«После того как Швеция была интегрирована в Альянс, Балтийское море стало внутренним морем НАТО. Если Россия осмелится бросить вызов НАТО, Калининград будет „нейтрализован“ первым», — написал на своей странице в Х Линас Линкявичюс, посол Литвы в Швеции, экс-руководитель МИД и Министерства обороны страны. Эксклав РФ, зажатый между Польшей и Литвой на берегу Балтийского моря, остается одной из главных угроз для стран НАТО — а из Москвы периодически звучат слова о возможной агрессии из этого региона. Рассказываем, как Калининград и область вокруг него вообще оказались в составе России.
Судьба Кёнигсберга и его обсуждение в Тегеране и Ялте
Историю этого города можно четко разделить на несколько периодов. Когда-то на его месте существовало прусское поселение Твангсте (пруссы — группа племен, жившая в этих местах, от них и пошло название региона — Восточная Пруссия).
Затем начался немецкий период. В 1255-м был построен Кёнигсбергский замок, принадлежавший рыцарям Тевтонского ордена. Некоторое время Кёнигсберг даже был столицей этого государства. После ряда поражений Ордена его последний великий магистр Альбрехт решил стать светским правителем и в 1525 году превратил свое государство в герцогство Пруссия, формально подчинявшееся Польше. Позже, воспользовавшись слабостью этой страны, герцогство стало независимым. Затем оно объединилось с другой немецкой землей, Бранденбургом, а в XIX веке стало частью единой Германии.
За все это время город был под властью России всего несколько лет. В 1758 году во время Семилетней войны в Кёнигсберг вошли русские войска, и его жители присягнули на верность России. Но уже в 1762 году город вернули Пруссии по условиям заключенного тогда мира.
С того времени Кёнигсберг не имел к России никакого отношения и всегда оставался немецким. В ходе Второй мировой войны находящаяся в Восточной Пруссии немецкая группировка отчаянно сопротивлялась Красной армии, капитулировав лишь в начале апреля 1945 года — к тому времени фронт уже давно ушел далеко на запад.
Но Советский Союз еще за два года до этого предъявил претензии на этот регион. Впервые этот вопрос был поднят на Тегеранской конференции, на которой встретились лидеры Антигитлеровской коалиции: СССР представлял Иосиф Сталин, Великобританию —премьер-министр Уинстон Черчилль, США — президент Франклин Рузвельт.
1 декабря 1943 года на их встрече в столице Ирана разговор зашел о будущем Германии. Рузвельт выступил за расчленение этой страны на пять государств. Черчилль поддержал саму идею и предложил отделить Баварию и другие провинции от Германии. Сталин выступил против. Отдельно обсуждались будущие границы Польши, которую в 1939 году разделили между собой Третий рейх и СССР — очевидно, что Сталин не собирался возвращать полякам отнятые тогда земли.
Напомним, что между двумя мировыми войнами Польша занимала немного другую территорию, чем теперь. На востоке она включала в себя часть этнических земель Беларуси и Украины (в 1939-м именно их и включили в состав СССР). Зато на западе земли, которые теперь являются польскими, принадлежали Германии.
Союзники по Антигитлеровской коалиции хотели ослабить Германию и заодно усилить Польшу, которая также сыграла немалую роль в разгроме Гитлера. А потому они предлагали компенсировать их территориальные потери на востоке приобретениями на западе.
В итоге британский премьер предложил следующий вариант: «Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона (демаркационная линия между Польшей и Россией, предложенная министром иностранных дел Великобритании лордом Джорджем Натаниэлем Керзоном в 1920 году. — Прим. ред.) и линией реки Одер (именно по ней теперь в том числе проходит немецко-польская граница. — Прим. ред.), с включением в состав Польши Восточной Пруссии <…>. Но окончательное проведение границы требует тщательного изучения и возможного расселения населения в некоторых пунктах».
В ответ Сталин озвучил свое предложение: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кёнигсберг и Мемель (теперь литовская Клайпеда. — Прим. ред.) и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более что исторически — это исконно славянские земли. Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем».
«Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу», — ответил британский премьер.
Это был последний день работы Тегеранской конференции. Возможно, вопрос затем обсуждали в кулуарах. Но в протоколах конференции упоминания о нем больше нет.
Тем не менее в 1945-м, уже после победы над Германией, Сталин заявил на конференции в Потсдаме (к ней мы еще вернемся), что Рузвельт и Черчилль еще в Тегеране дали согласие по поводу Кёнигсберга: «Этот вопрос был согласован между нами». «Мы бы хотели, чтобы эта договоренность была подтверждена на данной конференции», — добавил советский диктатор.
«Генералиссимус (военное звание Сталина. — Прим. ред.) совершенно правильно отметил, что вопрос этот был поднят еще в Тегеране, а потом мы обсудили его снова в октябре 1944 года», — прокомментировал Черчилль. Эта фраза свидетельствует, что, возможно, в Тегеране решение еще не было принято, а Сталин хотел выдать желаемое за действительное.
В Потсдаме британский премьер также добавил, что в 1944-м разговор о Восточной Пруссии шел в Москве в связи с обсуждением границы по линии Керзона. «Правильно», — прокомментировал Сталин. «15 декабря 1944 года я выступил по этому поводу в парламенте. Я разъяснил, что британское правительство симпатизирует советской точке зрения», — отметил премьер.
15 декабря Черчилль действительно выступал в Палате общин. «Если Польша уступит Львов и прилегающие регионы на юге по линии, известной как линия Керзона [в пользу СССР], <…> если Польша пойдет на эту уступку и эти земли присоединятся к Украине, она получит на севере всю Восточную Пруссию, западнее и южнее крепости Кёнигсберг, включая великий город и порт Данциг (то есть Гданьск. — Прим. ред.), один из самых великолепных городов и гаваней во всем мире, известный на протяжении веков как великое место центра торговли Балтики, да и всего мира», — заявил он.
О предложении Сталина включить Кёнигсберг в состав СССР не было сказано ни слова. Хотя фраза «западнее и южнее Кёнигсберга» свидетельствовала, что отдавать этот город Польше уже тогда никто не планировал.
Так что, предположим, что если не в 1943-м, то в 1944-м предварительные договоренности между странами-победительницами о судьбе этого региона уже существовали.
В феврале 1945 года на Ялтинской конференции состоялась вторая встреча лидеров стран Антигитлеровской коалиции. На ней Рузвельт заявил, что тоже согласен с тем, чтобы Польше предоставили компенсацию за счет бывших территорий Германии, «а именно Восточную Пруссию к югу от Кёнигсберга и Верхней Силезии вплоть до Одера». В итоговое коммюнике внесли положение, что «восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона с отступлениями от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши».
Что касается других регионов, то признавалось, что Польша должна получить существенные приращения территории на севере и на западе. Но конкретные размеры этих территорий планировалось уточнить у нового польского временного правительства, а окончательное определение западной границы отложить до новой конференции.
Окончательные решения в Потсдаме
Третья и решающая встреча лидеров «большой тройки» произошла на Потсдамской конференции, где и было принято окончательное решение о судьбе города и региона. Конференция началась 17 июля 1945 года. Вопрос о Кёнигсберге прозвучал уже на следующий день. Уинстон Черчилль задал вопрос коллегам о том, что они будут понимать под Германией (и ее территориями), — Сталину и президенту США Гарри Трумэну (сменил умершего в том же году Рузвельта): «Я замечаю, что здесь употребляется слово „Германия“. Что означает теперь „Германия“? Можно ли понимать ее в том же смысле, как это было до войны?»
Сталин в ответ заявил, что «Германия есть то, чем она стала после войны. Никакой другой Германии сейчас нет. <…> Германия представляет, как у нас говорят, географическое понятие. Будем пока понимать так. Нельзя абстрагироваться от результатов войны». Проще говоря, речь шла о том, что как государства Германии больше не существует.
Началась дискуссия. «Может быть, мы все же будем говорить о Германии, как она была до войны, в 1937 году?» — спросил Трумен. «Формально можно так понимать, по существу это не так. Если в Кёнигсберге появится немецкая администрация, мы ее прогоним, обязательно прогоним», — парировал Сталин, элегантно напомнив о прежних разговорах.
К обсуждению «польского вопроса», а также границ в том регионе вернулись 21 июля, а 22-го советская делегация передала американцам и англичанам свои предложения по Кёнигсбергу. Трумэн сразу же предложил отдать его на рассмотрение министрам иностранных дел трех стран.
Формулировка, озвученная 22 июля наркомом (министром) иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым, звучала так: «Впредь до окончательного урегулирования территориальных вопросов на мирном конгрессе прилегающая к Балтийскому морю часть западной границы СССР проходила от пункта на восточном берегу Данцигской бухты, обозначенного на прилагаемой карте, к востоку — севернее Браунсберга — Гольдапа (теперь польские города Бранево и Голдап. — Прим. ред.) к стыку границ Литовской ССР, Польской Республики и бывшей Восточной Пруссии». На практике это означало, что город Кёнигсберг и область рядом с ним предлагали отдать СССР.
После дискуссии между министрами решающее обсуждение произошло 23 июля. Сталин напомнил о договоренностях Тегерана (мы цитировали их выше).
«В принципе я согласен. Я только прошу дать мне возможность изучить условия, но я уверен, что никаких возражений с нашей стороны не будет. Я согласен с тем, что Россия должна получить определенные районы этой территории», — ответил на его предложение Трумэн.
«Мы поддерживаем желание Советского правительства включить эту территорию в состав Советского Союза. Я это заявляю в принципе. Мы, конечно, еще не рассмотрели точную линию по карте. Но я еще раз заверяю Советское правительство в нашей постоянной поддержке русской позиции в этой части света», — добавил Черчилль.
«Мы большего и не предлагаем. Для нас достаточно, если американское правительство и правительство Великобритании в принципе одобряют это предложение», — заключил довольный Сталин.
Это решение включили в окончательный протокол конференции, подписанный 1 августа 1945 года. В целом бывший регион Германии, который назывался Восточная Пруссия, разделили между Польшей и СССР. Кёнигсберг же стал советским и был включен в состав РСФСР.
В следующем, 1946-м его планировали переименовать в Балтийск. Но как раз в том году умер Михаил Калинин, занимавший пост председателя президиума Верховного Совета СССР. В честь него город и назвали Калининградом, а область стала называться Калининградской.
Старый город восстанавливать не стали, большинство поврежденных построек снесли. В результате современный Калининград выглядит как типичный российский город с немногочисленными вкраплениями старой архитектуры. Также из региона было депортировано немецкое население (более 100 тысяч человек), на его место приехали мигранты из СССР (в том числе из Беларуси).
Калининград мог стать белорусским?
Существует версия, что Калининград мог достаться Беларуси. Единственный источник этой информации — воспоминания Виктора Николаева, бывшего помощника лидера БССР Пантелеймона Пономаренко. Они были опубликованы в книге Владимира Доброва «Тайный преемник Сталина».
Как утверждал Николаев, руководитель белорусской компартии Пантелеймон Пономаренко отобрал десять человек — ученых и специалистов по разным областям. Их переодели в военную форму и отправили с секретным заданием в Кёнигсберг. На протяжении месяца они якобы собирали материалы и искали аргументы в пользу того, чтобы обосновать присоединение региона к БССР. Сам Николаев занимался сведением материалов в один документ. На основании последнего была подготовлена докладная записка Сталину, которая обсуждалась на Политбюро.
Пономаренко заявил, что выражает единую позицию партийного и хозяйственного руководства Беларуси: «Белоруссия действительно стремится получить выход к Балтийскому морю, поскольку это даст ее экономическому развитию дополнительные стимулы. И белорусы, которые больше всех пострадали в войне, имеют право на это. Не меньше, чем Польша или тем более Литва, получившая существенные территориальные приращения, хотя ее вклад в победу не сравним с белорусским. Белоруссия, в отличие от своих прибалтийских соседей и Польши, в результате войны ничего не выиграла, что вряд ли справедливо».
Но главное, по мнению Пономаренко, было в другом. «Калининградская область (в реальности тогда, скорее всего, все еще Кёнигсбергская область. — Прим. ред.), которая в основном заселяется жителями России, Украины и Белоруссии, оказывается в окружении прибалтийских республик. Получается разрыв единого славянского пространства, что может обернуться негативными политическими последствиями. У Запада, у той же Германии, будет постоянный соблазн „отсечь“, а затем и вернуть бывшую Восточную Пруссию в лоно капиталистического мира, учитывая ее „висячее“ положение. Этот соблазн отпадет, когда Белоруссия, которую навечно связывает с Россией ее славянская общность и многовековая история, получит Калининградскую область, а с ней — и выход к Балтийскому морю».
Другие члены Политбюро, как вспоминал Николаев, дружно раскритиковали предложение Пономаренко. Георгий Маленков назвал проект «заоблачной чепухой», Лаврентий Берия — «преждевременным» и «нереалистичным». А вот Сталин посчитал, что предложение правильное, но пока его принять нельзя: «Слишком сложное сейчас международное положение. Не стоит отягощать его еще одним конфликтным вопросом. Подождем более благоприятной обстановки».
Но к этому вопросу так и не вернулись.
Однако к истории о возможном присоединении региона к БССР возникает много вопросов. Автор книги Владимир Добров — не историк, а писатель. Его книга — не историческое, а скорее публицистическое исследование, в котором нет никаких ссылок на источники информации. Когда и при каких обстоятельствах Добров общался с помощником Пономаренко Николаевым, неизвестно.
Кроме того, книга написана откровенно с просталинских позиций. В ней очень четко выделяются мудрый Сталин и его верный соратник Пономаренко, а также завистливые и жалкие члены Политбюро, которые будто бы завидовали лидеру БССР. Можно предположить, что некоторые факты откровенно подгонялись под эту концепцию.
Возможно, планы присоединить Калининградскую область к Беларуси действительно существовали. Но пока в распоряжении историков нет архивных материалов, которые подтверждают проект Пономаренко, эта история остается лишь красивой легендой.
Читайте также
