Начиная с сентября 2022 года в белорусских вузах изучают новый предмет — «История белорусской государственности». Для этого создан специальный учебник, который базируется на пятитомном фундаментальном исследовании «История белорусской государственности», вышедшем на русском языке в Минске в 2018—2020 годах. Журнал «Беларускі гістарычны агляд» опубликовал на него очень подробную рецензию Григория Маевского, показывающую государственный подход к интерпретации прошлого, а также катастрофическое состояние нынешних исследований по истории. Досадные ошибки, невероятные ляпы и сверхспорные тезисы — пересказываем самое интересное из этого текста.
Примечание. Григорий Маевский — вероятно, псевдоним. Известных белорусских историков с такой фамилией нет, однако качество рецензии и осведомленность ее автора позволяет уверенно утверждать, что текст написал профессиональный исследователь. Использование псевдонима можно объяснить тем, что критика государственного подхода к исторической науке и провластных ученых, которые ею занимаются, в современной Беларуси может быть опасной.
Кто авторы? Пропагандисты и исследователи партии и комсомола
В далеком 2004 году к руководству Институтом истории Национальной академии наук Беларуси пришла новая команда. Она почти полностью состояла из преподавателей кафедры отечественной и мировой истории (бывшей кафедры истории КПСС) Белорусского государственного педагогического университета (БГПУ). Заведующий этой кафедрой, доктор наук Александр Коваленя, стал директором Института истории, а других ее сотрудников назначили на ключевые должности. Как отмечает Маевский, именно команда Ковалени «руководила подготовкой и продвижением в печать» пятитомника, о котором мы ведем речь.
С 2009 года Коваленя является академиком-секретарем отделения гуманитарных наук и искусств НАН Беларуси — то есть отвечает за развитие всей гуманитарной сферы в Академии. В 2020 году он попал в скандал, когда вместе с главой НАН Владимиром Гусаковым опубликовал антинаучный текст «Белорусско-русское двуязычие — исторически сложившаяся духовно-культурная ценность народа». В нем авторы, например, заявили, что русский лишен недостатков других языков, а на нем сочно звучит даже ненормативная лексика. Это не помешало Ковалене позже стать академиком.
Одиозный ученый отметился не только этим. Его кандидатская диссертация по истории, защищенная еще в 1983 году, называлась «Идейно-политическая работа партийных организаций КП (б)Б (Коммунистической партии Беларуси. — Прим. ред.) в партизанских зонах». Коваленя не нашел ничего лучше, как использовать ее фрагменты в пятитомнике о белорусской государственности. Поэтому в издании появились такие советские пропагандистско-публицистические штампы, не свойственные научным трудам, как «повышение идейно-политического уровня», «усиление идейно-политической и агитационной работы», «повышение общественно-политической активности», «идейно-политическая убежденность», «поступательное движение белорусского народа по пути прогресса», «коварные намерения врага», «высокий моральный дух народа», «укрепление единства и патриотических чувств советских людей» и так далее.
Причем Коваленя оказался не единственным автором, который использовал пятитомник в своих интересах, добавив в него куски своих предыдущих работ. Так же поступил Вячеслав Данилович — его преемник на посту директора Института истории (в сентябре 2020-го стал ректором Академии управления при президенте). Третий том «Истории белорусской государственности» был посвящен событиям 1917−1939 годов. Параграф о молодежном движении в БССР (фактически о деятельности комсомола) написал именно этот пропагандист. «Как опытный мастер слова, он умело погружает читателя вслед за собой в загадочный и такой привлекательный мир сталинской диктатуры периода ее расцвета. Отстаивая генеральную линию партии, г-н Данилович вместе со своими героями-комсомольцами ведет на страницах книги непримиримую борьбу с троцкистами, бухаринцами, правым уклоном, левыми перегибами, национализмом всех мастей, провокационными слухами, решительно выступает против засорения ЛКСМБ и „несоюзной молодежи“ антисоветскими элементами и политически ненадежными лицами», — иронизирует в рецензии Григорий Маевский.
А еще рецензент обращает внимание на объем того раздела, без которого можно было легко обойтись (деятельность комсомола довольно слабо связана с белорусской государственностью). Тем не менее он занимает около 80 страниц книги, или 12,4% ее объема. По случайному совпадению Данилович в 2023-м защитил докторскую диссертацию по этой же теме. Скорее всего, историк-пропагандист просто использовал пятитомник, чтобы иметь дополнительную публикацию в знаковом издании.
«Очевидно, механический, полностью лишенный аналитического компонента пересказ комсомольских отчетов 90-летней давности — это как раз то, что поможет воспитанию у сегодняшних граждан IT-страны уважения к духовно-нравственным ценностям и культуре, чувства ответственности за судьбу Отечества и поспособствует консолидации белорусского общества и сохранению его самобытности», — пишет Маевский.
Рецензент отмечает, что до 2020 года Институт истории провел по теме «История белорусской государственности» множество научных конференций, семинаров и симпозиумов, а также издал три объемные книги, которые, впрочем, в значительной степени дублируют друг друга. «Такая организационная и издательская активность, очевидно, была бы невозможной, если бы не способность бывшей педуниверситетской команды <…> по несколько раз выуживать из государственного бюджета причитающиеся суммы на разработку фактически одной и той же темы», — пишет Маевский. Конечным результатом этой работы и стал пятитомник.
Команда Ковалени по максимуму использовала его, чтобы еще и пропиарить собственную деятельность. Например, как пишет Маевский, вторая половина введения ко всему пятитомнику — «фактически не что иное, как производственный отчет о работе Института истории НАНБ за 10−15 лет», где авторы введения — Коваленя, Данилович и Николай Смехович (о нем мы скажем чуть ниже) — характеризуют сделанное ими или под их руководством так: «огромная научно-исследовательская работа», «впервые в истории нашей страны», «впервые в исторической науке», «на основе новейших достижений исторической мысли».
А что в первой части введения? Она показывает, что скандал 2020 года Коваленю ничему не научил. В тексте можно найти следующие высказывания: «культурно-цивилизационной особенностью восточных славян, в том числе белорусов, является отсутствие традиции экспансии», «у славян издревле сформировано обостренное чувство справедливости» и так далее. Никакого отношения к академической науке это не имеет — подобные тезисы могут звучать разве что в разговорах на кухне. Например, народы Сибири, которых завоевали русские, определенно не оценили бы фразы об «отсутствии традиции экспансии» у восточных славян.
Российская империя как форма белорусской государственности и оправдание русификации
Над пятитомником работали 77 авторов (из них как минимум 21 доктор исторических наук) и редакционная коллегия в составе 16−18 человек. За общую методологическую основу издания отвечал уже упомянутый Николай Смехович.
Еще в нулевые годы этот ученый заявил, что «состояние исторической науки определяется прежде всего ноосферной ее частью, которую представляет Институт истории». «Ноосфера, как известно, — это сфера разума, единственным носителем которого современная наука признает человеческое сообщество, человечество. Таким образом, согласно Смеховичу, из числа белорусских историков разумными существами и составной частью человечества являются только сотрудники академического института», — снова иронизирует Маевский.
Судить о научном уровне Смеховича можно и по другим его перлам. «Скажем прямо, в конце XVIII в. французы открыли понятие „нация“, а в начале XXI в. белорусы открыли понятие „государственность“», — пишет историк-пропагандист в пятитомнике, имея в виду собственную работу. Правда, комментирует рецензент, последнее понятие используется в науке самое позднее с XVI века, когда его применил Жан Боден в книге «Метод легкого познания истории» (1566).
Именно Смехович разработал общую концепцию, используемую в издании. Главная мысль такова: белорусская государственность является «неразрывным целым», которое вроде бы никогда не терялась, поэтому ее и не надо было «возрождать». В связи с этим авторы пятитомника объявляют формами белорусской государственности все государственные образования, в которые в разные времена входили белорусские земли. Это Полоцкое и Туровское княжества, Киевская Русь, ВКЛ, Речь Посполитая, Российская империя, БНР, БССР, ЛитБел и Республика Беларусь.
Но трудно понять, почему та же Российская империя, где жили белорусы, вдруг становится «формой белорусской государственности». «Если рассуждать по такой схеме о других странах и народах (а „новая концепция“ как раз претендует на универсальность), то, например, Австро-Венгрию нужно признать исторической формой чешской государственности, Османскую империю — болгарской и т. д.», — пишет Григорий Маевский.
Однако, судя по всему, авторы исходят именно с такой позиции. Например, второй том издания имеет удивительное название — «Белорусская государственность в период Российской империи (конец XVIII — начало XX в.)». И это в то время, когда, как отмечает автор рецензии, «правительственные круги Российской империи считали белорусов вместе с великорусами и украинцами частью триединого русского суперэтноса, что это единство, в представлениях российских властей, предусматривало и единство государственное, поэтому белорусам не оставлялось права даже на национальную автономию».
Как констатирует Маевский, у пятитомника нет не только концепции, но и продуманного плана.
Например, первый том называется «Белорусская государственность: от истоков до конца XVIII в.». Истоки государственности авторы находят уже в среднем палеолите (100−40 тысяч лет назад). Но вместо того чтобы искать предпосылки и разбирать обстоятельства государствообразующего процесса, они занимаются «чистой» археологией. Две трети тома сводятся к механическому описанию археологических культур и памятников и обнаруженных находок. «Речь ведется исключительно в русле истории материальной культуры, а не истории общества. В таком виде эта часть тома не имеет прямой связи с темой издания и воспринимается как совершенно чужеродная», — пишет Маевский.
Во втором томе, который мы уже упоминали, авторы занимаются спекуляцией вокруг того факта, что с конца XVIII века в Восточной Беларуси некоторое время существовали административно-территориальные образования, в названиях которых использовалось прилагательное «белорусский»: Белорусская губерния (1796−1802) и Белорусское генерал-губернаторство (1772−1856). «Мол, присвоением таких наименований российское имперское правительство признавало Беларусь „территориально-этнической и административно-политической единицей“, и это якобы „стало политическим фактором в формировании белорусской нации“. В другом месте существование Белорусской губернии с центром в Витебске (на протяжении всего лишь шести лет) уже трактуется как „особо значимый“ фактор „для развития белорусской государственности“», — возмущается Маевский. В реальности же царская администрация пыталась насадить постулат об историческом и культурном единстве белорусов и русских и совершенно не рассматривала возможность существования некоей белорусской формы государственности.
Авторы второго тома не отрицают проведения политики русификации белорусского населения. Но упоминают это в нескольких абзацах и даже в чем-то оправдывают ее: «Мол, эта линия не предусматривала полного уничтожения местных особенностей; аналогичная политика проводилась и в ряде европейских стран <…>, русификаторская политика будто бы не увенчалась успехом — меры по ассимиляции нерусских сообществ осуществлялись медленно, иногда вообще оставались на бумаге, а в бюрократическом аппарате всегда находились люди (фамилии не называются), которые хоть и поддерживали линию на укрепление единой и неделимой империи, но выступали против прямолинейной русификации».
Пропаганда идей Сталина и Ковалевы, ставшие Кузнецовыми
В третьем томе — «Белорусская государственность: от идеи до национального государства (1917−1939)» — авторы повторяют советские клише и рассматривают БССР как полноценное национальное государство. Как пишет Маевский, это «существенно расходится с позицией многих современных историков, которые оценивают БССР как „фиктивное образование“, „суррогат национальной государственности“, „фантомную белорусскую государственность“, „призрак белорусской государственности“ и как „ловушку для белорусских националистов, заплативших своими жизнями за то, что поверили в нее как в настоящее белорусское государство“». Но об этом не сказано ни слова. В разделе о БНР также не упоминаются ни словом работы, факты в которых противоречат официальной идеологии.
Ничего удивительного здесь нет. Как пишет рецензент, авторы и редакторы третьего тома «все еще — через тридцать лет после распада СССР — находятся под влиянием советских схем и стереотипов». Например, они рассказывают о создании Советского Союза и заявляют, что инициаторами объединения республик в общее государство были сами народы этих республик. Правда, такую идею еще в 1922 году озвучил Иосиф Сталин. Но уже несколько десятилетий известны документы, из которых видно, что объединить республики решили в Москве. А уже потом и в соответствии с утвержденным сценарием разыграли спектакль.
Хватает в книге и ляпов, над которыми от души насмехается рецензент: «но зато (и это не может не радовать) 3-й том полон захватывающих изобретений и чудесных открытий по другим вопросам. Например, до сих пор считалось (такая ошибочная версия пробралась даже в школьные учебники!), будто Сербия (вместе с Черногорией и Румынией) стала независимым государством после российско-турецкой войны 1877−1878 г.; в действительности же, как установили создатели 3-го тома, сербы обрели государственность на несколько десятилетий позже — только в начале ХХ в. Также все учебники и энциклопедии лживо утверждают, будто Виленская белорусская рада была избрана на Белорусской конференции в Вильне в январе 1918 г.; Но нет — она, как выясняется, действовала еще в 1915—1917 гг., выступая за объединение Литвы и Беларуси в одно государство».
Хватает в пятитомнике и банальных ошибок с фамилиями. Вот самая нелепая из них: авторы написали, что в 1938 году членами Бюро ЦК Компартии Беларуси выбрали «А. Кузнецова, М. Кузнецова». В реальности этих людей звали Апанас Ковалев и Михаил Ковалев. Рецензент отмечает, что сначала удивился, как авторы могли спутать настолько непохожие фамилии. Но потом высказывает следующее предположение: они пользовались белорусскоязычным первоисточником и вместе с текстом перевели на русский язык и фамилии: «каваль» — по-русски «кузнец». Добавим от себя, что такое могло случиться при автоматическом переводе специальными программами или сервисами в интернете.
Четвертый том под названием «Белорусская государственность накануне и в период Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления» охватывает время с 1939 по 1953 год.
«В предисловии к тому <…> констатируется, что нацистское руководство Германии не ставило цель „сохранения независимой Беларуси“. Получается, что до войны Беларусь уже была независимой страной? (Отстаивать, сохранять можно только то, что уже имеется в наличии.) Однако далее выясняется, что БССР только после войны получила право <…> „на проведение внешнеполитической деятельности“, без которого о настоящей независимости не может быть речи. А еще через десять страниц вопреки сказанному вначале признается, что статус „независимого и суверенного государства“ Беларусь обрела только в 1991 году», — отмечает странные противоречия Григорий Маевский.
В книге почти полностью позитивно рассказывается о пакте Молотова — Риббентропа, согласно которому Сталин и Гитлер разделили зоны влияния в Восточной Европе и инициировали ряд вооруженных конфликтов, в том числе Вторую мировую войну. Мол, данные договоренности между Германией и СССР «не делали их союзниками ни формально, ни фактически». Правда, в издании одновременно публикуется высказывание Адольфа Гитлера, где тот однозначно называет предстоящее соглашение «союзом с Россией». Сотни страниц в 4-м томе посвящены описанию военных действий (в том числе более 100 страниц — борьбе советских партизан и подпольщиков на оккупированной территории). Но с темой белорусской государственности это никак не связано.
Критика свободных выборов и Всебелорусское народное собрание как институт «национальной модели демократии»
Последний, пятый, том называется «Национальная государственность на переломе эпох (вторая половина ХХ — начало ХХІ в.)». Но, несмотря на то, что это действительно исторический момент для белорусской государственности, акцент в нем делается не на Беларуси, а на СССР. «Десятки и сотни страниц этой части тома заполнены утомительным цитированием и пересказом решений съездов КПСС, постановлений ЦК КПСС и союзного правительства, в отношении которых органы управления БССР выступают лишь послушными и старательными исполнителями. Главными героями глав фактически выступают не руководители и другие деятели Беларуси (они чаще всего фигурируют разве что на фотографиях), а Никита Хрущев и Леонид Брежнев (скорее как положительные персонажи) и Михаил Горбачев — однозначно отрицательный персонаж (видимо, потому, что одним из побочных результатов его политики стала возможность обретения белорусами своей суверенной государственности)», — отмечает рецензент.
Правда, авторы приводят чрезвычайно красноречивые факты и цифры о стремительном сужении сферы использования в БССР белорусского языка. Если в 1955/56 учебном году 94,5% школ республики работало на белорусском языке и на нем обучалось 78,5% школьников, то в 1985/86 учебном году (через 30 лет) школ с белорусским языком обучения осталось 69,8%, а учеников — всего 23%. Но эти процессы называются «унификацией» и «интернационализацией» (на термин «русификация» в отношении советского периода наложено табу). При этом авторы цинично утверждают, что «благодаря заботе государства» и работе партийных комитетов происходило «расширение» и «укрепление» национального самосознания белорусского народа. Как это соотносится с тотальной русификацией, не объясняется.
Показателен раздел о перестройке. Его авторы — Николай Смехович и Николай Нестерович, защитивший диссертацию на тему «Идейно-политическое воспитание трудящихся Белорусской ССР в 1944—1950 гг.» — делают вывод о пагубности различных неожиданных преобразований в государстве. Например, настороженность у них вызывают выборы народных депутатов, которые в СССР во время перестройки стали проводиться на альтернативной основе (до этого кандидат обычно был один, а потому выборов фактически не было), и тайное голосование при формировании партийных органов (до этого людей в них назначали сверху).
«События августа 1991 г. (попытка отстранения Горбачева от власти и сохранения СССР в старом формате, совершенная рядом высоких советских чиновников. — Прим. ред.) оцениваются как попытка ГКЧП осуществить провалившийся государственный переворот. После этого, как выясняется, переворот совершил президент РСФСР Борис Ельцин, приостановив на территории России деятельность организаций КПСС. Завершили этот (второй) переворот участники V Съезда народных депутатов СССР (в большинстве своем коммунисты), которые 5 сентября 1991 г. приняли решение о самороспуске, чем „предали свой народ“. Остается непроясненным, в чем заключалось предательство и в пользу кого было совершено, так как тут же признается, что „широкие партийные и народные массы“, трудящиеся союзных республик, в том числе Беларуси, не стали на сторону заговорщиков-путчистов, а поддержали действия президента России. Не означает ли это, что депутаты предали народ ради… самого народа?» — иронизирует Григорий Маевский.
Естественно, авторы не обходятся без апологетики нынешней формы правления в Беларуси. Например, Всебелорусское народное собрание называется одним из институтов «национальной модели демократии». ВНС определяется как «форма прямого народовластия». Правда, прямая демократия предполагает возможность участия в принятии решений всех взрослых граждан страны. На ВНС же решения принимаются несколькими тысячами делегатов. Даже в Конституции собрание называется высшим представительным органом народовластия, но никак не прямым.
Григорий Маевский признает: пятитомник «содержит некоторые интересные тексты, написанные на основании малоизвестных источников и с применением современной методологии, каждый из которых сам по себе представляет определенную научную ценность. Но это личная заслуга их авторов». В целом же издание, по его мнению, с которым трудно не согласиться, можно считать провальным.
После выхода второго тома упомянутый Николай Смехович заявил, что «такой книги нет ни в одной стране мира. <…> Впервые в мировой историографии произошел прорыв в отношении подготовки и издания нового поколения научной литературы под названием „История государственности“».
«Прочитав за раз все тома, мы охотно с такой оценкой соглашаемся, ведь в этих высказываниях, без сомнения, есть своя сермяжная правда, — пишет рецензент. — Тесное знакомство с рецензируемым изданием действительно наводит на мысль, что вряд ли хоть в одной стране мира научный продукт подобного качества смог бы появиться — тем более под эгидой такого серьезного учреждения, как Национальная академия наук».
Читайте также
