Ровно сто лет назад, 8 ноября 1923 года, в немецком Мюнхене начался Пивной путч — первая попытка Адольфа Гитлера и его партии прийти к власти в Германии вооруженным путем. Рассказываем, почему у нацистов появилась идея такого выступления, как оно проходило и почему провалилось, а также какую роль сыграло в дальнейшей судьбе Гитлера и всего мира.
Крах Германской империи и надежды на реванш
Истоки Пивного путча — в событиях, случившихся в предыдущее десятилетие. В 1914 году Германия вступила в Первую мировую войну. Первоначально эта страна относительно успешно вела боевые действия на востоке, сумев оккупировать значительную часть территорий Беларуси, Украины и стран Балтии. Меньше немцам удалось продвинуться на западе. Но противостояния на два фронта империя и ее экономика не выдержали, ее ресурсы истощились. В итоге западные союзники прорвали немецкую оборону и подошли к границам страны. Вдобавок в 1918-м в Германии вспыхнула Ноябрьская революция, в результате которой кайзер (император) Вильгельм II отрекся от трона. Страна была объявлена республикой и вынуждена запросить перемирие.
В 1919-м Германия подписала Версальский договор, который фактически возлагал всю ответственность за войну на нее. Хотя на самом деле в этом конфликте практически не было правых и виноватых стран. Англия, Франция и Россия боролись против Германии и Австро-Венгрии (у обоих блоков были свои союзники). В целом это была битва противников, равных друг другу.
Можно предположить, что если бы в Первой мировой войне проиграли Франция и Великобритания, ситуация была бы зеркальной. Поэтому Версальский договор стал не способом восстановить справедливость, а всего лишь попыткой переложить ответственность за страшную войну на плечи проигравшего врага.
В итоге Германия потеряла примерно 10% населения и 13% территории, а также свои колонии, была ограничена в размере армии и обложена огромными репарациями. Размер последних должен был составить 132 миллиарда золотых марок (33 миллиарда тогдашних долларов США, или около 500 миллиардов долларов в современных ценах). Разрушенная послевоенная экономика страны оказалась неспособной к выплате долгов в таких размерах.
Неудивительно, что в обществе быстро возникли реваншистские настроения. «Генерал Эрих Людендорф — негласный диктатор Рейха в течение последних двух лет войны — утверждал в своих воспоминаниях, что Германия проиграла [Первую мировую] войну не на внешнем, а на внутреннем фронте. Пацифистские и пораженческие настроения демократической оппозиции якобы разложили боевую мораль армии. То есть не всемогущее военное командование, а лишенные во время войны какого-либо политического влияния партии Рейхстага были главным виновником поражения. Так родилась легенда об „ударе ножом в спину“, вера в то, что стремление Германии к мировой гегемонии рухнуло не вследствие неосуществимости этой мечты, а из-за измены маленькой кучки внутренних врагов», — писал историк Леонид Люкс.
Неслучайно именно Людендорф в будущем станет одним из ключевых участников Пивного путча.
Проблема реваншистских настроений в немецком обществе оказалась не единственной. По словам Люкса, Веймарская республика (так историки называют Германию в 1918−1933 годах) «была самым свободным государственным образованием в истории Германии, за исключением ФРГ. Об этой свободе мечтали немцы давно, чуть ли не со времен освободительной войны против Наполеона в 1813 году. <…> Но эйфорических настроений эта неожиданно завоеванная свобода почти не вызвала, что и неудивительно. Установление демократического строя ассоциировалось в Германии с поражением в мировой войне, с унизительным Версальским договором, потерей территорий, репарациями, а также с глубочайшим экономических кризисом, который достиг своего апогея в 1923 году небывалой в истории Германии инфляцией».
Веймарская республика оказалась нестабильной. У части общества чувствовалась потребность в «твердой руке», которая помогла бы решить все проблемы. Альтернатив фактически было две: коммунисты и нацисты.
Первые попытались прийти к власти еще в 1919-м, но созданная ими Баварская советская республика просуществовала недолго (была разгромлена правительственными войсками и добровольцами). Неудачной оказалась и следующая попытка восстания коммунистов в 1920 году в Рурском районе, расположенном на северо-западе Германии. В свою очередь, правые организовали в том же 1920-м неудачный Капповский путч (назван от имени политика Вольфганга Каппа, который был одним из его организаторов). Спустя три года пришла очередь одной из крайне правых партий — нацистской.
Рост влияния нацистов и Рурский кризис
Еще в 1919-м в Германии появилась малочисленная Немецкая рабочая партия. На одно из ее заседаний пришел ефрейтор Адольф Гитлер, который тогда был агитатором рейхсвера (немецкой армии). Его задачей было вести пропаганду среди граждан, чтобы не допустить среди них распространения опасных идей. Впечатленные его ораторским мастерством, создатели партии убедили его вступить в их ряды. Гитлер согласился — и сделал в этой небольшой и совсем непопулярной структуре быструю карьеру. Уже в феврале 1920-го партию по его предложению переименовали в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (НСДАП). Также будущий фюрер опубликовал программу организации, написанную им в соавторстве — она называлась «25 пунктов».
В ней уже можно найти истоки будущей нацистской политики. Среди требований были отмена положений Версальского мирного договора и лишение евреев немецкого гражданства. «Мы требуем жизненного пространства: территорий и земель (колоний), необходимых для пропитания германского народа и для расселения избыточного германского населения», — отмечалось в программе, что в будущем станет предпосылкой для территориальной экспансии (а пункт о евреях станет основой для политики Холокоста).
В 1921-м Гитлер стал председателем партии с неограниченными полномочиями, отстранив от руководства ее создателей, и спустя еще два года попытался прийти к власти во всей Германии.
Казалось, к этому имелись определенные предпосылки, ведь именно к 1923-му Германия столкнулась с жестким экономическим кризисом. Нехватка денег в бюджете привела к просрочкам по репарационным платежам. В январе 1923-го Франция и Бельгия, не получавшие от немцев оговоренных денег, в качестве своеобразного «залога» оккупировали Рурский промышленный район, где добывалось 72% немецкого угля и производилось более 50% чугуна и стали. Власти Германии призвали население Рура к «пассивному сопротивлению» и саботажу. Оккупационные силы ответили репрессиями: выселением из Рура в неоккупированную часть Германии около 130 тысяч человек, штрафами и смертными приговорами участникам сопротивления.
Эти события еще больше усугубили и без того сложную ситуацию. Если 1 июля 1923-го за доллар давали 160 тысяч немецких марок, то 1 октября — уже 242 миллиона, а 20 ноября — 4,2 триллиона. Из-за гиперинфляции и мгновенного обесценивания денег бартер заменил другие коммерческие сделки. Сбережения пенсионеров и среднего класса были уничтожены.
Ситуацией попытались воспользоваться радикалы. В октябре в Саксонии и Тюрингии коммунисты объединились с социал-демократами, намереваясь захватить власть во всем Рейхе, но в том же месяце в эти земли вошел рейхсвер (армия) и сверг местные правительства. В том же октябре коммунисты организовали восстание в Гамбурге, которое было подавлено.
Воспользоваться окном возможностей решил и Гитлер, которого вдохновлял пример итальянского диктатора Бенито Муссолини. За год до этого дуче вместе с тысячами боевиков своей Национальной фашистской партии организовал «поход на Рим», заставив короля назначить его премьер-министром.
В качестве старта для своего выступления будущий фюрер выбрал Мюнхен — столицу Баварии. Это королевство долгое время являлось самостоятельным государством и лишь в 1870-м присоединилось к Северогерманскому союзу, в следующем году — к созданной Германской империи. С того времени прошло полвека, местный сепаратизм еще не был забыт. Да и само устройство Веймарской республики по-прежнему подразумевало очень большую самостоятельность ее составных частей — вплоть до того, что в каждом регионе была своя собственная полиция (общегерманской не существовало).
Еще в марте 1920 года после подавления Капповского путча премьер-министром Баварии был назначен Густав фон Кар, который был на этом посту следующие полтора года. Он спровоцировал несколько конфликтов с центральным правительством в Берлине. Например, отказался распустить местное военизированное ополчение и подчинился только после ультиматума. Однако спор между Баварией и Берлином на этом не закончился. В конце концов в столице пошли на компромисс и разрешили Мюнхену сохранить свои самостоятельные народные суды — в будущем это сыграет свою роль после Пивного путча.
Два года спустя, в 1923-м, отношения между Мюнхеном и Берлином снова обострились. Тогда местные власти назначили Кара, который вынашивал планы по отделению Баварии от Германии и реставрации в королевстве монархии, генеральным комиссаром этой земли с практически диктаторскими полномочиями. Силовой блок был представлен командиром рейхсвера в Баварии генералом Отто фон Лоссовым и шефом баварской полиции полковником Гансом фон Зейссером.
Вся троица саботировала приказы из Берлина. В том числе Лоссов — по приказу Кара — отказался закрыть нацистскую газету Völkischer Beobachter, выходившую в Мюнхене. Это заставляет подозревать, что руководство Баварии уже тогда было связано с нацистами или как минимум симпатизировало им.
Генерал Ханс фон Сект, командовавший сухопутными войсками рейхсвера, не выдержал и 24 октября отстранил Лоссова от его должности. После этого триумвират отказался подчиняться, не признал отставку и заставил размещенные в регионе войска принести специальную присягу баварскому правительству, что было прямым нарушением Конституции. Тогда Сект предупредил, что в случае открытого неповиновения баварского правительства пошлет в регион войска рейхсвера. Местные радикальные организации, в том числе НСДАП, начали требовать от триумвирата первыми пойти маршем на Берлин. Однако Кар, Лоссов и Зейссер колебались.
Путч в пивной и марш в центр города
В этой атмосфере нацисты, чья партия насчитывала уже более 50 тысяч человек, решили вмешаться в события и действовать самостоятельно. Гитлер и его соратники разработали несколько вариантов возможного силового захвата власти.
Согласно первому плану, 4 ноября они намеревались захватить во время запланированного в Мюнхене военного парада Кара, Лоссова, Зейссера, а также баварского кронпринца Рупрехта (его отец был последним королем Баварии) и силой заставить их присоединиться к своим действиям по захвату власти. Но площадь, где проходил парад, оцепила полиция, и от него отказались.
По второму плану, в ночь с 10 на 11 ноября планировалось собрать вооруженных штурмовиков, подчинявшихся НСДАП, неподалеку от Мюнхена, войти в город и захватить в нем власть — уже без всякого участия триумвирата. Когда подготовка к реализации второго варианта была уже в разгаре, Гитлер прочел в газетах, что Кар вместе с соратниками будет выступать вечером 8 ноября на собрании в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер» (огромные пивные залы в то время нередко использовались в Германии как площадки для политических собраний). Будущий фюрер решил, что это шанс захватить в плен всю баварскую верхушку сразу. Из-за места, в котором начались все события, в историю мятеж и вошел как Пивной путч.
Вечером 8 ноября 1923 года, примерно через полчаса после того, как Кар начал свою речь в «Бюргербройкеллер», около шестисот нацистских штурмовиков окружили пивную, а в ее зал вбежал Гитлер. Нацисты заранее договорились, что немногие полицейские, которых поставят следить за порядком, не окажут сопротивления. Один из нацистов, Вильгельм Фрик, работавший в баварском Министерстве внутренних дел, отдал соответствующий приказ полицейскому офицеру. Для верности в вестибюль вкатили пулемет. Гитлер вскочил на один из столов и выстрелил из револьвера в потолок. Кар побледнел и сошел с трибуны.
Гитлер заявил, что «началась национальная революция», правительство Баварии является низложенным, казармы вооруженных сил и земельной полиции якобы захвачены, а солдаты рейхсвера и полицейские уже маршируют под национал-социалистическими знаменами. Все это было не более чем блефом, но присутствовавшие на собрании были серьезно испуганы. После этого политик изолировал триумвират в отдельной комнате и с оружием в руках стал убеждать их войти в новое правительство. Изначально те принципиально отказывались.
Это вывело Гитлера из себя. «У меня тут четыре патрона: три пули — для моих соратников в случае их предательства, последняя — для меня самого! — кричал он, приставив пистолет к виску. — Если я не одержу победу до завтрашнего вечера, я покончу с собой!» — «Господин Гитлер, — отвечал Кар, — вы можете застрелить меня или дать распоряжение о моем убийстве. Умру я или нет, не столь важно…»
Выйдя из переговорной комнаты к публике, Гитлер вновь сблефовал и сообщил, что Кар, Лоссов и Зейссер согласились войти в новое правительство. Это помогло несколько расположить к нему собравшихся. А вскоре в пивной появился Людендорф, которого туда привезли помощники Гитлера. Он был зол, потому что ничего не знал о готовящемся путче, — а еще недоволен нацистами, которые предложили ему лишь роль командующего новой армией, а не управление всей страной. Но публика отреагировала на появление легендарного военачальника в «Бюргербройкеллер» восторженно — и тот тоже оттаял.
Такая реакция собравшихся и факт появления Людендорфа вынудили триумвират все же согласиться на присоединение к путчу. После этого Кара провозгласили регентом Баварии, Людендорфа — командующим вооруженными силами. Гитлер должен был стать канцлером. От восторга участники собрания взобрались на стулья и столы. Глава нацистов выступил с заключительной речью. «Я хочу выполнить сейчас клятву, данную пять лет назад, когда я находился на лечении в госпитале, ослепший после контузии: изо всех сил бороться за низвержение преступников Ноября (участников революции 1918 года, результатом которой стало падение империи. — Прим. ред.), пока на руинах ныне несчастной Германии не будет восстановлена сильная, великая, свободная и совершенная Германия», — кричал он.
Собравшиеся стали расходиться, а Гитлер, узнав о начавшейся в одном из районов стычке с правительственными силами, решил поехать на место, оставив с триумвиратом Людендорфа. Затем Кар, Лоссов, Зейссер и другие члены «правительства» под разными предлогами попросились отлучиться, дав генералу «честное офицерское слово», что они поддержат поход на Берлин.
Их отпустили — и это было роковой ошибкой заговорщиков. Оказавшись на свободе, силовики немедленно связались с частями рейхсвера, сообщив о попытке путча, а также перевели местное правительство из Мюнхена в один из населенных пунктов по соседству. По городу расклеили следующие прокламации: «Обман и ложь честолюбивых молодчиков превратили манифестацию национального возрождения в отвратительную сцену насилия. Вырванное у меня, генерала фон Лоссова и полковника фон Зейссера под дулом пистолета заявление ровным счетом ничего не значит. Приказываю считать распущенными национал-социалистскую рабочую партию и [отряды штурмовиков] <…>. Фон Кар, генеральный комиссар».
Впрочем, нацисты и без этого действовали по-дилетантски. Лишь Эрнст Рем, руководитель штурмовиков, захватил здание командования военного округа. Но и его отряд быстро заблокировали. По телеграфу, оставшемуся под контролем властей, пришла телеграмма из Берлина от фон Секта: командующий сухопутными войсками приказывал баварскому рейхсверу подавить мятеж. После этого войска заняли ключевые объекты Мюнхена. Гитлер был подавлен — он надеялся захватить власть вместе с армией, а теперь она была против него.
Неизбежная развязка наступила на следующий день, 9 ноября. Пытаясь вернуть потерянную инициативу, Людендорф предложил выдвинуться в центр города и воссоединиться с заблокированным отрядом Рема. При этом он полагался на собственный авторитет: дескать, рейхсвер и полиция не посмеют задержать героя мировой войны и вместо этого присоединятся к нему. После долгих сомнений Гитлер согласился. Колонна из примерно трех тысяч нацистов двинулась в центр города.
Первый патруль на мосту Людвига они сумели пройти: Герман Геринг — в будущем один из ближайших соратников Гитлера — заявил, что в колонне в качестве заложников находятся баварские министры и, если колонну не пропустят, он их расстреляет. Но это был последний успех путчистов. К полудню они вышли на узкую улицу Резиденцштрассе, которую перекрыли около 100 полицейских. Отсюда было рукой подать до здания, в котором был заблокирован Рем (любопытно, что за все это время ни штурмовики, ни окружившие их солдаты не произвели ни одного выстрела).
Резиденцштрассе заблокировал отряд вооруженных полицейских. Нацисты попытались вновь вступить в переговоры, прикрываясь именем Людендорфа, — но это не помогло: их противники служили в полиции, а не в армии, и фамилия генерала мало что для них значила. Раздались первые выстрелы — с какой именно стороны, до сих пор неясно. В любом случае после этого началась двухминутная перестрелка, в которой были убиты четырнадцать нацистов и четверо полицейских. Герман Геринг был ранен в пах (позднее это ранение сделает его зависимым от морфина). Другие путчисты, включая Гитлера, разбежались. Еще двух нацистов убили в другом месте города.
Будущий фюрер одним из первых сбежал с Резиденцштрассе и уехал к знакомым за город. Известно, что во время тех событий он повредил руку (возможно, когда его запихивали в машину во время задержания спустя два дня). Геринга спас еврей — владелец расположенного рядом с местом перестрелки банка. Затем один из людей, которые спустя десятилетие будут проводить антисемитскую политику в нацистской Германии, скрылся в Австрии. Через два часа после стрельбы на Резиденцштрассе Рем понял бесперспективность борьбы и сдался властям. Людендорфа также арестовали на месте событий. Он презирал бунтовщиков, у которых не хватило мужества пойти за ним, а разочарование в военных, не вставших на его сторону, было столь велико, что генерал поклялся впредь никогда не отвечать на приветствие германских офицеров и никогда не носить военную форму.
Суд, превратившийся в фарс, и последствия для мира
После провала выступления большинство его участников оказалось в тюрьме. 26 февраля 1924 года в Мюнхене над ними начался суд. Вообще их должны были судить в Берлине. Но баварские власти использовали прежнюю уступку и передали дела в народный суд, который в итоге превратился в фарс.
Гитлер быстро понял, что благодаря громкому делу он из мало кому известного политика может стать знаменит на всю Германию. Во время процессов, на которых присутствовало множество немецких и зарубежных журналистов, он пускался в длинные и пространные речи о причинах путча и о любви к Германии, которые перемежевывались с пропагандой его идей. В итоге для тысяч людей, следивших за судом, он и его соратники из преступников превратились в мучеников. Из-за кризиса, который продолжался в стране, слова Гитлера находили отклики у многих немцев.
«Я один несу за все ответственность. Но это вовсе не означает, что я — преступник. Если меня судят здесь как революционера, то я и являюсь революционером, борющимся против революции 1918 года. А по отношению к тем, кто выступает против предателей, нельзя выдвигать обвинение в государственной измене, — говорил он. — <...> Я верю, что придет час, когда люди, стоящие сегодня на улице под нашим знаменем со свастикой, объединятся с теми, кто стрелял в них… Когда я узнал о том, что в нас стреляли „зеленые“ полицейские, я с удовлетворением отметил, что кровью запятнали себя не вооруженные силы рейхсвера. Честь рейхсвера безупречна, как и прежде. Однако пробьет час, когда и офицеры, и рядовые рейхсвера перейдут на нашу сторону».
В итоге Людендорфа и вовсе оправдали, остальные девять обвиняемых получили по пять лет — минимальный срок по статье за измену родине. Условия отбытия наказания были крайне мягкими — заговорщикам позволяли собираться вместе и обсуждать политические вопросы, а также принимать посетителей. Учитывая то, что Ландсбергская тюрьма находится рядом с Мюнхеном, заключение лидеров партии почти никак не помешало продолжению работы нацистов. А уже в декабре 1924 года Гитлера условно-досрочно освободили за хорошее поведение. В итоге в заключении за попытку государственного переворота он провел лишь около года.
Из положительных последствий путча можно назвать только то, что нацисты своим радикальным выступлением не приобрели симпатий избирателей. На парламентских выборах 1924 года Национал-социалистическая партия свободы (организация, временно созданная вместо запрещенной НСДАП) набрала 3% и провела в парламент 14 депутатов. Спустя четыре года уже восстановленная НСДАП собрала лишь 2,63% и провела 12 депутатов. Не начнись мировой экономический кризис, нацисты рисковали бы остаться малоизвестными маргиналами.
Отрицательных последствий оказалось куда больше. В заключении Гитлер написал свою знаменитую книгу Mein Kampf («Моя борьба»), ставшую программным произведением нацистов. В нем будущий фюрер развил свои идеи антисемитизма и расовую теорию.
Во время процесса Гитлер оттеснил Людендорфа на задний план и стал известным во всей Германии человеком. На рубеже 1920–30-х годов немцы вспомнили о лидере нацистов — и вскоре допустили не только его приход к власти, но и появление диктатуры. Не будь путча, возможно, этого бы не случилось. Кстати, фюрер так и не забыл того поражения. В 1934-м Густав Кар, отказавшийся подчиниться нацистам, был убит во время «Ночи длинных ножей» (кстати, тогда же с жизнью расстался и глава штурмовиков Эрнст Рем, ставший к тому времени обузой для Гитлера).
Но самое главное — путч изменил мировоззрение Гитлера. Потерпев поражение на улице, он больше не повторял своих ошибок и сделал ставку на приход к власти через парламентские выборы — то есть законным путем. Трагедией стало то, что у нацистов это получилось. А затем именно такой, формально законный путь стал популярен и среди многих других стремящихся к неограниченной власти политиков — белорусам такой пример хорошо знаком.
Читайте также
