В 1990–2000-е годы после распада Советского Союза в России расцвели «международные брачные агентства». Они помогали женщинам выбраться из обнищавшей страны и переехать за границу, став невестой иностранца. В США таких женщин называют mail order brides — невесты, заказанные по почте. Такой брак и правда был похож на заказ товара из каталога: женщины размещали свои фотографии в журнале, мужчины выбирали оттуда себе невесту и выписывали ее в свою страну. 31-летняя Анна Рокоссовская (имя изменено) — дочь такой невесты. В 1990-х ее мать приехала из Москвы в США к жениху, которого практически не знала, и привезла свою трехлетнюю дочь с собой. Там на глазах Анны ее мать избивали и насиловали, они вместе пережили бездомность и нищету. Она рассказала «Холоду», почему благодарна своей матери за ту жизнь, которая у нее есть, — но уже почти 10 лет не разговаривает с ней.
Мама поцеловала американскую землю
Все детство я была уверена, что моя мама — модель.
Когда я была совсем маленькой и еще не умела читать, я спросила ее, кем она работала раньше. Она сказала: я модель. Показала мне свои красивые фотографии. Я обалдела: «Вау! Моя мама — модель!» И рассказала об этом всем друзьям.
Когда мне было 16 лет, я нашла среди ее вещей каталог. Снаружи он был похож на Playboy — с позирующей женщиной на обложке, только не голой. Внутри тоже были фотографии женщин: они были одеты, но позировали с неким намеком, часто были сняты напротив кроватей. Типичное объявление было таким: фотография женщины, которая сидит на кровати, рядом подпись: «Наташа мечтает о семье и хочет ублажать своего мужа». Или: «Алена хочет создавать уют в доме и быть счастливой со своим мужем». Указан возраст и номер телефона. Ты листаешь, выбираешь, можешь позвонить той, кто тебе понравится, или написать письмо в агентство.
Я обомлела: «Ой. Это не журнал с моделями. Это каталог с невестами». В этом каталоге была опубликована фотография моей мамы.
В тот момент я сильно разозлилась. Мама привезла меня в Америку из России, когда мне было три с половиной года. На моей памяти она была замужем много раз, все ее мужья были как минимум на 15 лет ее старше, все они были богатыми. Все вокруг называли ее gold digger (человек, который вступает в отношения по расчету. — Прим. ред.) и другими оскорбительными словами. И мне всю жизнь приходилось ее защищать. Я всем говорила: нет, она не такая. А оказалось, что обвинения в ее адрес были небезосновательны. Я пришла к маме с претензией: «Как ты могла? Ты буквально продала себя, ты поступила с собой, как с вещью».
Мама родила меня в Москве в 1993 году, ей тогда было 21. В то время все женщины в ее окружении пытались выйти замуж за иностранца: это был популярный способ выбраться из страны. Ее подруги давали объявления о себе в каталоги, которые распространялись за рубежом.
Мою маму выбрали несколько мужчин сразу. Один жил в Великобритании, другой в Нидерландах, третий во Франции. Мама ранжировала мужчин по силе их паспорта: чем сильнее паспорт, тем выше качество претендента. Паспорт США воспринимался тогда как самый сильный, и многие женщины стремились к тому, чтобы их выбрали именно американцы. А это было непросто. Наконец маму выбрал американец.
Мои мама и папа были в разводе. Я жила с бабушкой и дедушкой по маминой линии. Наша семья, как рассказывают родственники, в 1990-е жила в нищете, ни у кого не было работы.
Тогда моя мама, как она сама рассказывала мне, оказалась вовлечена в криминал. Она познакомилась с мужчиной, который был связан с бандитами. Они начали встречаться — и она стала работать на криминальную группировку: возить контрабандой оружие из Польши в Россию.
Когда она рассказывала мне об этом, она говорила, что сказать нет криминальным авторитетам было невозможно. Ее бойфренд как бы продал ее им: мол, ты нищая, твоя семья нищая, что еще тебе делать, ты должна содержать семью. Потом, по ее словам, она вовлеклась в это слишком глубоко — и однажды стала невольной свидетельницей перестрелки, во время которой погибли люди. После этого, как говорила мама, бандиты стали ее преследовать, она испугалась и решила бежать из России. Я спрашивала у своих родственников, и один из членов семьи сказал мне, что мама и правда работала на криминальную группировку. В этой истории есть моменты, которые не бьются, — но это та версия, которую мне рассказывала мама.
Возможность уехать из России ей как раз предоставил американец, выбравший ее по каталогу невест. Лично они, скорее всего, до переезда не виделись: либо созванивались по телефону, либо переписывались по почте. Сперва попытались получить, как положено, «визу невесты» для въезда в США — но не получилось: у мамы, по ее словам, были проблемы с правоохранительными органами из-за связей с криминалом, и из-за этого получить документы она не смогла. Тогда жених предложил ей пересечь границу США нелегально: въехать на автомобиле через Мексику.
Мне тогда было три с половиной года. Бабушка и дедушка уговаривали маму не брать меня с собой, оставить с ними. Но она настояла на своем.
Одно из моих первых детских воспоминаний: я сижу на заднем сиденье машины (как я поняла потом, это была граница Мексики и США). Мама накрывает меня с головой простынкой. Я подглядываю за происходящим сквозь складки в ткани.
Два раза пограничники нас разворачивали, на третий — пустили. Я помню, что мама вышла из машины, опустилась на колени и поцеловала американскую землю.
Я думаю, она сделала это просто потому, что была счастлива оказаться в безопасности. Но отчасти — потому что США представлялись ей страной-утопией. После падения железного занавеса все были помешаны на «Макдоналдсе» и джинсах Levi’s. И мама думала, что приехать в США — это лучшее, что можно сделать, это лучшая страна в мире. Ты можешь говорить все что угодно и делать все что угодно. Здесь солнце. Солнце! Она представляла, как будет жить в Майами или в Калифорнии — потому что смотрела сериалы вроде «Спасателей Малибу». Она очень хотела жить на пляже, у нее были все эти картинки в голове.
Когда мама целовала американскую землю, она еще не знала, какая жизнь нас с ней ждет в США.
Маму насилуют на моих глазах
Со своим первым женихом — тем, что перевез ее из России, — мама рассталась, не успев выйти за него замуж. Почему — она никогда мне не объясняла.
У меня есть детское воспоминание: я сижу одна в номере отеля, мамы нет. Потом она приходит и говорит: «Мы нашли кое-кого, и мы будем с ним жить». Хотя мне было чуть больше трех лет, я помню, что подумала: «Это странно». Свою маму я тогда почти не знала, потому что все детство прожила с бабушкой и дедушкой.
Этот мужчина, с которым как-то познакомилась мама, увез нас в свой дом. Но выпускать отказался.
Еще одно из моих ранних воспоминаний из США — то, как он насилует мою маму на моих глазах. Помню, что в какой-то момент он ушел, оставив маму привязанной за руки к кровати. Она развязалась — не знаю как, может быть, я ей помогла, — и мы сбежали из его дома.
Мы пошли в другой отель. Денег у нас почти не было, на авиабилеты домой — точно бы не хватило. И мама сделала единственную вещь, которую знала, как делать: нашла еще одного мужчину.
За этого мужчину она в итоге вышла замуж. Он был достаточно абьюзивный, но по крайней мере не насиловал ее все время. С ним мама тоже спустя какое-то время рассталась, потому что он не хотел помогать ей в получении легального статуса в США. Она нашла еще одного мужа — но он тоже отказывался заниматься нашей легализацией. И только третий ее муж занялся нашими документами, и мы получили легальный статус.
Почти все мужья моей мамы были абьюзивными. Кто-то избивал ее, кто-то применял эмоциональное насилие, кто-то контролировал ее с помощью денег. Во всех отношениях она изобретала методы, которые помогали нам выживать, несмотря на абьюз.
Один из ее мужей, бывало, отказывался пускать нас домой. На этот случай у нее всегда был запасной ключ. Другой муж следил, сколько денег она тратит, — и она придумала уловку: покупала подарочные сертификаты в продуктовом супермаркете, копила эти сертификаты, чтобы потом использовать их как заначку.
Каждый раз, когда ей давали деньги на продукты наличными, она прятала половину. Все подарки, которые ей дарили, она продавала. Всему этому она учила и меня — но моя взрослая жизнь сложилась так, что мне не нужно использовать эти лайфхаки.
Один из ее мужей сильно бил ее. Она носила водолазки с высоким воротом, потому что он ее душил. Носила очки, потому что он ее бил по лицу. Он угрожал, что если она пожалуется в полицию, то он донесет на нее в миграционную службу, и чиновники заберут ее детей (уже в США мама родила мою младшую сестру), потому что она живет тут нелегально. Так что она была очень напугана и никогда не заявляла об избиениях.
Но на самом деле если бы она пожаловалась, то мы получили бы документы, которые позволяли бы нам легально жить в США, быстрее. Обычно для легализации в США тебе нужен «спонсор»: например, жених с американским паспортом. Но если ты подвергался насилию, то по закону ты можешь получить легальный статус и без спонсора. Но мама этого не знала.
Проблема насилия над женщинами, которые попали в США нелегально в статусе невест, стояла очень остро — и до сих пор существует. Было несколько случаев, когда мужчины убивали своих бесправных невест, приехавших из-за рубежа. Я знаю женщину — она приехала в США из Украины как невеста, — которую муж столкнул с лестницы, когда она была беременной, и она потеряла ребенка. Она могла бы вернуться в Украину, но она выбирает оставаться: ей страшно возвращаться.
В США даже приняли специальный закон, International Marriage Brokers Regulation Act. (Закон приняли в 2005 году, и он предполагает, в частности, что люди, которые пользуются услугами международных брачных агентств и выступают «спонсорами» для получения визы своими невестами, обязаны раскрывать информацию о судимостях и о своих прошлых браках. — Прим. ред.).
Был период — около месяца — когда мы с мамой были бездомными. Мне было девять лет. Мы тогда ушли от одного из ее бойфрендов. Она пыталась снять для нас жилье, но в США очень трудно сделать это, если ты нелегал без документов: арендодателю нужны доказательства того, что ты сможешь платить за квартиру, а у мамы этих доказательств не было.
Денег на отель у нас не было. Мы пробовали остановиться у ее друзей, но так долго у друзей жить нельзя. Она нашла какое-то дешевое жилье, подделав документы, но нужно было ждать, пока оно освободится. Так что примерно месяц мы жили в ее машине.
Все это время мне приходилось ходить в школу. Было трудно, я много пропускала. Возможности нормально помыться не было, так что в школе от меня плохо пахло.
Там меня, конечно, буллили. Мама отдала меня в школу, куда ходили дети богатых родителей, — она специально наврала о том, по какому адресу мы живем, чтобы меня взяли в эту престижную школу.
Я воровала деньги и отдавала их маме
В детстве мне постоянно было стыдно. Было стыдно, что у мамы не было работы. Я ненавидела одежду, которую мне покупали. Я ненавидела ходить на дни рождения, потому что у нас не было денег на подарки. Я все это ненавидела и очень на маму злилась.
Но одновременно я очень ее жалела. Она часто плакала на Рождество, потому что не могла подарить мне и моей младшей сестре подарки, которые мы хотели. Плакала, потому что думала, что те подарки, которые она нам подарила, недостаточно хорошие. Так что я одновременно злилась на нее — и стыдилась того, что злюсь. Потому что я видела, что она старается изо всех сил.
Часто я чувствовала себя, будто это я — ее мама. Все время думала, как я могу помочь ей. Помню, что в детстве хотела работать и пыталась выяснить, как устроиться на работу. В тот период, когда мы были бездомными и жили в машине, мама нашла парня. Мы оставались у него на пару ночей в неделю — но он не знал, что нам негде жить. Я воровала у него деньги. Специально не ложилась часов до трех утра, ждала, пока он пойдет спать, и вытаскивала деньги из его кошелька: там их было много, целые пачки.
Эти деньги я отдавала маме. Я думала, что это как-то поможет. И маме это нравилось. Она меня подбадривала: мол, да, давай, продолжай.
Так что наша ситуация ощущалась не как будто мы с ней вдвоем против всего мира — скорее, как будто это я защищаю свою маму, я о ней забочусь, потому что она такая хрупкая. Вообще-то она не хрупкая, но я часто думала о ней так.
Много лет назад, когда мне было 16 и я впервые обнаружила каталог с маминым объявлением, я пришла к ней выяснять, как она могла поступить с собой как с вещью.
Она сказала: «Мне пришлось. Я сделала это для нас, я сделала это для тебя. Мне надо было выбраться из страны. Ты не понимаешь. 1990-е в России были ужасными, криминал, не было денег, не хватало даже на еду для тебя. Страна была разрушена, я делала все, что могла, чтобы выбраться. Ты не понимаешь, потому что ты никогда не была в такой ситуации. И я привезла тебя сюда именно для того, чтобы ты никогда этого не понимала. Это привилегия, которую я дала тебе».
Тогда, конечно, я ничего этого не понимала. Но, став взрослой, я осознала, что восхищаюсь своей мамой. Она привезла меня и вырастила в стране, где я усвоила идеи феминизма, где я поняла, что обращаться с собой как с вещью нельзя. Если бы я росла и жила в России, то, думаю, возмутиться маминым поступком мне вообще не пришло бы в голову.
И теперь я понимаю: мама привезла меня в эту страну, чтобы я могла так мыслить. Сейчас я думаю: какая она смелая, что сделала это. Я восхищаюсь ей. Она делала все, что могла, чтобы привезти себя и меня в США — именно чтобы я могла ее стыдиться. То, что я ее стыжусь, — это привилегия, которую она дала мне.
Я думаю, что я сама так не сумела бы — не смогла бы быть такой храброй. Когда я была маленькой и у нас не было документов, нам все время угрожали: вас вышлют домой, вас вышлют домой. Мысль о том, что меня отправят в Россию, страну с чужим мне языком, меня очень пугала. И я не могу представить, как моя мама сделала то, что сделала: поехала в страну, языка которой не знала, к жениху, которого не знала. Так что мне было стыдно, когда мне было 16, а сейчас я испытываю благоговение. Я живу ту жизнь, которую живу, благодаря маме.
Я больше не разговариваю с ней
Маме удалось выбраться из нищеты: хотя мужья запрещали ей работать, она прогрызла себе путь к тому, чтобы получить американское бизнес-образование, получила гражданство, нашла работу и наконец бросила последнего мужа. Сама я съехала от нее вскоре после того, как стала совершеннолетней. И несмотря на то, что сейчас я благодарна маме, примерно восемь лет назад я перестала разговаривать с ней и не общаюсь до сих пор.
Америка сильно травмировала ее. После всего, через что ей пришлось пройти, она стала другим человеком. Она злоупотребляет алкоголем, принимает наркотики. Я умоляла ее: пожалуйста, обратись за помощью, прекрати употреблять. Я была рядом с ней в трудные моменты, я увозила ее пьяную домой, я забирала ее из полиции.
Уже после того, как я съехала от нее, она часто звонила мне и плакала: мужчина, с которым она в тот момент встречалась, бил ее. Она терпела побои. Я говорила: остановись, выходи из этих отношений. Но она не уходила. И я сказала: я не могу слушать это каждый день, это слишком больно для меня.
Переломный момент случился, когда она позвонила мне пьяной — и я поняла, что она за рулем, и в машине — моя сестра. И я сказала, что просто больше не могу с ней общаться.
Я знаю, что в России это считается грехом — оставлять своих родителей. Но мне пришлось. Я переживаю о ней каждый день, но я бессильна.
Она пыталась выйти со мной на связь, это были всегда пьяные звонки в слезах: звонила и угрожала суицидом, чтобы я поговорила с ней. Но я всегда говорила: я не могу.
Она привезла меня в эту страну, чтобы я могла жить свою лучшую жизнь. Но жить лучшую жизнь для меня означает не иметь ее в этой жизни. Если бы она могла ясно мыслить, захотела бы она такого человека, как она, в моей жизни? Думаю, нет. Поэтому я больше и не разговариваю с ней.
Несмотря на то, что мама столько пережила, никакой психологической помощи она так и не получила. Один из ее мужей еще много лет назад сказал ей, что она сумасшедшая, и заставил ее пойти на терапию. Она тогда даже не знала, что психотерапевты существуют. Мама сходила пару раз и сказала: нет, это мне не подходит. Вместо того чтобы ходить самой, она отправила к психотерапевту меня. Сказала: тебе это поможет. И это мне действительно помогло. Думаю, она это сделала, потому что она меня любит — и потому что понимала, через что мы с ней вместе прошли.
Я никогда не думала, что у меня в жизни будут длительные отношения или что я выйду замуж — я никогда ничего этого не хотела. Но неожиданно для себя самой я замужем уже девять лет.
Мой муж научил меня, как это — быть в отношениях. Я постоянно его бросала, особенно после того, как со мной случалось что-то травматичное — например, после того, как мне звонила мама. Я сразу начинала плакать и говорила: все, я не хочу быть с тобой. Когда так произошло в очередной раз, он сказал: ты замечаешь паттерн? Тогда я поняла, что со мной происходит, и перестала постоянно с ним расставаться.
Я поняла, что он всегда рядом, никуда не девается, что он очень стабильный человек. А ведь когда мы с ним только познакомились, это его качество мне не понравилось — оно мне совершенно не казалось привлекательным. Так что теперь я в шутку даю совет своим друзьям: встречайтесь с тем, кто вам не нравится, потому что так вы идете наперекор своим детским травмам.
Теперь у меня стабильная тихая жизнь. И самое необычное, что со мной происходит — это если я еду в магазин и не могу найти на парковке свободное место.