Из программы для 11-го класса по белорусской литературе убрали исторический роман «Каласы пад сярпом тваім» Владимира Короткевича, посвященный событиям накануне восстания Калиновского. Рассказываем, чем примечательно это произведение, почему над ним еще в советские времена издевалась цензура, существует ли его продолжение и почему в школьной программе «Каласы» заменили романом того же писателя «Чорны замак Альшанскі».
Как создавался роман?
Идея написать роман о восстании Калиновского появилась у Владимира Короткевича еще во время обучения в Киевском университете.
«Як ні дзіўна, я не хацеў быць літаратарам. Вершы пісаў для сябе. А ў будучым хацеў быць літаратуразнаўцам. <…> Пасля заканчэння ўніверсітэта я здаў кандыдацкі мінімум і пачаў быў пісаць дысертацыю пра паўстанне 1863 г. ва ўсходнеславянскіх і польскай літаратурах, але прыйшлі іншыя інтарэсы: з’явілася задумка аб рамане на тую самую тэму», — писал Короткевич в автобиографии.
«Я пачаў гэтую кнігу два гады назад. За спіною былі дванаццаць год жыцця ёю, думак аб ёй, ненапісанай. Былі ўспаміны людзей, кнігі зачытаныя і кнігі, да якіх на працягу амаль стагоддзя не дакраналася нічыя рука, акрамя маёй. Я трымаў у руках халодную сталь інсургенцкіх кордаў і канфірмацыі расстрэлаў, якія, здавалася, сачыліся крывёй… Чаму магла навучыць кніга, якой было сто год і адзіны экземпляр якой так і астаўся з неразрэзанымі старонкамі? Не ведаю. Але гэта была нібы замураваная частка памяці цэлай эпохі. І мне здавалася, што на кожнай вокладцы — варта толькі ўгледзецца — напісана: „Хто згубіў сваю памяць — згубіў усё…“» — объяснял писатель в самих «Каласах».
Но до реализации идеи на практике действительно прошли годы. Исследователь Анатолий Верабей цитировал в своей книге «Абуджаная памяць» заметку в одной из записных книжек писателя. Тот отметил, что начало романа пришло ему в голову 7 августа 1959 года возле Озерища на Рогачевщине, где на крутом откосе высокого правого берега Днепра он увидел грушу. Помните?
«Груша цвіла апошні год. Усе галіны яе, усе вялікія расохі, да апошняга пруціка, былі ўсыпаны бурным бела-ружовым цветам. Яна кіпела, млела і раскашавалася ў пчаліным звоне, цягнула да сонца сталыя лапы і распасцірала ў яго ззянні маленькія, кволыя пальцы новых парасткаў. І была яна такая магутная і свежая, так утрапёна спрачаліся ў яе ружовым раі пчолы, што, здавалася, не будзе ёй зводу і не будзе канца.
І, аднак, надыходзіла яе апошняя часіна.
Дняпро падбіраўся да яе спакваля, патроху, як разбойнік. У вечным сваім імкненні скрышыць правы бераг, ён падступаў у палавень зусім блізка да яго, руйнаваў адхоны, зносіў, каб пасадзіць у другім месцы, лазу, гвалтоўна вырываў кавалкі берага або асцярожна падмываў яго, каб раптам абурыць у ваду цэлыя брылы зямлі. Потым адступаў, да наступнай вясны, і трава літасціва спяшалася залячыць раны, нанесеныя Дняпром. А ён вяртаўся зноў: дзе руйнаваў, дзе падмываў і з часам абкружыў грушу амаль з усіх бакоў».
Так начинается этот роман.
Тот же Верабей цитировал заметки, которые Короткевич оставил на рукописи: «Пачаў па-сапр.[аўднаму] 27 красавіка 62 г. Пятніца перад вялікаднем». В конце рукописи есть пометка: «Канец першай кнігі. 18 мая 1964 г. 23.47». Роман создавался в Рогачеве, куда писатель часто приезжал к дяде, в домах творчества «Королищевичи» (под Минском) и «Коктебель» в одноименном городе, в Челябинске, где жила с семьей старшая сестра Короткевича, и в Минске.
Как происходила публикация «Каласоў» и в чем их значение?
После написания романа стоило подумать о его публикации. Короткевич занес рукопись в литературный журнал «Полымя». Но там его печатать не спешили. До этого в печати уже появлялись вульгарные рецензии на произведения писателя (например, на знаменитую повесть «Дикая охота короля Стаха»), да и сама тема вызвала подозрение (главным героем был не крестьянин, а магнат Алесь Загорский — это само по себе было крамолой для советской литературы), поэтому редакция не хотела рисковать.
«Між тым аўтар чытаў урыўкі з рамана сябрам — у аспіранцкім пакоі [даследчыка] Арсена Ліса, на кватэры ў супрацоўніц Інстытута літаратуры Валянціны Гапавай і Ірыны Крэнь. Патрыятычныя маналогі і дыялогі Алеся Загорскага, галоўнага героя, узбуджалі слухачоў, спараджалі розныя асацыяцыі з сучаснасцю. Нехта прапанаваў зрабіць копіі і пусціць іх па руках, але Караткевіч быў супраць усялякай „нелегальшчыны“: „Вялікую і святую справу трэба рабіць з адкрытым забралам“», — писал в своей книге «Жыцце і ўзнясенне Уладзіміра Караткевіча» друг писателя, литературовед Адам Мальдис.
Наконец рукопись в сокращенном виде все же была опубликована в журнале «Полымя» в номерах за февраль — июнь 1965 года. Еще труднее было опубликовать роман в виде книги. Одиозный критик Яков Герцович написал в том же 1965-м в газете «Советская Белоруссия» рецензию (ее содержание пересказывает в своей книге Адам Мальдис): «Побач са слушнымі крытычнымі меркаваннямі (аб празмернай „даросласці“ і рытарычнасці слоў і думак галоўнага героя Алеся Загорскага) там былі і шматлікія тэндэнцыйныя пасажы, на якіх ляжаў выразны адбітак вульгарнага сацыялагізму. Караткевічу інкрымінавалася, што ён рэалізаваў задуму толькі часткова, нават „на другім плане“ не знайшоў месца для сацыяльных „нізоў“, што ён, ідэалізуючы Загорскага, ледзь не пашырае ідэі класавага міру „паміж прыгоннікамі і прыгоннымі“».
Издательство «Беларусь», где лежала рукопись, взяло эти аргументы на вооружение и потребовало у Короткевича чуть ли не полностью переписать произведение.
Помощь пришла от коллег. В феврале 1967 года состоялось объединенное заседание секретариата, секции прозы и критики Союза писателей Беларуси, где рассматривался роман. Председательствовал на заседании Иван Мележ. В своей книге Анатолий Верабей остановился на основных мыслях из тех выступлений: «По мнению [исследователя] Геннадия Киселева, писатель досконально передал в нем всю сложность социальных и национальных противоречий отображаемой эпохи, обнаружил хорошее знание документальных исторических материалов, использовал художественную интуицию. Адам Мальдис утверждал, что писатель верно воссоздал в романе дух того времени, по-новому взглянул на роль знати и крестьян в грядущем восстании. [Писатель] Алесь Адамович заметил, что „появился в Беларуси человек, который занялся серьезно тем, что сделали в Англии Вальтер Скотт, в России Ложечников и Загоскин. Короткевич — это писатель, который заполняет пропасть между детской, даже молодежной аудиторией, и литературой взрослых“. [Писатель] Янка Брыль отметил, „что этой книгой будет преподнесен урок, как надо любить народ, как надо разбираться в своей истории, как освобождаться от совершенно ненужного комплекса (мол, мы ниже), который вбивался нам на протяжении веков всеми угнетателями“».
Все эти мысли актуальны и поныне.
Однако, по словам Мальдиса, положительные результаты обсуждения в Союзе писателей сотрудников издательства окончательно не убедили. Они настаивали на правках. А Короткевич отказывался их делать. Тогда друзья писателя предложили схитрить. «Не лезь на дыбы з-за дробязей. Папраў нешта другараднае, замяні адзін эпітэт другім. Так, каб можна было сказаць, што ўлічана заўваг працэнтаў семдзесят. А на істотнае махні ім ручкай: маўляў тут другаразраднае глупства, ды і не стану я тут прыхарошваць розных прыгоннікаў… З імі, Хама (так называли Короткевича друзья. — Прим. ред.), трэба ваяваць іхняй жа зброяй», — говорил поэт Рыгор Бородулин.
В итоге автор «Каласоў» и Мальдис взялись за работу, которая, по словам последнего, «у многіх мясцінах <…> пайшла раману яўна на карысць».
Наконец в 1968 году роман был опубликован и быстро получил статус классического произведения белорусской литературы.
Существовало ли продолжение романа?
«Каласы пад сярпом тваім» не рассказывали о событиях восстания 1863 года, а обрывались накануне его. Существует версия, что продолжение романа существовало, однако было украдено. Первым об этом написал Адам Мальдис. В 1967-м он взял у писателя интервью.
«В начале года „Полымя“ объявило, что в этом году в журнале будет печататься вторая книга романа. Значит, она тоже уже написана?» — спросил Мальдис.
«В основном, да, — ответил ему Короткевич. — Собственно говоря, это будет не вторая, а третья и четвертая книги, потому что первую я вынужден был разделить на две. Правда, работа над ними немного затягивается. Во-первых, поступают все новые и новые материалы…»
Мальдис процитировал это интервью в своей книге «Жыццё і ўзнясенне Уладзіміра Караткевіча: Партрэт пісьменніка і чалавека», которая вышла в 1990-м. Там он добавил, что после смерти друга с надеждой искал в его архиве рукописи третьей и четвертой книг, но так и не нашел их.
«Пра існаванне трэцяй і чацвёртай кнігі „Каласоў…“ Караткевіч гаварыў не толькі мне, але і Міхалу Фёдаравічу Дубянецкаму, былому дырэктару выдавецтва „Мастацкая літаратура“ — яны нават дамовіліся, на які год паставіць іх у план. Усе сябры Валодзі ведалі, што ён рыхтуе заканчэнне рамана да друку: вывучае дадатковыя матэрыялы, цікавіцца далейшымі лёсамі паўстанцаў 1863 года», — писал Мальдис.
По его же словам, позже Короткевич избегал разговоров о продолжении «Каласоў». На это повлияло много факторов: нападки вульгарной критики, понимание, что в тогдашних условиях трудно или даже невозможно опубликовать окончание романа в том виде, в котором хотел автор.
По мнению Мальдиса, «чарнавік трэцяй і чацвёртай кніг (калі ён існаваў) хутчэй за ўсё знік летам 1982 года, калі Караткевіч разам з жонкай былі ў Сімферопалі. <…> Аказалася, што ў адсутнасць гаспадароў кватэру абакралі. Забралі ўсе залатыя і сярэбраныя рэчы, крышталь. Заадно прыхапілі ўзнагароды, дакументы. Усяго страт набралася на некалькі тысяч (у апошнія гады жыцця Караткевіч ужо меў добрыя ганарары, у тым ліку і замежныя). Але не яны бянтэжылі гаспадара. Доўгі час ён хадзіў прыгнечаны, злаваў, калі ў яго пыталі, што ўзята: „Ведалі, што браць, гады! Білі прама пад дых!“ <…> У росшук грабежнікаў былі ўключаны лепшыя мінскія шэрлакі холмсы (у іх асяроддзі было нямала добрых Валодзевых прыяцеляў). Але і яны не змаглі нічога зрабіць. Казалі, што папрацавалі тут „класныя спецыялісты“, што не абышлося без наводчыка. Відаць, тады, побач з каштоўнымі рэчамі (не выключана, што іх бралі для адводу вачэй), знік і рукапіс другой палавіны „Каласоў…“. Прынамсі, не прыпомню, каб пасля таго здарэння Караткевіч гаварыў пра заканчэнне і выданне „Каласоў…“ як пра нешта рэальнае».
С Мальдисом не согласился упомянутый уже критик Анатолий Верабей. Он написал, что «архивные материалы не позволяют утверждать, что роман был закончен». В свою очередь исследователь Денис Мартинович в книге «Донжуанскі спіс Караткевіча» сопоставил дату и время написания тех немногих фрагментов продолжения «Каласоў», которые нам известны. По его словам, это «первые две главы и повесть „Зброя“, а также одна глава уже о конце восстания — „Студзеньскім цёмным світаннем“». По мнению Мартиновича, «не хватает еще какого-то отрывка, например, той же концовки романа, которая бы ярко засвидетельствовала о намерении Короткевича закончить произведение. И не только о намерении, но и о том, что это намерение было осуществлено».
Исследователь допустил, что эпилогом романа «Каласы пад сярпом тваім» является рассказ «Сіняя-сіняя…». Действие в нем происходит в Африке в 1880 году, куда попал Петрок Ясюкевич, друг Алеся Загорского (главного героя романа).
Время написания рассказа, его стиль, а также идеи, высказанные в нем писателем, близки к известной нам части «Каласоў». Это оставляет надежду, что если известно столько фрагментов продолжения, то когда-нибудь найдется и основная рукопись.
Почему вместо «Каласоў» — «Чорны замак Альшанскі»?
Вместо «Каласоў пад сярпом тваім» в программу включен другой роман Владимира Короткевича — «Чорны замак Альшанскі». Это произведение появилось позже предыдущего. Публикация состоялась в литературном журнале «Маладосць» в 1979–1980 годах. «Поспех быў незвычайны: упершыню нумары гэтага часопіса прадавалі з-пад прылаўка, кралі ў бібліятэках. У 1983 годзе выйшла кніжнае выданне рамана (сумесна з аповесцю „Зброя“), цудоўна ілюстраванае Пятром Драчовым», — писал Адам Мальдис.
Популярности книге добавила и экранизация, которую вскоре снял режиссер Михаил Пташук.
Мальдис в своей книге цитировал Короткевича, который называл свой роман «психологическим детективом». Сам же он считал «Чорны замак» еще и романом историческим, социально-философским: «Як пераканаўча паказалі крытыкі <…>, Караткевіч выступіў тут сапраўдным наватарам як у дачыненні да формы, так і зместу, дасягнуў тут асаблівай раскаванасці, „свабоды самавыяўлення“. Чытача рамана хвалюе не столькі расследаванне даўніх і новых злачынстваў, колькі ход аўтарскай думкі, асабліва страсныя публіцыстычныя адступленні пра нашы адносіны да помнікаў архітэктуры, да прыроды. Раман успрымаецца як актыўны пратэст супраць усялякіх войнаў, усялякіх майданэкаў і хатыняў, супраць прымусу, здрады, здзекаў з чалавека — зла ўвогуле».
Но в то же время в романе есть несколько аспектов, благодаря которым «Чорны замак» выглядит для нынешних белорусских властей относительно безопасно по сравнению с «крамольными» «Каласамі». В нем действуют сотрудники милиции, которые показаны в привлекательном свете (с ними постоянно консультируется герой, они способствуют его расследованиям). К тому же главный отрицательный персонаж романа сотрудничает с нацистами во время войны.
Эти аспекты прекрасно ложатся на провластный нарратив о геноциде белорусов, который сейчас проходят даже младшие школьники. Конечно, Короткевич не имел в виду ничего, о чем сейчас говорят власти, в его времена не происходило таких массовых задержаний, как после 2020 года. Это произведение можно смело рекомендовать к прочтению. Но даже если власти не хотят использовать эти обстоятельства в свою пользу, от такого романа в программе им будет явно спокойнее, чем от «Каласоў».
Почему эта книга так важна для белорусов?
Судя по социальным сетям, исчезновение «Каласоў» из школьной программы вызвало возмущение взрослых читателей и рост интереса к роману среди школьников. Причина абсолютно закономерна, и ее сформулировал в «Гамбургскім рахунку Бахарэвіча» его автор Альгерд Бахаревич: «У розных апытаннях кшталту „Як я стаў тым, кім я стаў“ Караткевіч мусіць ісці на першым месцы <…>, і з вялікім адрывам. Менавіта ён шмат каго зрабіў беларусам. Дапамог выдумаць сябе. У кожнага з яго чытачоў атрымлівалася па-свойму. У меру ўласных таленту, фантазіі і густу. Вядома, што мы жывём настолькі шчасліва, наколькі здольныя сябе выдумаць. Але кожнага Караткевіч у свой час чапляў — варта было разгарнуць кнігу, любы з раманаў. Вось як <…> апісвае сваё знаёмства з яго прозай [перакладчык] Сяргей Шупа: „На першым курсе я пачытаў Караткевіча „Дзікае паляванне караля Стаха“. Зачапіла за ўсе эмацыйныя нервы. І стала ясна — вось яно. Зусім іншая беларушчына, зусім іншая літаратура, зусім іншы погляд на гісторыю і на ўсё. Хаця сёння трошкі смешнавата чытаць Караткевіча. Маім дзецям гэта ўжо нецікава. Ім нічога не трэба было адкрываць. А нам трэба было самім сабе пракладаць першую баразну…“»
Последние фразы требуют своего объяснения. В «Каласах» появлялись реальные исторические фигуры, важные для белорусской нации, Кастусь Калиновский и Винцент Дунин-Мартинкевич, шла речь о подготовке освободительного восстания 1863 года. В современной Беларуси еще до недавнего времени об этом — в позитивном ключе — можно было почитать в каждом учебнике и услышать с экрана телевизора.
Эти ощущения деликатно передал тот же Бахаревич: «Захапленне [Караткевічам] сышло, а дакладней, яго перадаеш іншым, тым, хто мае патрэбу, гэта такая адмысловая беларуская эстафета. Павага засталася. Не толькі Беларусь — а і белліт ёсць іншы: гэта толькі здаецца простым, а ў належны час дзейнічае як выбух. Караткевіч уратаваў беларускую літаратуру ад сыходу ў сябе і албанскай ізаляцыі. Яна вярнулася да чытача. Караткевічава пісьмо часта наіўнае — але заўжды чытэльнае, і наўрад ці другое — наступства першага».
Но время в стране изменилось. Калиновского обвиняют в терроре против местного населения, что не соответствует действительности. Предисловие к книге Дунина-Мартинкевича, а также два стихотворения, приписываемые этому автору, признаны экстремистскими. Деятельность этих людей и других героев «Каласоў» теперь подается в отрицательном ключе. Поэтому своим решением власти только обратили на роман внимание и сделали его еще более популярным, хотя и полузапретным. В этом статусе он рискует остаться на ближайшее время.
Читайте также
