В первый год постсоветской эпохи продолжались войны в Югославии и Нагорном Карабахе. Был создан Европейский союз. В Барселоне состоялись летняя Олимпиада. Тем временем Беларусь делала первые шаги по строительству государственности — и совершала ошибки, аукнувшиеся годы спустя. О том, каким был 1992 год в нашей истории, — во втором материале нашего проекта «30 лет».
Мы продолжаем проект «30 лет», в котором расскажем о каждом годе белорусской независимости. Это тексты о людях, событиях и наших решениях, которые привели нас туда, где мы сейчас находимся.
Революционер Зенон Позняк, или попытка повернуть историю через референдум
Главным политическим событием 1992 года являлась попытка референдума, который инициировал Белорусский народный фронт под руководством Зенона Позняка. Зачем оппозиция пыталась провести досрочные выборы в парламент?
В эпоху независимости Беларусь вступила с Верховным Советом 12 созыва, избранным еще в 1990-м. Это был номенклатурный парламент, в котором преобладали партийные чиновники, директора предприятий и председатели колхозов. Демократический депутатский клуб представлен всего около полусотней депутатов (из 347). Фракция БНФ насчитывала около 30 депутатов.
Именно при этом парламенте Беларусь стала независимой, а бело-красно-белый флаг и «Погоня» — государственными. Но решения во многом принимались под давлением демократических депутатов и внешних событий. Проводить реформы парламент не хотел и не имел на это потенциала. Его состав не соответствовал реальной политической картине.
Оппозиция во главе с Позняком предложила сделать парламент полностью профессиональным: Верховный Совет становился единым местом работы всех депутатов. Сократить их число до 160. Избирать половину депутатов по округам, половину по партийным спискам.
Чтобы вынести вопрос на референдум, требовалось собрать не менее 350 тысяч подписей. БНФ перевыполнил этот план, предоставив в апреле 1992 года в ЦИК 442 тысячи. Большинство из них признали действительными.
По законодательству парламент был обязан утвердить дату референдума. На нем предполагалось спросить у белорусов, согласны ли они на досрочный роспуск нынешнего Верховного Совета и выборы в парламент по новым правилам.
Премьер-министр Вячеслав Кебич такого поворота событий не испугался. Под него создали две партии, которые должны были сформировать проправительственный блок в парламенте. Но депутатское большинство боялось, что не попадет в новый Верховный Совет. На их стороне оказался Станислав Шушкевич, ставший спикером в результате компромисса между оппозицией и номенклатурой и боявшийся потерять должность. Кроме того, он считал, что этому составу Верховного Совета по силам провести реформы.
Шушкевич не поставил вопрос о референдуме на весеннюю сессию парламента. На осенней сессии депутаты отказались утвердить дату референдума. Они обязались не позднее 1993 года принять новую Конституцию и провести в марте 1994 года выборы в парламент. Но в обоих случаях просрочили «дедлайны».
Досрочные выборы-92 давали шанс изменить историю, провести реформы и демократические преобразования. С высоты лет история неназначенного референдума воспринимается одной из точек невозврата: локомотив белорусской истории двинулся к модели президентской Беларуси.
Неиспользованные шансы Станислава Шушкевича, или отказ от ядерного оружия
После распада Советского Союза Беларусь неожиданно стала ядерной державой. По состоянию на 1989 год на нашей территории находилось около 1180 стратегических и тактических ядерных боезарядов. За их обслуживание отвечали четыре ракетные дивизии, которые базировались около Пружан, Мозыря, Постав и Лиды. Белорусы твердо решили от них избавиться, с чем были согласны все соседи. Почему?
После Чернобыля отношение к ядерному оружию в обществе стало отрицательным. В Декларации о государственном суверенитете, принятой в 1990-м, записали, что БССР «ставит целью сделать свою территорию безъядерной зоной, а республику — нейтральным государством».
США и другие страны Запада боялись потери контроля над «ядерной кнопкой» (это одна из причин, почему они выступали за сохранение СССР). Поэтому в соглашении о создании СНГ гарантировалось, что члены Содружества «обеспечивают единый контроль за ядерным оружием и его нераспространение».
Но система управления ядерным оружием находилась в Москве. Белорусы не могли его контролировать. Предполагалось, что Россия будет лишь консультироваться в этом вопросе с Беларусью, Украиной и Казахстаном. Как бы это происходило на практике, непонятно. Это ставило республику в еще большую зависимость от Москвы. Поддержание ядерного комплекса в боевом состоянии и его ремонт потребовал бы значительных средств. Поэтому альтернативы не существовало.
23 мая 1992 года Беларусь подписала Лиссабонский протокол к Договору СНВ-1 (о сокращении стратегических наступательных вооружений). Наша страна, Украина и Казахстан гарантировали, что откажутся от статуса ядерных держав и намерены уничтожить «все ядерное оружие, включая стратегические наступательные вооружения, расположенные на ее территории» в течение семи лет. Беларусь первой выполнила эти условия. В ноябре 1996-го из страны вывезли последние ракеты.
Вообще Станислав Шушкевич был готов вывести ядерное оружие без предварительных условий и компенсаций. Например, он передал России 87 ракет класса СС-25. Из них наши восточные соседи получили уран и продали США за более чем десять миллиардов долларов (позже белорусы получили около миллиарда компенсации).
Правда, в 1992-м американцы распространили на нашу страну действие программы Нанна-Лугара. Белорусы получили более 100 млн долларов на обеспечение ядерной безопасности во время демонтажа, передислокацию и уничтожение ядерных боеголовок. Позже в ходе визита белорусской делегации в США Беларусь получила еще 59 млн.
Но Украина, всячески затягивавшая вывод ракет, получила по программе Нанна-Лугара около 350 млн. Россия списала ей 500 млн из энергетического долга в качестве компенсации и т. д. Так что правильность вывода ракет не вызывает сомнений. Но экономические возможности остались до конца неиспользованными.
Подполковник-патриот Николай Статкевич, или присяга на верность Беларуси
С распадом СССР единая армия исчезла не сразу: последний министр обороны Евгений Шапошников предложил создать вместо нее Объединенные вооруженные силы (ОВС) содружества. В течение пяти последующих лет предполагалось сохранить под единым командованием общие структуры. Независимые государства не должны были создавать свои собственные вооруженные силы.
От такой идеи сразу отказалась Прибалтика, а также Молдова, Грузия и Украина. Военнослужащие последней уже в январе 1992-го приняли присягу на верность своей стране. Остальные страны — включая белорусов — согласились на предложение Шапошникова. Но спешить с «разводом» не хотели и на местах: в советское время Белорусская военная округа считалась одной из самых престижных. Служить там хотели многие: неудивительно, что на начало 1992 года количество белорусов среди офицеров составляло лишь 18% (данные по книге Сергея Наумчика «Дзевяноста другі»). Поэтому провозглашение независимости не вызвало в армии бурю восторга.
Белорусское объединение военных (БОВ) во главе с подполковником Николаем Статкевичем настаивало на создании белорусской армии и скорейшей присяге. Но лишь в апреле 1992-го Минск и Москва договорились, что вооруженные силы, дислоцирующиеся в Беларуси, перешли в подчинение нашему Министерству обороны (соответствующее постановление вышло лишь в мае). Правда, присягать независимой стране никто не спешил. При этом три дивизии ракетных войск стратегического назначения остались под контролем ОВС (читай, Москвы).
«Пасля атрымання незалежнасці склалася дзіўная сітуацыя: навабранцы, якія прыходзілі на службу, прымалі нанова зацверджаную прысягу на вернасць Беларусі на беларускай мове. Аднак афіцэры, у адрозненне ад салдатаў ды сержантаў, заставаліся пад прысягай Савецкаму Саюзу! То бок афіцэры маральна і юрыдычна не неслі ніякай адказнасці. Калі б, не дай бог, узнікла нейкая сітуацыя, яны маглі б сказаць: я не прысягаў Беларусі, таму бараніць яе не буду», — рассказывал майор запаса Алесь Станкевич, один из активистов БОВ.
Определенная угроза действительно существовала: российские шовинистические издания отрицали независимость Беларуси. Чтобы свести на нет потенциальные угрозы, власть и оппозиция на время забыли разногласия. По инициативе БОВ в марте 1992-го было подписано Антикризисное соглашение. Его участники обещали в случае угрозы выступить в защиту суверенитета. Среди подписантов был митрополит Филарет, представитель КГБ, министры. Антикризисный комитет возглавил премьер Вячеслав Кебич, его заместителем стал Николай Статкевич. В реальности комитету действовать не пришлось, но пиар-эффект оказался мощным. Москва успокоилась, а белорусские чиновники получили четкий сигнал о ставке на независимость.
Но организовывать общую присягу армии власти не спешили. Тогда оппозиция решила действовать в ответ. 8 сентября в Минске на площади Независимости присягу на верность Беларуси и белорусскому народу принесли активисты БНФ и БОВ. Кстати, кроме Статкевича свою подпись поставил и активный член объединения Виктор Шейман, будущий соратник Лукашенко. Активистов БОВ вскоре уволили из армии. Но в последние дни 1992 года белорусская армия наконец-то присягнула на верность своей стране.
Консерватор Вячеслав Кебич, или карточки, «зайчики» и номенклатурные реформы
Еще в 1990 году премьер-министром БССР стал Вячеслав Кебич, тогда воспринимавшийся как прогрессивный хозяйственник. Провозглашение независимости Беларуси превратило его в фактического руководители страны. Но какая-либо четкая концепция экономического развития у Кебича отсутствовала.
Оппозиция еще в том, 1990-м, предлагала ввести собственную валюту и назвать ее талером. Кебич не спешил. В январе 1992-го в Беларуси ввели карточки потребителя, использовавшиеся вместе с советским рублем. Их целью было защитить внутренний рынок. Карточки были именными, выдавались по месту учебы, работы или вместе с пенсией. Они имели вид отрезных купонов и являлись номиналом определенной суммы (от 20 до 500 рублей).
В мае появились расчетные билеты Национального банка, получившие название «зайчики». Заяц был изображен на билете номиналом 1 рубль, на остальные билеты попали другие животные. «Их готовили как карточки для распределения продуктов по приемлемым ценам, чтобы их не вывозили», — объяснял глава Нацбанка Станислав Богданкевич.
Но все это время в стране — как и во многих бывших союзных республиках — в качестве законного платежного средства продолжал использоваться советский рубль, ставший основной российской валютой. Почему?
Номенклатуре было психологически сложно отказаться от «старого» рубля. Также она рассчитывала на особые условия в общем денежном пространстве. «Мы советским рублем платили за нефть, за газ, за комплектующие — сколько захотим, столько создадим и заплатим. Все республики так делали», — объяснял Богданкевич. Поэтому Кебич отказывался придать «временному расчетному билету» статус национальной валюты. В конце концов это надоело России. В 1993-м в этой стране провели реформу и вывели из обращения все советские деньги. В итоге белорусские «зайчики» наконец-то стали не временной, а постоянной валютой.
Хождение двух валют, разница курсов и т. д. провоцировали постоянные махинации: многие капиталы и современные успешные бизнесы были заложены именно в первые годы независимости.
Но главное, что исчез контроль со стороны государства, начал складываться рынок. «Ужо ў сярэдзіне-канцы 1992-га рынак у Беларусі быў абсалютна насычаны. Фактычна вы маглі набыць усё абсалютна свабодна. Так, сапраўды не хапала грошай. Але гэта была абсалютна стандартная сітуацыя для краін, якія сталі на шлях рынкавых рэформаў. Беларусь у канцы 1980-х прыняла такі план пераходу. Ён быў зусім не такі, як прапаноўвала апазіцыя і нашы эксперты. Рэформы былі наменклатурнымі. Прыватызацыя шмат у чым праводзілася на карысць прэм’ер-міністра Вячаслава Кебіча і яго паплечнікаў. Але некаторыя нашы палажэнні яны выкарысталі. Да таго ж рэформы не маглі не даваць станоўчага эканамічнага эфекту — хай сабе і ў аддаленай перспектыве». — рассказывал депутат Верховного Совета от БНФ Сергей Наумчик.
Безжалостная белорусская погода, или как страна пережила крупнейшие пожары в истории
Итоги 1992 года в сфере экологии оказались плачевными. Было уничтожено 22 тысячи га лесов: столько в стране обычно сгорает за 5−6 лет. В худшие дни в лесах и на торфяниках возникало до 200 новых очагов возгорания. Почему такая ситуация стала возможной? По мнению эколога Леонида Чумакова, главной причиной беспощадных пожаров стала аномально сухая погода. Но существовали и косвенные причины. Их три:
- повсеместные палы сухой травы. Как отмечал Чумаков, «экономический кризис привел к дефициту техники и топлива в колхозах: чтобы получить дополнительные удобрения, начали повсеместно сжигать стерню, солому и ботву. Дачники с энтузиазмом переняли пример колхозов»;
- рост числа поджогов, совершенных как умышленно, так и по неосторожности;
- общая дезорганизация после развала Союза. Во время пожаров 1992 года у Чумакова сложилось впечатление, что «у госслужащих не было четкого представления, кто за чем должен следить, кто и как обязан реагировать, какую роль при этом должны выполнять органы местной власти, Министерство обороны, МВД. Не была развита лесоохрана».
В августе в стране ввели чрезвычайное положение и запретили посещать леса. Города тонули в дыму. Наихудшая ситуация наблюдалась в Минской и Могилевской областях, где огонь распространился на большие территории. Не обошлось без жертв. 11 августа загорелись деревни Сельцы и Колюга Глусского района Могилевской области, где погибли две женщины. В Сельцах сгорело 12 домов, в Колюге был уничтожен практически весь населенный пункт — 34 дома.
«Быў звычайны спякотны дзень, які пераваліў за поўня. Я пайшла ў хлеў даіць карову і раптам чую — дзесьці трашчыць шыфер. Выглянула за вароты і спужалася — хата суседкі шугала агнём. Дома ў мяне адпачывала дачка і яе трэба было выратоўваць. Прыбегла ў хату і толькі паспела крыкнуць: „Гарым!“. Так абедзве выскачылі на вуліцу ў чым былі. Далей было ўсё як у страшным сне. Не ведала куды кінуцца і што рабіць. Побач занялася яшчэ адна будыніна. Агонь сціснуў з усіх бакоў. Чамусьці пабегла на агарод, паспрабавала затушыць зерне, якое зжатым ляжала ў кучы. Потым у адчаі, каб не згарэць, накінула на сябе вісеўшы на плоце дыван. Ён пачаў плавіцца і апаліў маё цела. Скінула яго і пабегла ў бок агарода, дзе ўпала на зямлю і так заставалася да тых пор, пакуль мяне не знайшлі пажарнікі. З апёкамі трапіла ў бальніцу, дзе праляжала амаль два месяцы», — рассказывала одна из местных жительниц.
Через две недели в этих местах побывал премьер Вячеслав Кебич, после чего было принято решение возродить села. К работе приступили 25 строительных организаций — менее чем через три месяца люди получили новые дома. Но масштаб экологической катастрофы так и никто не оценил.
Шесть золотых медалей Виталия Щербо, или международное признание Беларуси
В 1992 году в Барселоне состоялись летние Олимпийские игры, в Швеции — чемпионат Европы по футболу. В обоих принимали участие сборные несуществующей страны СНГ, поскольку путевки на эти соревнования завоевывали спортсмены распавшегося к тому времени СССР. Среди них хватало белорусов: в Барселоне солировал гимнаст Виталий Щербо, взявший шесть золотых медалей, в Швеции выступал футболист Сергей Алейников. Но именно в том, 1992 году белорусский спорт, да и вся страна в целом получили международное признание.
Как и в случае с собственной армией и национальной валютной, белорусы никуда не спешили: спортсмены были не готовы к независимости.
В январе 1992 г. состоялся пленум Федерации футбола СССР, на котором объявили о проведении двух турниров: Открытого чемпионата и Кубка СНГ. Предполагалось, что на них от Беларуси будет выступать основной состав минского «Динамо», а дубль «бело-голубых», переименованный в «Динамо-2», будет бороться за победу на первенстве Беларуси. Но российские клубы выступили против, идею похоронили, и флагман белорусского футбола отправился соревноваться во внутреннее первенство. Именно в 1992-м состоялся первый чемпионат страны, победу в котором предсказуемо праздновали динамовцы.
Другая ситуация сложилась в хоккее. Там чемпионат СССР плавно превратился в Межнациональную хоккейную лигу, в которой Беларусь представляла столичная «Тивали». Команда выигрывала первенство республики, но в МХЛ откровенно не блистала.
Участие в «интеграционных» спортивных проектах зависело от доброй воли Москвы. Но необходимости создания собственных чемпионатов этого не отменяло. В итоге Беларусь — желая того или нет — двинулась к спортивной независимости. Нашу страну приняли в ФИФА и УЕФА. Появились национальные сборные. Кто-то выбирал сборную Россию, как это сделал уроженец Ошмянщины футболист Сергей Горлукович. Но те же Алейников и Щербо выбрали Беларусь. А прославленный гимнаст в 1996-м, на следующих Олимпийских играх, завоевал четыре бронзовые медали уже для независимой страны (а еще — больше 25 наград чемпионатов мира и Европы).
