятелями сокращали до 15−20 минут. На официальных фотографиях Мао изображали сидящим, откинув голову на спинку стула.
Каждое движение Мао отслеживалось как дома, в Китае, так и за границей, и когда он не появлялся на мероприятиях, возникало множество предположений о его здоровье. За полтора года до его смерти, в феврале 1975 года, ЦРУ создало секретный отчет, в котором шла речь о здоровье диктатора. Правда, аналитики откровенно сели в лужу. Они утверждали, что «никаких доказательств того, что председателя КНР особенно беспокоят проблемы со здоровьем», нет. Дескать, каждый раз он отсутствовал на том или ином собрании из политических соображений, разыгрывая те или иные комбинации.
Последняя же встреча с иностранцем произошла 27 мая 1976 года, когда Мао встретился с премьер-министром Пакистана Зульфикаром Али Бхутто. Впрочем, это был частный, а не государственный визит. С того времени диктатор не показывался на публике.
В том году он перенес несколько сердечных приступов: в марте, июле и сентябре. Приступ 2 сентября приковал его к постели. Три дня спустя, 5 сентября, случился четвертый. 7 сентября политик впал в кому, его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких и аппаратам жизнеобеспечения. Обо всем этом китайцам, разумеется, не сообщили.
8 сентября чиновники решили в полночь отключить Мао от аппаратов жизнеобеспечения. Руководство компартии объявило о смерти 82-летнего лидера лишь через 16 часов. После этого в стране был объявлен восьмидневный траур.
Афганистан вместо Азербайджана и транспортировка на мавзолей
В 1964-м лидером СССР стал Леонид Брежнев. Первое десятилетие его здоровье оставалось достаточно стабильным. С 1973-го у него изредка начала появляться бессонница. Евгений Чазов (возглавлял Четвертое Главное управление при Минздраве СССР, отвечавшее за здоровье советских вождей) объяснял это в мемуарах «Здоровье и власть» переутомлением.
Брежнев стал принимать в большом количестве успокаивающие и снотворные средства, расшатывающие нервную систему. В 1974-м у него возникло динамическое нарушение мозгового кровообращения. В 1976-м здоровье окончательно и резко ухудшилось. Этот год стал водоразделом в правлении Брежнева: консервативного и, по партийным меркам, адекватного лидера постепенно стал сменять глубоко больной человек. Его заболевания и продолжающийся прием снотворных привели к расстройству речи (знаменитое шамканье) и утрате координации — генсек стал таким, каким его запомнили миллионы жителей СССР.
Его здоровье постоянно колебалось. «Пленум ЦК. Брежнев бодрый и подтянутый. Доклад его о проекте Конституции был деловой и ясный», — записал 24 мая 1977 года в дневнике сотрудник аппарата ЦК КПСС Анатолий Черняев. А вот запись от 1 июня того же года: «Брежнев опять в такой форме, что может лишь прочитать написанное большими буквами».
Но окружение пыталось делать вид, что ничего не произошло. Генсека постоянно показывали по телевидению и таким образом делали ему медвежью услугу. Ведь таким образом весь мир видел его реальное состояние. Периодически его «подкачивали» лекарствами. Да и сам Брежнев в нужные моменты пытался собраться. Например, в январе 1982-го умер Михаил Суслов, серый кардинал того времени. Как вспоминал Черняев, на сусловских похоронах начальник охраны еле втащил Брежнева на Мавзолей, но речь он «произнес бодро, ни разу не сорвался». Это еще больше дискредитировало генсека в глазах элиты, но простые люди в той ситуации остались в неведении. Правда, так происходило далеко не всегда.
Брежневу — в лучших советских традициях — писали тексты, с которыми полуживой генсек даже не знакомился. В одном из случаев это привело к скандалу на всю страну.
«Еду я в машине на дачу. „Маяк“ обозначает 11 часов. Прошу шофера увеличить громкость: прямая передача из Баку. [Глава Азербайджана Гейдар] Алиев открывает и предоставляет слово… начинается косноязычие, свидетельствующее о том, что наш лидер находится в плачевной фазе своего мерцающего сознания. Видно, сам не понимает и не слышит, что говорит, и вся энергия на то, чтобы прочитать каждое следующее слово (что не всегда удается). После каждой фразы — аплодисменты, бурные аплодисменты. Проходит минут десять. Он уже вместо „Азербайджан“ произносит „Афганистан“ и вдруг совсем замолкает… Какое-то шуршание, потом шум и бурные аплодисменты. И вдруг из приемника его слова: „Это не моя вина“… Молчание несколько секунд и еще: „Придется читать сначала“. Аплодисменты», — написал в дневнике Черняев.
Выйдя на следующий день на работу, он стал узнавать подробности. Выяснилось, что Брежнев прочитал примерно три страницы, «напечатанные дюймовыми буквами». Тем временем его помощник Андрей Александров-Агентов понял, что Брежнев читает другой текст: «Он близоруко и лихорадочно подносил к носу то один текст, то другой, всплескивая руками. Опять проделывал движения от одной папки к другой, наконец, вскочил и побежал к трибуне. Подскочил к оратору с одного бока… Тот глянул на него невидящим оком и продолжал читать. Александров подскочил с другого бока, делая знаки, но оратор отмахнулся от него и продолжал читать. Наконец, [помощник] вынужден был взять оратора за локоть. И в этот момент камеры были переведены на зал, Алиев начал бурно аплодировать, чтоб замять неловкость и заполнить паузу. Слова „не моя вина“ были произнесены тогда, когда камера вновь была направлена на трибуну и был виден поспешно удаляющийся Александров-Агентов <…>. При этих словах в его сторону был брошен гневный взгляд».
Таким образом, пишет Черняев, Брежнева вовсе не смутило слово «Афганистан». Не помешай ему помощник, он читал бы текст до конца. Между тем в документе были конфиденциальные моменты, не предназначавшиеся для печати.
История, о которой рассказал Черняев, случилась в сентябре 1982 года. А в ночь с 9 на 10 ноября Брежнев лег спать и не проснулся — утром, между 8 и 9 часами, у 75-летнего советского лидера остановилось сердце.
Больницу — в избирательный участок
В 1984 году генеральным секретарем ЦК КПСС стал 73-летний Константин Черненко. Долгие годы он страдал хроническим заболеванием легких и эмфиземой (заболевание дыхательных путей), потому каждый год в августе отдыхал в Крыму. Так он поступил и за год до назначения. Отдыхавший там же министр внутренних дел Виталий Федорчук прислал ему в подарок приготовленную в домашних условиях копченую рыбу. Вопреки правилам, еду не проверили. После дегустации у Черненко развилась тяжелейшая токсикоинфекция с осложнениями в виде сердечной и легочной недостаточности. Его срочно доставили в Москву.
«С большим трудом нам удалось его спасти, но восстановить его здоровье и работоспособность до исходного уровня было невозможно. Из больницы выписался инвалид, что было подтверждено расширенным консилиумом ведущих специалистов нашей страны. В Политбюро было представлено наше официальное заключение о тяжести состояния Черненко. Так что еще осенью 1983 года члены Политбюро знали о его болезни», — объяснял в мемуарах «Здоровье и власть» Евгений Чазов. По его словам, с того времени чиновник «мог работать, только используя лекарственные средства и проводя ингаляцию кислородом. Хронический процесс в легких остановить было уже невозможно».
В результате после своего избрания Черненко проводил большую часть времени в больнице. Тем временем на конец февраля 1985 года были назначены выборы в Верховный Совет РСФСР. Абсолютно формальные — выдвигался один кандидат, которому «рисовали» почти 100% поддержки, но все же выборы.
Перед ними требовалось провести превыборное собрание. С его приближением «обстановка все более накалялась. Московский горком, Куйбышевский райком партии г. Москвы готовили к этой встрече помещение недавно отстроенного кино-концертного зала, выступления избирателей, концерт мастеров искусств. Организационная машина была запущена и работала уже независимо от состояния здоровья того, во имя кого все это якобы делалось. А здоровье Генсека в январе 1985 года прогрессивно ухудшалось. Он с трудом передвигался, не мог подолгу стоять на ногах, дышал тяжело, с постоянными хрипами и кашлял. О каком публичном выступлении могла быть речь?» — вспоминал в мемуарах Вадим Печенев, помощник Черненко.
По его словам, рассматривался вариант возможного выступления кандидата сидя. Для этого даже стали изготавливать трибуну специальной конструкции. Затем попытались предварительно записать в больнице предвыборное выступление Черненко и показать его по телевидению. «Было несколько попыток такой записи, ни одна из которых не увенчалась успехом. Несмотря на мужественные попытки Константина Устиновича, он не смог выступить даже в течение 3−5 минут», — вспоминал Печенев.
Тогда стало ясно, что генсек до избирателей не дойдет, но встречу не отменили. Просто заготовленную для него речь зачитал один из чиновников.
Но и это было еще не все, ведь требовалось проголосовать. Для этого больничную палату переделали под избирательный участок. 24 февраля Черненко сделал несколько шагов (сзади его контролировал охранник) и опустил бюллетень в урну.
«Международная сенсация в воскресенье: голосующий Черненко на экранах телевидения. Оказывается, это больничную палату „преобразовали“ под избирательный участок. Полумертвый человек. Мумия. По опыту знаю, какие страдания приносит астма, делая человека полностью недееспособным. Это в моем 30−40-летнем возрасте! А ему 75 (в реальности 74. — Прим. ред.)! Между тем он каждый день „выступает“ с обращениями, ответами, предисловиями, записками! Спектакль перед телевидением устроили, конечно, с его ведома. Эффект получился обратный. И у всех на устах (или в головах) одна мысль: какая жажда власти, ради которой жертвуют и уважением (если таковое осталось у кого), и формальным авторитетом, да и просто остатком жизненных сил», — писал в дневнике Черняев.
«Если кто-то хотел бы показать всему миру, в каком состоянии находится лидер великой державы, то лучшего, чем это телевизионное выступление, придумать бы не мог», — вспоминал Евгений Чазов.
Но и это еще не все. 28 февраля 1985 года Черненко вручили мандат депутата. Сюжет об этом в самом начале передачи вы можете увидеть сами.
«Если бы не личный охранник, каким-то хитрым, поистине акробатическим манером удержавший Черненко со спины, история могла закончиться большим конфузом — сил стоять у Константина Устиновича не было совсем», — писал в мемуарах помощник Черненко Виктор Прибытков.
«Москва полна анекдотами и смехом, а западная печать жуткими карикатурами и статейками по поводу болезни Черненко… И, конечно, „обсуждают“, кто унаследует, у кого какие шансы: <…> Обсуждается даже вариант (от русских, мол, всего можно ждать), что на самом деле Черненко мертв. И именно поэтому остановили матч Каспаров — Карпов, чтоб освободить Колонный зал для установки тела. Цитируют обильно Громыко, Зимянина (чиновники того времени, оба белорусы. — Прим. ред.) с восхвалениями заслуг, вклада и выдающихся качеств Генсека — что, добавляет Expres, будет забыто раньше, чем выгорят свечи у гроба. Именно поэтому, видимо, решено было показать Черненко. Дважды он появлялся на телевидении <…>. Зрелище убийственное: москвичи рассматривают эти акции как преднамеренную идеологическую диверсию», — писал Черняев.
Черненко умер 10 марта 1985 года. С момента съемки не прошло и двух недель.
