Пресс-служба Генпрокуратуры 21 марта сообщила, что межведомственная комиссия по возвращению уехавших беларусов изучила обращения «от представителей IT-сферы», якобы поступившие с начала года. Мы не знаем, действительно ли айтишники массово просятся вернуться в Беларусь, — вообще известно всего о нескольких реальных случаях возвращения людей в страну через вышеупомянутую комиссию. Но откуда вообще у властей взялась идея, что можно повернуть вспять поток покидающих страну людей с помощью специального органа? Очень похожие ведомства с аналогичными функциями существовали в СССР. История их работы помогает понять, как и зачем работает комиссия по возвращению в современной Беларуси. Первое, о чем следует помнить, — советские комиссии по возвращению создавались по инициативе ОГПУ (организации — предшественницы КГБ).
Первая попытка: вернуть сбежавших от «народной власти» специалистов
Особый интерес беларусской комиссии по возвращению к айтишникам понятен: бывший драйвер экономики, сектор IT, за последние годы усилиями властей превратился в якорь. Отток специалистов из этой технологичной отрасли, который наметился после событий 2020 года и сильно вырос после начала полномасштабного российского вторжения в Украину в начале 2022 года, продолжается — даже по официальным данным, только за 2023 год число работников IT-сферы сократилось более чем на 15%.
Очень похожая ситуация сложилась в начале 1920-х годов в СССР. Тогда после двух революций, гражданской войны и политики «красного террора» (все эти события приводили к волнам эмиграции из страны) молодое советское государство столкнулось с нехваткой технических специалистов. Для преимущественно аграрной страны тогдашние инженеры и железнодорожники были не менее ценными специалистами, чем айтишники в современном мире.
В августе 1923 года на очередном заседании Политбюро коммунистической партии эту проблему очень четко обозначил создатель Всесоюзной чрезвычайной комиссии (ВЧК) и Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) Феликс Дзержинский. Эти организации были предшественницами советского (а затем и беларусского) КГБ.
Дзержинский признал, что в распоряжении советской власти остались лишь самые низкокачественные специалисты и что лучшие специалисты — это те, кто выступал на стороне противников большевиков. А также предложил путь решения этой проблемы:
«За границей имеется целый ряд довольно крупных русских специалистов и окончившей за границей учение молодежи, тяготящихся условиями своей жизни и желающих вернуться и работать в Советской России.
Между тем мы очень бедны спецами. Из своего опыта на транспорте должен сказать, что спецы, оставшиеся у нас, самые худшие, без инициативы, без характера. Тянут лямку, чтобы выжить. Самые лучшие, подвижные и инициативные у нас спецы — это полученные нами и почему-либо не расстрелянные — от Колчака, Деникина и Врангеля.
Думаю, что мы из эмигрантов могли бы получить немало спецов инициативных. Только для этого не надо давать общей амнистии, а нужным нам спецам давать индивидуальные прощения и прием в русское гражданство с тем, чтобы они обязались определенное время (1−2 года) работать там, где мы укажем, чтобы доказали свою искренность раскаяния».
Предложение главного чекиста было принято, и в Советском Союзе появилась Комиссия по иммиграции в СССР. Однако, как и в современной Беларуси, ценные специалисты почему-то не выстроились в очередь на границе каяться в каких-то мнимых грехах, чтобы попасть в советскую кабалу. А когда первые клюнувшие на заброшенную чекистами удочку инженеры и ученые обнаружили, что бытовые условия для возвращенцев, мягко говоря, не отвечают европейским стандартам, и без того слабый поток желающих вернуться почти иссяк. В конце того же 1923 года Комиссия по иммиграции доложила, что в страну вернулся 1151 гражданин — и 70% из этого числа составляли сельские жители (то есть далеко не те высококвалифицированные специалисты, о которых говорил Дзержинский).
Поняв, что среди специалистов совсем немного желающих получить возможность вернуться на родину в обмен на покаяние, ОГПУ придумало другую тактику. Инженеров и ученых из числа эмигрантов попробовали заманивать длинным рублем. Их нанимали на работу как иностранцев — по контракту на строго оговоренный срок. А после приезда объявляли, что советская власть не признает их иностранного гражданства и считает гражданами СССР. Со всеми вытекающими последствиями.
Правда, этот трюк чекистов сработал лишь несколько раз.
К концу 1920-х годов, когда в СССР принялись сначала сажать, а затем и расстреливать почему-то не расстрелянных ранее «врагов народа», первая волна репатриации в СССР иссякла практически полностью.
Вторая попытка: послевоенная принудительная репатриация
Мало какое государство прилагало такие огромные усилия, чтобы удержать своих граждан в пределах своих же границ, как СССР.
Но в некоторых случаях отлаженная система, не позволявшая обычным людям пересекать границу родины на выезд, давала сбой. Одним из них стала Вторая мировая война, в ходе которой огромные территории СССР (в том числе вся Беларусь) временно оказались под оккупацией. В этот период нацисты депортировали на работы в Германию около 3,2 миллиона советских граждан — в том числе детей.
Такой демографической расточительности СССР не мог себе позволить — тем более что понес в войне страшные потери. Прекрасно понимая, что далеко не все советские граждане стремятся вернуться на родину, в 1944 году власти воссоздали орган для их возвращения. На этот раз в форме Управления по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ей стран. Руководителем ведомства стал бывший начальник еще одной советской спецслужбы — генерал Филипп Голиков.
Когда Красная армия вошла на территорию Германии, управление без особых церемоний начало забирать всех вчерашних остарбайтеров из рабочих лагерей и общежитий и под охраной (чтобы не разбежались) отправляло их в СССР.
Но значительная часть депортированных советских граждан оказалась вне советской зоны оккупации — на землях, которые контролировали Великобритания, США и Франция. И очень многие из этих людей решили остаться за границей навсегда. Кто-то не любил советскую власть и не хотел возвращаться к прежней нищей жизни, кто-то боялся преследования из-за сотрудничества с немцами, а кто-то уже успел создать семью с иностранцами — и не хотел разрушать ее из-за переезда. В конце концов, право выбирать себе место жительства — это одно из естественных прав человека, что юридически закрепила в 1948 году Всеобщая декларация прав человека. Впрочем, у советских властей всегда были особые взгляды на свободу людей.
Заграничными представителями Управления по делам репатриации стали офицеры спецслужб. Они активно выявляли в других странах советских граждан, которые скрывались от принудительного возвращения в Советский Союз. Их списки требовали у местных властей, а чтобы те были сговорчивее, СССР задерживал отправку на родину граждан других стран (итальянцев, французов), оказавшихся в ходе войны на территории государств восточного блока.
Фактически управление стало еще одной советской спецслужбой. Оно обзавелось собственной агентурой среди эмигрантов новой и старой волн и в лагерях для перемещенных лиц. И к 1947 году собрали большой массив данных о многих «невозвращенцах». Часть из них касалась и беларусов. Так, 10 июня 1947 года заместитель уполномоченного по делам репатриации генерал Константин Голубев докладывал:
«По состоянию на 10 июня 1947 г. в Италии находится 1124 чел. советских граждан. Эти советские граждане находятся в следующих местах:
а) в лагерях, находящихся под ведением итальянских властей, Ферфа-Сабина, Липари и тюрьмах — 170 чел. (русских — 36, западных украинцев и белорусов — 76, грузин, татар, азербайджанцев — 18, украинцев — 40 чел.);
б) проживают на частных квартирах, в различных городах Италии — 908 чел. (русских — 293, украинцев и белорусов — 65, грузин, татар, азербайджанцев — 165, прибалтов — эстонцев, латышей и литовцев — 41, из Западной Украины и Белоруссии — 344 чел.)».
Впрочем, вернуть в СССР граждан, которые решили туда не возвращаться, часто было гораздо сложнее, чем их найти. Даже из стран новообразованного социалистического лагеря (например, Болгарии, Югославии, Чехословакии) далеко не всегда получалось вывезти сопротивляющегося человека. В этом случае советские представители использовали проверенный прием — эмигранта объявляли пособником нацистов. После этого местные власти арестовывали его и выдавали советской стороне.
Но западнее, вне соцлагеря, от советских представителей в таких случаях нередко требовали предоставить доказательства сотрудничества с нацистами суду. И поскольку таких доказательств обычно не было, суды заканчивались ничем. Поэтому еще одним способом принудительной репатриации стали похищения людей. Советские офицеры просто подкарауливали на улице человека, не желавшего строить коммунизм вместе с согражданами, пытались затолкать его в машину — и вывезти на территорию советского посольства или консульства.
Правда, массового распространения эта практика не получила. Упоминавшийся выше Голубев в одном из своих докладов рассказывал, как в 1946 году в Италии горе-репатриаторы попытались силой захватить на улице советскую женщину, которая вышла замуж за итальянца и возвращаться в СССР не хотела. На крики жертвы сбежались родственники мужа и полицейские — и женщину удалось отбить у похитителей. А итальянские газеты поставили жирную точку на истории таких похищений, предав огласке методы работы советского Управления по делам репатриации.
Столкнувшись с невозможностью принудительно вернуть всех граждан в Советский Союз, кремлевские спецслужбы пробовали решить эту задачу с помощью убеждения. Главным инструментом стали письма от родных, в которых те под диктовку сотрудников Министерства государственной безопасности (так КГБ назывался до смерти Сталина в 1953 году) заманивали своих близких в Советский Союз. Потенциальным возвращенцам сулили квартиры, высокооплачиваемую работу и прочие блага.
Этот метод оказался эффективнее, чем насильственная репатриация. Жизнь в послевоенной Европе далеко не сразу стала легкой и приятной, и многие отчаявшиеся эмигранты соглашались на возвращение в СССР. На родине их в лучшем случае ждала жизнь в тесных коммуналках и комнатах родственников — разумеется, если власти не решали счесть их долгое уклонение от репатриации попыткой измены родине.
Третья попытка: обещанный коммунистический рай для возвращенцев
После смерти Сталина СССР на пару лет вообще отказался от идеи возвращать сбежавших от социализма людей. Но в 1955 году все же вернулся к ней. Правда, теперь репатриация обрела человеческое лицо: вместо плохо замаскированной спецслужбы ей теперь должна была заниматься общественная организация — Комитет по возвращению на Родину. Впрочем, возглавил эту «гражданскую инициативу» отставной генерал Николай Михайлов, который в 1942 году попал в плен под Харьковом и в 1945 году был освобожден из концлагеря британцами.
Комитет выпускал газету «За возвращение на Родину», которую распространял среди эмигрантов. А его члены вели активную переписку со знакомыми и незнакомыми соотечественниками за рубежом, в которой рассказывали о счастливой жизни вернувшихся в СССР граждан. В интервью для американской ежедневной газеты The New York Times генерал Михайлов описывал жизнь «возвращенцев» как воплотившуюся в жизнь утопию:
«Все советские граждане, возвратившиеся на Родину, пользуются всеми правами, установленными Конституцией СССР. Это значит, что они имеют право на труд, на отдых, на образование, материальное обеспечение в старости и пользуются свободой вероисповедания. Прибывшим на Родину советским гражданам оказывается всяческое содействие в получении жилплощади, материальной помощи для устройства своей жизни. Что касается получения работы, то здесь они не испытывают никакого затруднения, так как в народном хозяйстве нашей страны требуется большое количество рабочей силы.
Например, возвратившийся на Родину бывший военнопленный Кузьма Ткачук является председателем колхоза им. Мануильского в селе Писки, Житомирской области, Украинской ССР. За достигнутые им успехи в развитии животноводства Президиумом Верховного Совета СССР ему присвоено высокое звание — Героя Социалистического Труда. Возвратившийся после окончания войны в Эстонскую ССР Харальд Керес защитил докторскую диссертацию и получил звание профессора. В настоящее время Керес работает заведующим кафедрой математики Тартуского университета. Возвратившемуся из плена офицеру-летчику Александру Разгонину были вручены Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина за проявленное мужество в боях с гитлеровцами. Таких примеров можно было бы привести очень много. Жизнь возвратившихся на Родину советских граждан мы подробно освещаем в нашей газете и радиопередачах».
Более того, генерал Михайлов обещал прощение и успех даже покаявшимся изменникам родины:
«Все советские граждане, совершившие преступления против Родины, сотрудничавшие с гитлеровцами, могут возвращаться на Родину, если они искренне и чистосердечно раскаиваются в своих преступлениях. Могу привести примеры. Инженер Акакий Беришвили во время войны смалодушничал и согласился сотрудничать с гитлеровской разведкой. После окончания войны он добровольно возвратился в СССР, чистосердечно раскаялся в своем преступлении и был прощен. Окончив аспирантуру и получив звание кандидата архитектурных наук, Беришвили работает сейчас доцентом грузинского политехнического института в городе Тбилиси».
И действительно, в сентябре 1955 года Верховный Совет СССР принял указ об амнистии граждан, сотрудничавших с оккупантами в 1941–1945 годах. В соответствии с ним, советская власть согласилась освободить от ответственности находившихся за границей советских граждан, которые сдавались в плен или сотрудничали с оккупационными администрациями, служили в органах полиции, жандармерии или пропаганды. Для того чтобы попасть под амнистию, им следовало искупить вину «патриотической деятельностью в пользу родины» либо явиться с повинной.
Разумеется, интервью Михайлова американской газете готовилось под присмотром КГБ и утверждалось его председателем Иваном Серовым. А рядовые члены комитета часто даже не имели понятия, с кем именно они переписываются, так как вся их переписка перед попаданием к адресатам проходила через местные управления КГБ.
Что ждало «возвращенцев» в СССР: вернуться, чтобы вернуться
Летчик Алексей Разгонин из рассказа генерала Михайлова вернулся в СССР из немецкого плена в 1945 году — его передали советским союзникам американцы. Разгонину действительно присвоили звание Героя Советского Союза — но не после, а до возвращения в СССР. В ноябре 1943 года экипаж Разгонина потопил торпедой большой немецкий транспорт, но на обратном пути его самолет был сбит зенитным огнем. Разгонин попал в плен, но в полку об этом не знали — и представили к посмертной награде как погибшего.
На самом деле послевоенная жизнь побывавшего в плену офицера была совсем не идиллической. Само пребывание во вражеском плену считалось в СССР клеймом. Летчика хоть и восстановили на службе, но постоянно допрашивали — а в 1948 году уволили в запас. Герой войны работал мастером такелажно-транспортного цеха и стремился вернуться в военную авиацию — но безуспешно. Заслуженную награду (Золотую Звезду Героя СССР) Разгонин получил только в 1962 году — по протекции своего бывшего командира генерала Ивана Борзова, который к тому времени дослужился до командующего авиацией военно-морского флота. И лишь в 1963 году, через 18 лет после возвращения из плена, Разгонину позволили продолжить военную службу.
Еще менее безрадостной оказывалась жизнь многих рядовых «возвращенцев», не отметившихся героическими заслугами перед СССР. На третьем этапе советской репатриации (после смерти Сталина) многие эмигранты поверили «искренним» письмам с родины. Распродав нажитое на новых местах имущество, эти люди отправлялись в СССР. На вокзалах и в портах для них устраивали торжественные встречи с участием согнанных в добровольно-принудительном порядке рабочих. И вручали направления к новым местам жительства.
На этом обычно вся помощь и заканчивалась. В октябре 1956 года справочная Общего отдела КПСС докладывала руководству о накопившихся жалобах на руководителей местных властей о «невнимательном, бездушном отношении к их материально-бытовым нуждам». Например, в Минск из Аргентины прибыл гражданин Галюк О.Я. со своими родителями. Ему удалось найти работу штукатура в стройтресте, а родителям — в леспромхозе. Но никакого обещанного жилья они не получили.
В мае 1956 года в СССР «на разведку» вернулся из Польши гражданин Соломанюк Н.А., жена и дети которого остались в Польше. Он больше трех месяцев скитался по городу Ростову в поисках работы и жилья — и за это время заработал только обострившийся туберкулез. Отчаявшийся мужчина просил ЦК КПСС разрешить ему вернуться к семье в Польшу. А гражданин Каменев Я.П. приехал с семьей в Белгород-Днестровский (сейчас это Одесская область Украины) из Бразилии. Работы и жилья здесь он тоже не нашел.
Подобные скитания возвращенцев в СССР не были исключением. Проверка Госконтроля РСФСР в Ростовской области установила, что из 111 семей, прибывших в Ростов-на-Дону в 1955–1956 годах, только девять получили обещанное советской властью жилье. Все остальные ютились у родственников или на частных квартирах, шесть семей жили в гостиницах.
Больше всего «повезло» гражданину Уварову, который с семьей из пяти человек вернулся в СССР из Болгарии. Эти люди жили в бывшем свинарнике с земляным полом и без отопления. Хозяин брал за проживание в этом сарае с квартирантов по 150 рублей в месяц. Семья гражданина Сенека, прибывшего из Франции, смогла найти приют в квартире матери жены. В семье был один ребенок, но супруга Сенека ждала второго. Беременная женщина с сыном занимали одну кровать в общей комнате с матерью, а муж спал на полу. В связи с отсутствием жилья семья просила открыть им выездную визу для возвращения во Францию.
Так поступали очень многие репатрианты. Органы власти, включая Центральный комитет компартии, МИД и президиум Верховного Совета, оказались завалены просьбами возвращенцев разрешить им покинуть СССР. Вдобавок они обращались и в посольства тех стран, из которых вернулись на родину. Так о проблеме узнал мир — и она стала очень неприятной для советского руководства. О выезде репатриантов в повторную эмиграцию с тогдашним советским руководителем Никитой Хрущевым говорили главы государств — в том числе президент Франции Шарль де Голль. Здраво оценив все плюсы и минусы, Хрущев разрешил выпустить из страны всех недовольных репатриантов.
После этого программ по массовому возвращению иммигрантов в СССР больше не запускали. В 1959 году Комитет по возвращению на Родину стал Комитетом за возвращение на Родину и развитие культурных связей с соотечественниками, а в 1963 году — Советским комитетом по культурным связям с соотечественниками за рубежом. А газета «За возвращение на Родину» с 1960 года получила название «Голос Родины».
Мы в «Зеркале» с уважением относимся к истории. Наши авторы опираются на факты и рассказывают о любопытных исторических сюжетах, которые связаны с актуальными событиями больше, чем может показаться на первый взгляд.
Помогите «Зеркалу» продолжить работу ❤️
Станьте патроном «Зеркала» — журналистского проекта, которому вы помогаете оставаться независимым. Пожертвовать любую сумму можно быстро и безопасно через сервис Donorbox.
Это безопасно?
Если вы не в Беларуси — да. Этот сервис используют более 80 тысяч организаций из 96 стран. Он действительно надежный: в основе — платежная система Stripe, сертифицированная по международному стандарту безопасности PCI DSS. А еще банк не увидит, что платеж сделан в адрес «Зеркала».
Вы можете сделать разовое пожертвование или оформить регулярный платеж. Любая помощь, особенно если она регулярная, поможет нам работать. Пять, десять, 25 евро — это наша возможность планировать работу.
Важно: не донатьте с карточек беларусских и российских банков. Это вопрос вашей безопасности.
Если для вас более удобен сервис Patreon — вы можете поддержать нас с помощью него. Однако Donorbox возьмет меньшую комиссию и сейчас является для нас приоритетом.
Читайте также
