Посещая известные музеи или картинные галереи с работами великих художников прошлого, большинство людей вряд ли сомневается в подлинности картин в их коллекциях. И, возможно, зря. Между 1986 и 1994 годом британский художник Джон Майатт успешно выдал за подлинники более 200 своих работ, якобы написанных Клодом Моне, Анри Матиссом, Пьером Ренуаром, Марком Шагалом и другими знаменитыми модернистами. Полотна попали в коллекции респектабельных музеев и галерей, а гениальный фальсификатор заработал на них сотни тысяч фунтов стерлингов (правда, значительная часть, вероятно, досталась другому человеку). Как Майатту удавалось выдавать картины, созданные с помощью интимной смазки, за подлинные старинные работы, какая случайность помогла полиции раскрыть аферу и почему он отсидел только треть из назначенного судом срока? Рассказываем.
Необычный талант бедного учителя
Все началось с небольшого рекламного объявления в английском сатирическом журнале Private Eye, которое в марте 1986 года увидел коллекционер картин из Лондона Джон Дрю. Автор опубликованного материала, учитель рисования из Стаффордшира Джон Майатт, предлагал читателям приобрести «подлинные подделки» — написанные им копии картин XIX—XX веков. Стоимость таких работ художник оценивал от 150 фунтов стерлингов.
До знакомства с Дрю Майатт был вполне законопослушным гражданином, который не собирался становиться профессиональным фальсификатором. Еще учась в художественной школе, он достаточно высоко оценивал свои способности и надеялся, что сможет создать свой собственный художественный стиль. Но, по его же словам, каждый раз, когда мужчина рисовал пейзаж или портрет, результат был неизменно «академическим» и «скучным».
Зато Майатт обнаружил, что он замечательный имитатор, способный писать безупречные копии чужих картин. На протяжении многих лет это его, скорее, забавляло. Так, для одного из друзей он написал копию картины Пикассо, а дедушку другого приятеля изобразил на портрете в стиле Рубенса.
Но в середине 80-х жизнь Майатта пошла наперекосяк. Жена Анита ушла от него к другому мужчине, оставив бывшему супругу на воспитание двух маленьких детей. Как вспоминал художник, «она была хорошей женой, ее просто не интересовали дети». Денег от преподавания не хватало на содержание семьи, при этом работа отнимала много времени. Чтобы поправить финансовое положение и проводить больше времени с детьми, художник решил сменить занятие и начал давать рекламу об изготовлении «подлинных подделок».
Идея оказалась удачной. Заказы на талантливо написанные копии текли рекой — но при этом вся деятельность Майатта оставалась в рамках закона. Заказчики знали, что они покупают, — и платили за реплики. Так продолжалось до того момента, пока журнальное объявление не попалось на глаза Джону Дрю.
Схема Джона Дрю
Дрю стал постоянным заказчиком Майатта, причем поначалу их сотрудничество было полностью законным. За первые полтора-два года знакомства лондонец купил у художника с десяток «подлинных подделок» и картин, написанных в стиле известных живописцев. Сначала Дрю заказал у художника копию одной из работ Анри Матисса, затем несколько портретов в голландском стиле. Сотрудничество и внимательное отношение к выполнению взятых на себя обязательств сблизило автора копий и коллекционера, которые стали приятелями.
Переломный момент наступил при оформлении девятого заказа. У Дрю закончились идеи, и Майатт сам предложил написать картину в стиле французского художника-кубиста Альбера Глеза. Причем это была не копия, а новое произведение — но основанное на рисунке, который англичанин когда-то видел в книге. Майатт назвал работу «Портрет военного врача». Сначала Дрю повесил ее на лестнице в своем доме. Но потом ему в голову пришла другая идея.
Через какое-то время Дрю позвонил Майатту и рассказал ошеломленному художнику, что не только выдал его картину за подлинную работу Глеза, но и продал на аукционе Christie’s за 25 000 фунтов стерлингов. Половину этой суммы коллекционер предложил настоящему автору полотна. Майатт впоследствии так вспоминал этот момент: «Конечно, я должен был сказать „нет“. Конечно, я должен был предвидеть, что произойдет. Но я был глуп. А также я был разорен». Художник не отказался от предложения Дрю и принял от того коричневый конверт с 12 500 фунтами стерлингов наличными. Эта сумма примерно соответствовала его годовой учительской зарплате.
Подавшись соблазну больших незаконных денег один раз, Майатт больше не смог от него отказаться. Вместе с Дрю они поставили на поток производство и продажу картин, написанных «от имени» известных художников начала XX века. Строго говоря, непосредственно мошенничеством занимался лондонец, который ловко подделывал провенансы (документы, подтверждающие подлинность произведений искусства). Для этого он добывал старые музейные квитанции и даже сумел испортить архивы галереи Тейт и музея Виктории и Альберта, внеся в них фальшивые записи.
Кроме того, Дрю взял на себя искусственное состаривание работ Майатта с помощью извлеченной из пылесоса пыли и садовой грязи. Эти приемы помогали ему обводить вокруг пальца именитых экспертов. И продавать подделки по цене до 120 тысяч фунтов стерлингов за штуку.
Впрочем, какими бы убедительными ни были поддельные провенансы, продать с их помощью откровенную халтуру вряд ли бы удалось. Главная заслуга в создании копий, не вызывавших подозрений у богатых покупателей и экспертов, безусловно принадлежала Майатту. Когда его талант и вдохновение получили твердую финансовую поддержку, он сумел поставить производство безупречных «шедевров» на конвейер. Менее чем за восемь лет он написал более 200 картин в разных стилях, которые Дрю успешно выдал за творения Клода Моне, Анри Матисса, Пьера Ренуара, Марка Шагала, Альбера Глеза, Альберто Джакометти, Бена Николсона, Грэма Сазерленда, Никола де Сталя.
Позднее Майатт рассказывал, что пошел на эту аферу из-за семейных неурядиц и необходимости воспитывать маленьких сына и дочку в одиночку. Но признавал, что работа художником-фальсификатором пришлась ему по душе. Чтобы сделать идеальную подделку, он старался проникнуться творчеством автора, чью работу имитировал, оказаться с ним «на одной волне». Так, работая над картинами в стиле швейцарского сюрреалиста Альберто Джакометти, англичанин ездил на выставку его картин в Ливерпуль. «Я пытаюсь заставить работу художника загипнотизировать меня, — утверждал Майатт. — Я также окружаю себя множеством книг. Мне нравится знать все — где он был, что он делал, какие у него были отношения с женой».
Впрочем, были у такого промысла и минусы. Майатт был вынужден держать в тайне настоящий источник своих доходов ото всех, в том числе от живших с ним сына и дочери: «Мне приходилось скрывать от всех, чем я занимаюсь, даже от своих детей. Я поднимался наверх в конце дня и читал им сказку, затем спускался, убирал со стола на кухне и рисовал два или три часа. Затем ставил будильник на семь, отправлял их в школу, снова ложился спать… Это стало своего рода системой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы полностью осознать, что я делаю и кого я обманываю».
Кроме таланта, Майатту в создании его «подлинных подделок» иногда помогало везение. Например, только по чистой случайности при работе над картинами в стиле Джакометти он использовал точно такой же холст из хлопчатобумажной ткани, который предпочитал швейцарский художник. Что и помогло убедить экспертов в «подлинности».
Сам Майатт утверждал, что ему казался невероятным успех его подделок, часть из которых он называл «крайне плохими». Свои картины художник писал даже не старинными масляными красками, а современными водоэмульсионными. Правда, для придания внешней аутентичности работам он придумал сдабривать их интимным увлажняющим гелем-лубрикантом KY.
Суд и законное создание подделок
Афера Майатта и Дрю раскрылась в 1995 году, когда последний расставался со своей женой. Миссис Дрю обратилась в полицию с компрометирующими мужа документами, и Скотланд-Ярд провел обыски — в том числе в доме его друга-художника. Тот сначала отрицал свое участие в махинациях, но полицейские обнаружили в его портфеле неотправленное письмо в адрес Джона Дрю. В письме, которое Майатт не успел отправить, он информировал бизнес-партнера о том, что больше не хочет выдавать свои работы за подлинники кисти известных художников. «Это письмо было равнозначно собственноручно подписанному признанию. Полиция отнеслась к этому очень мило. В итоге мы сидели за кухонным столом и обсуждали искусство», — вспоминал позднее Майатт.
Суд по-разному оценил «взносы» аферистов в преступную схему, наводнившую британский рынок двумя сотнями доселе неизвестных «шедевров известных мастеров». Джона Дрю посчитали «кукловодом», «движущей силой огромного мошенничества», который заработал на работах Майатта не менее миллиона фунтов стерлингов. Суд приговорил его к шести годам тюрьмы. Дрю на двух заседаниях симулировал сердечный приступ, после чего процесс откладывали. На третий раз судья велел доставить его в зал, даже если он будет на носилках. Затем Дрю сбежал из-под залога, и лишь случайно его задержал опознавший мошенника полицейский.
Интересно, что к моменту вынесения приговора в 1999 году полиция нашла лишь 60 подделок, еще около 140 оставались на тот момент невыявленными. К 2010 году 120 подделок Майатта, написанных в период преступного этапа его карьеры, все еще циркулировали на рынке. Что и не удивительно: их владельцы вряд ли заинтересованы в том, чтобы купленные за десятки тысяч фунтов стерлингов полотна официально были признаны фальшивыми.
Сам Дрю при этом утверждал, что власти сделали его «козлом отпущения», чтобы скрыть настоящую коррупционную схему по продаже произведений искусства для финансирования торговли оружием. Даже после освобождения он продолжил придерживаться своей теории заговора. Согласно ей, он попал в тюрьму из-за какого-то секретного способа, с помощью которого британское правительство собиралось финансировать хорватов в войне против сербов.
Майатт в 1999 году тоже оказался за решеткой — но суд оценил его участие в преступлении всего в один год лишения свободы. Возможно, это связано и с распределением доходов от мошеннической деятельности. Если верить художнику, после первой удачной сделки Дрю перестал делить с ним доходы от продаж поровну. По словам Майатта, он получал от коллекционера в период преступного сотрудничества с ним в среднем по 13 тысяч футов стерлингов в год. То есть несопоставимо меньше миллиона, который оставил себе Дрю.
Впрочем, даже назначенного года Майатт не отсидел: уже через четыре месяца его освободили за хорошее поведение. В тюрьме художник работал в больничном блоке и заслужил прозвище «Пикассо», рисуя портреты своих сокамерников в обмен на телефонные карты.
После выхода на свободу британец вообще не хотел брать в руки кисть. Но затем ему позвонил Джонатан Сирл, тот самый детектив, который его арестовывал. И попросил нарисовать портрет своей семьи. Затем последовал заказ на картину Джакометти от одного из обвинителей Майатта в суде. Сирл, который во время процесса назвал преступление «крупнейшим мошенничеством с современным искусством, которое видел XX век», подсказал художнику, как конвертировать его талант в достойные деньги, не прибегая к подлогу.
Вот как Майатт рассказывал об этом: «А потом, сразу после того, как я вышел на свободу, он снова связался со мной (он был близок к выходу на пенсию) и хотел узнать, чем я буду заниматься теперь. Я не знал, сказал что-то о посещении центра занятости, может быть, о садоводстве. И он сказал мне не быть таким глупым. Сказал, что я буду зарабатывать деньги каждый раз, когда возьму в руки кисть. И добавил, что он и даже некоторые из адвокатов на суде хотели бы иметь небольшое напоминание обо всем этом. <…> Вот тогда все и началось: я понял, что могу, на самом деле, делать все это законно».
«Подлинные подделки» Майатта оказались настолько хорошими, что смогли вызвать интерес у ценителей искусства и самостоятельно, без мистификаций, приписывающих их создание художникам прошлого. По совету Сирла художник после освобождения продолжил писать копии и «подделки» картин известных художников прошлого, а его новая жена занялась административными вопросами этой деятельности. Легальные подделки Майатта могут выглядеть как настоящие работы Моне, Матисса или Ренуара — на них даже есть «подписи» именитых художников. Правда, они имеют два существенных отличия: надпись на обратной стороне «Подлинная подделка», сделанная несмываемыми чернилами, и электронный чип в холсте с аналогичной информацией.
В 2005 году «подлинные подделки» Майатта стоили от 850 до 4700 фунтов стерлингов. Сейчас цена некоторых его картин, написанных «от имени» великих мастеров прошлого, доходит до 59 500 фунтов.
Читайте также
