Случай с пленением ЧВК Вагнера подполковника вооруженных сил ВС РФ Романа Винивитина выглядит экстраординарным даже на фоне давно продолжающегося конфликта руководителя наемников Евгения Пригожина с российским Минобороны. Вооруженное противостояние между воюющими на одной стороне силовыми формированиями одной страны — не очень частое явление. Но этот случай не первый как в истории взаимоотношений ЧВК Вагнера с российскими военными, так и в мировой истории вообще. В частности, в 1945 году в бой между собой вступили подразделения германских вооруженных сил (вермахта) и 17-й панцергренадерской дивизии СС «Гёц фон Берлихинген». Вспоминаем тот и другие случаи и разбираемся, почему так происходит.
ВС РФ против ЧВК Вагнера: раунд первый
Подполковник Роман Винивитин, которого в некоторых публикациях называют командиром 72-й отдельной мотострелковой бригады ВС РФ, в растиражированном «покаянном» видео утверждает, что мотивом его враждебных действий по отношению к наемникам стала «личная неприязнь к ЧВК Вагнера». Похоже, что это чувство между военными и вагнеровцами взаимное и имеет глубокие корни.
Российский военный корреспондент Кирилл Романовский, умерший в январе 2023 года, незадолго до смерти рассказывал о боевом столкновении, произошедшем между Вооруженными силами РФ и ЧВК Вагнера в Сирии в 2016 году. Знакомясь с его историей, следует держать в уме тот факт, что Романовский был тесно связан с руководителем ЧВК Вагнера Евгением Пригожиным, который называл его своим товарищем и «величайшим военкором». Возможно, с точки зрения российского Минобороны мотивы сторон и какие-то детали произошедшего выглядят иначе.
В марте 2016 года в ходе гражданской войны в Сирии россияне после почти двухнедельного штурма выбили из античного города Пальмиры формирования «Исламского государства» (ИГИЛ). В то время утверждалось, что пункт взяли российские и сирийские войска. По словам Романовского, на самом деле этот успех целиком и полностью был заслугой ЧВК Вагнера. Участие российских военных в операции, по его словам, ограничилось заседанием пьяного командующего группировкой ВС РФ в Сирии генерала Александра Дворникова со своей «свитой» и охраной на крыше трехэтажного здания, с которого открывался вид на окрестности Пальмиры.
Как рассказывал российский военкор, под Пальмирой происходили события, во многом предвосхитившие те, о которых стало известно в ходе осады Бахмута. Военные отказали вагнеровцам в помощи с воздуха и предоставили необходимые артиллерийские снаряды только после того, как Евгений Пригожин (в рассказе Романовского он фигурирует как «директор») наорал на Дворникова: «С**а, дай еще хотя бы 100 снарядов!»
После тяжелого боя, обернувшегося для ЧВК Вагнера большими потерями, российская армия, по словам военкора, присвоила себе победу под Пальмирой. Как утверждал Романовский, Владимиру Путину доложили, что ЧВК действовала во втором эшелоне — то есть двигалась вперед якобы уже после наступавших российских войск. Пригожин лично повстречался с Путиным и убедил того наградить пятерых вагнеровцев званием Героя России.
Но министр обороны Сергей Шойгу якобы был категорически против того, чтобы «какие-то гопники» вошли в историю как те, кто взял Пальмиру. Уходя от него, Пригожин хлопнул дверью и обозвал собравшихся в приемной заместителей Шойгу все тем же ругательством из цитаты выше. В результате героями России за взятие Пальмиры стали начальник Генштаба Валерий Герасимов, замминистра обороны Дмитрий Булгаков и якобы сидевший пьяным на командном пункте Александр Дворников.
После этих бурных событий фронтовой бомбардировщик Су-24 российских ВВС сбросил на расположение одного из штурмовых отрядов ЧВК Вагнера в Сирии четыре полутонных бомбы ФАБ-500. По утверждению Романовского, этот авиаудар не был ошибочным: координаты отряда вагнеровцев были внесены в журнал целей — возможно, личным распоряжением Шойгу, который так ответил на некорректное, по его мнению, поведение Пригожина. Несколько сотрудников ЧВК погибли. После этого подразделения вагнеровцев в Сирии были расформированы, а их самих вывезли в Россию.
Кроме рассказа об этих эпизодах, Романовский упоминал о том, что российский военный госпиталь в сирийском Хмеймиме отказывался принимать и лечить раненых бойцов ЧВК. Минобороны не обеспечивало наемников, которых военкор называл «настоящими русскими героями», водой и провизией. Упоминания об их участии в боевых действиях вымарывались из военных отчетов.
В декабре 2016 года, после «изгнания» ЧВК Вагнера из Сирии, силы ИГИЛ снова вошли в Пальмиру.
Японский апогей межведомственной борьбы
Взаимная неприязнь между различными вооруженными формированиями, формально находящимися в одном лагере, довольно часто приводит к разным по интенсивности конфликтам. Иногда это выражается в своеобразном военном снобизме, когда военнослужащие дают пренебрежительные клички своим коллегами из различных видов вооруженных сил и родов войск. На постсоветском пространстве, например, распространены такие названия, как «мазуты сухопутные/береговые» (используется военными моряками по отношению к сухопутным войскам), «шурупы» или «махра» (эти названия используются для пехотинцев). Обычно такое противопоставление носит характер подтрунивания и достаточно безвредно.
На следующем уровне находится противостояние между различными силовыми структурами — например, такое, какое имело место между советскими КГБ и МВД. Проявления подобной подковерной борьбы между ведомствами иногда становятся достоянием общественности и в Беларуси.
Самым показательным примером здесь могут служить сложнейшие отношения между императорскими флотом и армией в Японии накануне и во время Второй мировой войны. Конкуренция и взаимная вражда между ними были настолько сильными, что дело доходило до взаимных покушений и убийств правительственных чиновников, которые поддерживали противоположную сторону.
Противостояние, из-за которого японским армии и флоту для совместного ведения боевых действий приходилось подписывать официальные договоры о сотрудничестве на манер межгосударственных, носило мировоззренческий характер. Армия являлась оплотом японского консерватизма. Тогда как флот считался достаточно прогрессистским (если не сказать прозападным) формированием, которое ставило во главу угла не «исконные национальные ценности», а промышленные показатели и тактико-технические характеристики. Важным было и стремление флотской и армейской элит заполучить расположение со стороны императора.
Поскольку две половины японской военной машины терпеть не могли друг друга, они даже создавали дублирующие друг друга системы вооружений. У японских армейцев и военных моряков были «свои» модели истребителей и бомбардировщиков. Чтобы не прибегать к помощи сухопутных войск в десантных операциях на удаленных островах, японский флот создавал собственные танки и пехотные части. Сухопутные войска, в свою очередь, строили себе для высадки в Китае корабли, подлодки и легкие авианосцы. В апреле 1945 года противостояние между японскими армией и флотом стало одной из причин гибели крупнейшего в истории линкора «Ямато».
Огромный корабль отправился в свой последний поход к острову Окинава для того, чтобы показать императору Хирохито, что не только армия, но и флот делают все возможное для предотвращения высадки американского десанта. Флотское командование планировало затем «выбросить» его на отмель у окинавских пляжей, где «Ямато» сражался бы до своего полного уничтожения как непотопляемая батарея. Но добраться до Окинавы у него не получилось — выйдя из-под защиты сухопутной ПВО, линкор-камикадзе был потоплен американской авиацией.
Вермахт против СС
Самые острые формы противостояние между вооруженными формированиями одной страны приобретает в том случае, когда государство по каким-то причинам «делегирует» часть своего права на насилие негосударственным организациям. Именно этот процесс мы наблюдаем на примере отношений российского Министерства обороны и ЧВК Вагнера, которой по законам РФ вообще не должно существовать.
Похожая ситуация сложилась в годы Второй мировой войны в Германии. Здесь был создан параллельный государственному партийный управляющий контур, включавший в себя среди прочего и собственные силовые структуры. Аналогом вооруженных сил в Национал-социалистической рабочей партии были военизированные формирования СС, к концу войны включавшие около 40 дивизий с численностью некоторых до 20 тысяч человек. На поле боя эсэсовские дивизии должны были подчиняться военному командованию, но в состав германских вооруженных сил (вермахта) не входили.
«Пропитанные» нацистской идеологией эсэсовские дивизии зарекомендовали себя как одни из самых боеспособных немецких соединений. Одновременно они были виновными в огромном числе военных преступлений, из-за чего Нюрнбергский трибунал признал преступниками вообще «всех лиц, которые были официально приняты в члены СС». Хотя в части военных преступлений, совершенных в годы Второй мировой войны, принимали участие и военнослужащие вермахта, эсэсовцы по уровню своей жестокости стояли особняком даже среди других немецких военизированных формирований. Неприязнь между ними и военнослужащими вермахта была осязаемой и в конце войны привела даже как минимум к одному боевому столкновению.
В начале мая 1945 года наступавшие в австрийском Тироле американские войска подошли к замку Иттер, в котором немцы содержали в заключении высокопоставленных французских военачальников и политиков. Здесь помимо прочих находились бывшие премьер-министры Франции Поль Рейно и Эдуард Даладье, бывшие французские главнокомандующие генералы Максим Вейган и Морис Гамелен, лидер Французской социальной партии Франсуа Де ля Рок, профсоюзный лидер Леон Жуо, известный теннисист Жан Боротра, дипломат Мишель Клемансо, а также Мари-Агнес де Голль (участница Движения Сопротивления, сестра генерала Шарля де Голля).
Начальником тюрьмы был гауптштурмфюрер СС Себастьян Виммер. Как и многих других эсэсовцев, его сложно было бы назвать гуманистом (в послужном списке Виммера был концлагерь Дахау и карательные операции в Польше, Франции и СССР). Но, осознавая скорый крах нацистов, он слегка смягчил режим содержания заключенных, из-за чего из лагеря сумел сбежать югославский коммунист Звонимир Чучкович. Тот сумел добраться до передовых отрядов американцев под Инсбруком и рассказал им о замке и его пленниках. Но до тюрьмы было около 70 километров, и Чучкович не смог убедить американцев немедленно отправиться на выручку.
Тем временем Виммер и охранники тюрьмы из 17-й панцергренадерской дивизии СС «Гётц фон Берлихинген» покинули замок. Приободрившиеся узники нашли немного стрелкового оружия, но ожидали, что эсэсовцы в любое время могут вернуться — например, чтобы расстрелять их всех. Как показало дальнейшее развитие событий, эти ожидания оказались верными.
Найти помощь вызвался повар тюрьмы Андреас Кробот, чех по национальности. Добравшись до ближайшего городка, он отыскал там австрийских подпольщиков, которые свели его с майором вермахта Йозефом Ганглем. Тот был опытным полевым офицером, но не испытывал симпатий к нацистской идеологии, поэтому откликнулся на просьбу. В распоряжении Гангля было совсем немного сил, и, понимая, что в одиночку он не сможет остановить эсэсовцев, немецкий майор отправился за помощью к… американцам.
Гангль очень сильно рисковал. При себе он имел записку от узников тюрьмы и белый флаг переговорщика — за это его могли задержать и расстрелять эсэсовцы. А американцы вполне могли расценить его визит как «приглашение» в ловушку — и сделать то же самое. Но встреченные им в 8 километрах от Иттера танкисты из 23-го батальона 12-й бронетанковой дивизии США отнеслись к его словам всерьез. Американский капитан Джон Ли вместе с Ганглем добрался до Иттера, пообщался с французами и оценил сложившуюся остановку. Вернувшись назад, он организовал спасательную экспедицию из пяти танков и двух десятков пехотинцев. Но четыре танка до замка не добрались — подвел рассыпавшийся после проезда первого деревянный мост.
Помощь отправилась очень своевременно — на подъезде к замку американцы разогнали нескольких эсэсовцев, которые сооружали блокпост. В Иттере американцы объединились с небольшим немецким пехотным подразделением Гангля. Теперь в замке оборону держали американские танкисты и пехотинцы, а также вооруженные стрелковым оружием французские ВИП-персоны и немецкие солдаты вермахта.
Ранним утром 5 мая к замку подошли решившиеся вернуться эсэсовцы. По мнению историков, они хотели либо казнить заключенных, либо снова захватить, чтобы использовать с выгодой для себя на переговорах с союзниками. В ходе завязавшейся перестрелки они пошли на штурм, но отошли после того, как потеряли одного из бойцов от меткого выстрела немецкого солдата Вальтера Хохнеггера. Но не все шло гладко — так, один из солдат Гангля не смог вынести необходимости сражаться против «своих» и сбежал из замка по веревке, сплетенной из простыней.
На второй приступ эсэсовцы пошли в 10 утра. К нему они подготовились серьезнее, подтащив автоматическую зенитку калибра 20 миллиметров и 88-мм противотанковое орудие. Им они сумели подбить единственный американский танк. На этом этапе в бой пришлось включиться даже высокопоставленным французам, которые поначалу прятались на первом этаже здания. В бою погиб и майор Гангль — эсэсовский снайпер попал ему в голову. У осажденных уже заканчивались боеприпасы, но тут на подходе к замку появились еще несколько американских танков и грузовиков из 142-го пехотного полка армии США. Увидев их, часть эсэсовцев разбежалась, остальные сдались в плен.
Бой за замок Иттер оказался одним из самых парадоксальных эпизодов Второй мировой войны. В нем на одной стороне против фанатичных эсэсовцев сражались американские и немецкие солдаты, а также французские высокопоставленные лица. Очевидно, что состояться он мог только на последнем этапе войны, когда для большинства солдат и офицеров вермахта поражение Германии было уже очевидным. Но важным побудительным мотивом, заставившим майора Гангля и его подчиненных поднять оружие против вчерашних соратников, стала взаимная неприязнь, которую испытывали друг к другу немецкая армия и военизированные формирования СС.
Читайте также
