Как никогда прежде широкой стала пропасть между внешнеполитическими амбициями Лукашенко, тем, как он видит свою роль в регионе, и нерелевантностью Минска в глазах тех, чье внимание он хочет вернуть. Об этом в своей колонке для Carnegie Politika пишет политический аналитик Артем Шрайбман.
В последние месяцы мировые СМИ если и пишут про внешнюю политику Минска, то в основном в контексте регулярных встреч Александра Лукашенко с Владимиром Путиным. Все идет по одному сценарию: внезапный анонс, тревожное предвкушение, что на встрече решат аннексировать Беларусь или полноценно включить ее в войну, дежурные шутки двух лидеров перед камерами и отсутствие громких итогов на выходе.
Однако в последние недели Лукашенко явно старается разнообразить эту рутину другими дипломатическими контактами. Обычно не склонный к заграничным поездкам, недавно он успел побывать в Зимбабве и ОАЭ, теперь собирается в Иран и Китай, а в Минск приезжал министр иностранных дел Венгрии.
Лукашенко пытается доказать всем, что изолировать его не удастся, партнеров в мире хватает. Но основная проблема тут уже не в том, что на него все ополчились, а в том, что к его маневрам потеряли всякий интерес.
Новая многовекторность
Недавние и грядущие поездки Лукашенко, разумеется, наполнены и собственным содержанием. ОАЭ — давний партнер Минска по оружейному и другим теневым бизнесам, место регулярных турне старших сыновей Лукашенко и его самого. По некоторым данным, экспорт Беларуси в эту страну в 2022 году вырос в 26 раз. Эксперты подозревают, что Эмираты дают возможность белорусским компаниям через посредников экспортировать свои подсанкционные товары в ЕС.
Зимбабве — еще одно место для серого бизнеса близких к Лукашенко людей. Раньше речь шла о добыче золота, сейчас местные СМИ сообщают об интересе белорусов к строительству комбината по добыче лития. Несмотря на такой высокий уровень контактов, ежегодный товарооборот Беларуси с этой африканской страной колеблется в диапазоне мизерных 20–30 млн долларов.
Визит Петера Сийярто, который первым из европейских глав МИД с 2020 года посетил Минск, тоже вряд ли стал чем-то удивительным. Две страны продолжают торговать в не попавших под санкции секторах (фармацевтике и продовольствии), но истинной причиной выглядит не эта рутина, а желание Будапешта в очередной раз показать свою антимейнстримную позицию, готовность говорить с теми, кого остальные коллеги по ЕС демонстративно игнорируют.
Визиты в Иран и Китай наверняка также будут пронизаны идеей диверсификации, замены традиционных рынков для Беларуси. С Ираном помогает география — поставки из Беларуси идут в том числе по Каспийскому морю через российские порты. Товарооборот в 2022 году утроился, в основном за счет попавших под санкции белорусских калия и дерева, но и здесь две страны вышли лишь на скромные 100 млн долларов.
Китай, безусловно, куда более важное направление для Лукашенко. Туда Беларусь в прошлом году продала товаров на 1,8 млрд долларов, в основном калийных удобрений и продовольствия. Кроме того, Минск начал вступление в Шанхайскую организацию сотрудничества, паназиатскую структуру с очевидным лидерством Пекина, и этот процесс должен завершиться в 2023 году.
Однако масштабы всех этих вопросов, за редкими исключениями, не требуют визитов на высшем уровне. И тем более они непропорциональны тому шуму, который поднимает вокруг них белорусская пропаганда.
У всех этих контактов есть одна общая демонстрационная цель. Каждый выезд Лукашенко в свет или визит к нему западных гостей (от Сийярто до журналистов) сопровождается рассказами в госСМИ о том, что попытки изолировать Беларусь провалились, что у Минска есть друзья и за пределами привычной России.
Помимо работы на внутреннюю аудиторию Западу посылается четкий сигнал: два с половиной года давления на Беларусь не сработали и не могут сработать, поэтому разворачивайте ваш санкционный корабль, мы готовы «перевернуть страницу» последних лет, как говорит сам Лукашенко.
Его желание отмотать все назад кажется искренним. А настойчивые посылы Западу «мы справимся и без вас, вы нам не нужны» лучше всего демонстрируют, что как раз таки очень нужны.
Общаясь с западными журналистами, Лукашенко пригласил в Минск Джо Байдена, чтобы на троих с ним и Путиным решить украинский вопрос. А затем белорусский автократ с ностальгией вспоминал, как к нему еще несколько лет назад прилетали Джон Болтон и Майк Помпео, которых он назвал «порядочными людьми», хоть и со своими интересами.
Его досада объяснима. Сегодняшняя зависимость Лукашенко от Москвы выглядит настолько глубокой и необратимой, что ему самому не может быть комфортно в этом состоянии. В этом смысле интенсивные поездки в третьи страны — это еще и попытка переиздать белорусскую многовекторность: раз нас не ждут на Западе, мы найдем новых друзей.
Но сколько бы вояжей Лукашенко ни сделал в дальние страны, суровая реальность такова, что под 70% белорусского экспорта в прошлом году пришлось на Россию. А немалая часть оставшихся товаров нашла своих потребителей благодаря торговым путям через Россию — железным дорогам и портам.
Европа, особенно Украина с ее огромным спросом на белорусские нефтепродукты, Польша как большой рынок и транзитное окно в ЕС, Литва и Латвия как ближайшие порты, — были органичными партнерами для той экономики, которую десятилетиями строил Лукашенко.
Разрыв этих связей невозможно заместить, а зависимость от России — сбалансировать самыми экзотическими почестями, с которыми Лукашенко встретили в зимбабвийском аэропорту, вступлением в символическую ШОС или регулярными декларациями о новом уровне отношений с Китаем.
На военные рельсы
На этом фоне подход Запада к Беларуси дрейфует в максимально некомфортную для Лукашенко сторону. Это уже не праведный гнев за 2020 год. Действия российской армии в Украине настолько затмили жестокости Лукашенко, что сил возмущаться еще и им остается немного.
Еще меньше у Запада желания пытаться вырвать Минск из российских лап. В Европе осталось мало тех, кто считает эту цель достижимой и, как следствие, достойной того, чтобы вырабатывать гибкие методы, побуждающие Лукашенко к балансированию.
В восприятии западных элит его режим стал просто компонентом российской угрозы. Желания инвестировать в белорусскую многовекторность сошло практически к нулю. Напротив, стала доминировать военная логика, где приоритет — сдерживать врага и лишать его ресурсов.
В этой изменившейся парадигме ЕС готовится принять новые санкции против Беларуси — впервые с лета прошлого года, формально — за ее роль в войне. Но по факту в этой роли ничего кардинально не изменилось. Лукашенко стал тренировать небольшое число российских мобилизованных, но, с другой стороны, с белорусской территории с октября не было подтвержденных обстрелов Украины.
О белорусском пакете санкций идут споры, но они уже не связаны с желанием дать Лукашенко какие-то стимулы не вступать в войну, отделить его от Путина. Причина задержек — дебаты о том, стоит ли делать для белорусских удобрений такие же исключения, как для российских, ради снижения мировых цен на продовольствие.
То есть побочный ущерб от наказания Беларуси все еще имеет значение, но только если речь идет об ущербе для глобальных интересов Запада и его союзников, а не для и так потрепанного белорусского суверенитета.
Упала значимость и гуманитарных соображений. После того как в Беларуси несколько месяцев разрушали польские военные кладбища и дали восемь лет тюрьмы известному белорусскому журналисту с польскими корнями Андрею Почобуту, Варшава решила больше не церемониться и от нот протеста перешла к действиям.
На следующий день после приговора Почобуту польское правительство закрыло движение на одном из трех открытых пунктов пропуска на границе с Беларусью. Из двух оставшихся один пропускает грузовики, второй — легковые авто. Теперь, чтобы попасть друг к другу, жителям соседних Гродно и Белостока нужно делать круг через Литву или Брест на самом юге Беларуси.
Минск в ответ выслал несколько польских дипломатов и запретил польским фурам въезжать в Беларусь через Литву и Латвию, принуждая их всех проходить через последний оставшийся открытым переход под Брестом. Очередь на нем с польской стороны 20 февраля растянулась на 60 километров. Тогда Варшава запретила движение через него неевропейским фурам, включая белорусские. Конфликт пока набирает обороты, и Лукашенко заявил, что при необходимости запретит въезд в Беларусь всем польским грузовикам.
Ни ЕС, ни западные соседи Минска до сих пор не решались создавать такие сложности для передвижения людей и транзита через Беларусь. До частичной транспортной блокады дошло потому, что возможности для других санкций практически исчерпаны, а самого Лукашенко на Западе теперь воспринимают исключительно в свете идущей войны, что снижает склонность к сантиментам.
Как никогда прежде широкой стала пропасть между внешнеполитическими амбициями Лукашенко, тем, как он видит свою роль в регионе, и нерелевантностью Минска в глазах тех, чье внимание он хочет вернуть.
В новой реальности интереса к Лукашенко и его дипломатическим потугам уже нет. На смену многолетним попыткам Запада хоть как-то притянуть к себе Беларусь, вопреки ее архаичному пророссийскому режиму, пришел отказ от нюансов и холодная жесткость военного времени.
