Смерть Владимира Макея 26 ноября оказалась очень неожиданной. Одни вспоминают его достижения на международной арене, другие делают акцент на служении диктаторской системе, третьи относятся к новости достаточно равнодушно. Каким Владимир Макей запомнится и войдет в историю? Почему он именно так повел себя в 2020-м? Кто займет его место? Как теперь изменится внешнеполитический курс Беларуси? Об этом в своей колонке рассуждает Юрий Дракохруст.
Юрий Дракохруст
Обозреватель «Радыё Свабода»
Кандидат физико-математических наук. Лауреат премии Белорусской ассоциации журналистов за 1996 год. Журналистское кредо: не плакать, не смеяться, а понимать.
На мой взгляд, Владимир Макей был крупной личностью. В данном случае крупная личность — не обязательно хороший человек. Но он ярок, значителен, человек со своим характером и своей волей. В отличие от большинства белорусских чиновников Макей был интересен.
Что касается его наследия и места в белорусской истории, я думаю, оно будет неоднозначным. Безусловно, черные страницы его биографии были, их не вычеркнешь. Стоит вспомнить, что еще в 2010 году он был главной Администрации президента и одним из организаторов подавления протестов. В 2020 году он уже, может быть, не играл ключевой роли, но это была развилка. Кто-то, как Павел Латушко, как некоторые сотрудники самого Макея, ушли. А он остался, хотя многие думали, что он поступит иначе. Но он сделал тот выбор. И последние годы ему приходилось разрушать своими руками то, что он строил.
Но все-таки период 2015−2019 годов я бы оценил скорее с плюсом. Можно сказать, что тогда были изменения в политике самого Лукашенко, но Макей, думаю, сыграл важную роль в том повороте к либерализации и нормализации отношений с Западом. Да, на этот счет есть разные мнения. Есть люди, которые говорят, что чем хуже, тем лучше. Что все эти улыбки, приезды людей с Запада, которые пожимают руки тому же Макею и Лукашенко, инвестиции, командировки, поездки, присутствие Запада в Беларуси только укрепляют режим, его гнусность. А есть другое мнение, и оно мне ближе. Что все-таки такое сближение в перспективе работает на Беларусь.
Это спорный вопрос, но я считаю, что то сближение являлось движением Беларуси в позитивном направлении. Потому что та либерализация, та «непоротость» общества и вырастила 2020 год. Люди распрямились, стали осознавать свое достоинство и захотели большего. Но они пришли к 2020 году именно потому, что их не пороли хотя бы несколько лет, именно потому, что Беларусь хоть как-то открылась Западу.
Если кто-то считает, что было бы лучше, если бы продолжали пороть — такое мнение имеет право на существование. По крайней мере, сейчас режим эти пожелания выполняет в полной мере. И поэтому я не оценивал бы Владимира Макея однозначно негативно.
Во время предыдущей оттепели 2008−2010 годов вокруг него был круглый стол, в котором участвовали и Юрий Зиссер, и Олег Трусов, и другие. И эта была форма диалога, пусть и несовершенного. Но он был, и был опять же с Макеем. И это позитивные вещи, которые история запишет ему в плюс.
Оценивая Макея, очень часто говорят, что он был несамостоятельным. Но он не был главой партии, которая входит в коалицию с Лукашенко. Он был его подчиненным. Многие ли министры иностранных дел хоть в какой-то степени автономны? Самостоятельный министр иностранных дел — это оксюморон. Но тем не менее многие инициативы, которые СМИ связывали с его именем, позитивные.
Что касается последнего времени… В одной из речей он сказал такую вещь: лучше быть казненным за верность, чем за предательство. Я его лично никогда не знал, мы не встречались. Но не исключаю, что его выбор 2020 года объяснялся не только прагматикой. Конечно, он мог посчитать, что революция проиграет. Но в таком случае, думаю, он точно понимал, что его инвестиции в либерализацию не дадут ему быть в первых рядах. Просто потому, что первые места будут занимать Кочанова, Швед, Карпенков и многие другие «герои нашего времени». Но он продолжал служить. Поэтому я все же думаю, что одним из мотивов в 2020 году была верность. Бывают такие люди. И, возможно, это было его личной драмой. Но в чужую душу я лезть не могу.
Но смерть, конечно, очень ранняя. 64 года это немного, и смерть, судя по описаниям, была неожиданной. Я не медик, но пишут, что ранние смерти очень часто становятся следствием стресса. А уже от чего у него был такой стресс… Может быть, я и приписываю ему что-то. Может, он был холодным циником. Хотя у меня не было такого впечатления.
У меня была только одна коммуникация с Макеем, заочная. Когда умер Юрий Зиссер, я ему впервые написал в фейсбуке: «Владимир Владимирович, такая новость. Вы могли бы что-нибудь сказать?» Он через какое-то время ответил: «Мог бы». И написал несколько коротких слов. Зиссер никогда не был в большом фаворе, но на мою просьбу Макей ответил вот так. Сказать, что это его делает ангелом — нет. Но другой человек ответил бы по-другому.
Не думаю, что риторика белорусской внешней политики теперь кардинальным образом изменится. Потому что курс задан. Но с другой стороны, в рамках общего курса делались попытки его скорректировать. И эти попытки, по крайней мере некоторые, были связаны именно с Макеем. Например, письмо в Евросоюз, на которое, правда, ответили грубо. Но именно он это сделал. Судя по всему, какие-то переговоры были, когда Макей летал в Нью-Йорк на Генассамблею ООН.
И это возвращает нас к изначальному вопросу: хороши ли были 2015−2019 годы, какие-то попытки либерализации? Или это было чем-то плохим? Очень вероятно, что сейчас, после смерти Макея, этого не будет.
Будет назначен хардлайнер. В кругах экспертов уже называют некоторые имена, это Андрей Савиных и Юрий Амбразевич. Эти люди с августа 2020 года четко и выразительно отстаивали принятую позицию. Савиных выдал манифест одновекторности, заседал на «русскомирских» круглых столах, от чего Макей воздерживался, даже после августа 2020-го и февраля этого года. Эти фигуры означают, что от политики Макея теперь не останется и улыбки Чеширского кота. Кота уже нет давно, но и улыбки не будет. А просто оловянные глаза. Такой вот Карпенков в дипломатическом сюртуке. И возможно тогда мы увидим, чем это отличается от Макея.
Но есть и другие варианты. Дело в том, что таких людей у Лукашенко очень много, а он долгие годы руководствовался принципом баланса в своем окружении. И если этого баланса не будет, ему может быть нехорошо. Понятно, что назначение какого-то либерала — это просто смешно. Их там нет. По крайней мере, нет людей, которые так говорят. Но это может быть назначение профессионала и прагматика, который с августа 2020 года просто молчал. Такие люди там тоже есть. Они могут казаться блеклыми и невнятными, но, по крайней мере, это будет означать, что будет продолжаться инерционная политика Макея последних месяцев, а не «специальная военная операция» в сфере дипломатии.
Так что тут у Лукашенко есть выбор. И не факт, что он выберет первый сценарий, хотя многое его к этому склоняет. Я думаю, что Россия и люди в погонах буду склонять его к этому в первую очередь. И, кстати, возможен вариант, хоть и фантастический, что назначать кого-то вроде Гайдукевича. А почему нет? Но я думаю, что о втором варианте Лукашенко по крайней мере подумает. Не столько разум, сколько его чуйка подскажет, что совсем все яйца в одну корзину складывать не надо.
Потому что Макей умел разговаривать с западниками, знал, как это делать. Они могли его посылать при этом, но он был подходящим собеседником. А если назначить прямолинейного человека, с ним такие разговоры просто не будут вести.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.