В начале июня чиновники снова обновили «базу тунеядцев», или, как ее официально называют, «базу не занятого в экономике населения». Тем белорусам, кто в нее попал, придется оплачивать жилищно-коммунальные услуги по «экономически обоснованным тарифам». Например, отопление и горячая вода обойдутся им примерно в шесть раз дороже, чем остальным гражданам. Выявление «тунеядцев» и борьба с ними — одно из ноу-хау белорусских властей, которое было негативно встречено значительной частью общества и привело к заметному росту социальной напряженности в 2017 году. Тем не менее власти упорно держатся за эту идею. Разбираемся, как они уже более восьми лет борются с «тунеядством», где подсмотрели это решение и какими способами решаются подобные проблемы в других странах.
Как проходила восьмилетняя борьба Лукашенко с «тунеядством» и к чему она привела
История борьбы белорусского государства против «тунеядцев» началась в апреле 2015 года, когда был опубликован декрет Лукашенко №3 «О предупреждении социального иждивенчества». Документ должен был «стимулировать трудоспособных граждан к трудовой деятельности» и обеспечивать исполнение «конституционной обязанности граждан по участию в финансировании государственных расходов». В обществе документ окрестили «декретом против тунеядцев», хотя в самом документе таких терминов нет. Позднее с этим определением согласился и сам Лукашенко.
Отметим, что в Конституции действительно есть статья 56, которая обязывает граждан принимать участие в финансировании госрасходов путем уплаты налогов, пошлин и иных платежей. Но она не устанавливает какого-то обязательного минимума для такой оплаты и тем более не обязует гражданина работать для этого. Более того, статья 41 Основного закона прямо запрещает принуждение граждан к труду — кроме как по постановлению суда либо в случае чрезвычайного или военного положения. Декрет №3 противоречит и некоторым международным обязательствам, которые взяла на себя Беларусь.
Что касается финансирования государственных расходов, то в нем, пусть и косвенно, участвуют все граждане Беларуси, которые просто приобретают товары в белорусских магазинах, покупают топливо или оплачивают услуги мобильной связи. То есть совершают любую оплату товара или услуги, в стоимость которых включен налог на добавленную стоимость.
В самом Декрете №3 указано, что он принимался как временная мера. Суть его заключалась в обложении специальным сбором тех граждан, которые якобы «не участвовали в финансировании государственных расходов». При этом «участвующими в финансировании госрасходов» документ предписывал считать работающих по трудовым договорам или контрактам граждан трудоспособного возраста.
От оплаты сбора освобождались граждане, официально зарегистрированные в статусе безработных. Но в реальности подавляющее большинство белорусов не спешило становиться на учет в службы занятости, поскольку статус безработного в Беларуси создает больше проблем, чем преимуществ. За символическое пособие по безработице (от 12 до 24 долларов в 2015 году) нужно было участвовать в общественных работах — которые, как отмечал замглавы Белорусского конгресса независимых профсоюзов Сергей Антусевич, были признаны принудительными и запрещены Международной организацией труда (МОТ). В результате парадоксальным образом плательщиками нового сбора в том числе должны были стать люди, которые просто не могли найти себе достойной работы.
Также декрет исключал из числа плательщиков нового сбора людей пенсионного возраста, инвалидов, недееспособных, членов творческих союзов, священнослужителей, людей, которые ведут собственное подсобное хозяйство, родителей и опекунов детей в возрасте до семи лет и некоторые другие категории граждан. Тем не менее даже за их вычетом власти насчитали около полумиллиона белорусов, которым следовало платить новый сбор.
При всем этом у чиновников не было четкого понимания того, кого именно относить к категории «тунеядцев». Например, в 2016 году обсуждалось предложение исключить из нее безработных родителей, воспитывавших детей в возрасте от семи до десяти лет. Но затем чиновники решили не сократить, а, наоборот, расширить численность «тунеядцев» и добавили в число плательщиков нового сбора безработных родителей тех детей до 7 лет, которые посещают детские сады.
Осенью 2016 года почти полмиллиона белорусов получили из налоговой уведомления о необходимости уплаты годового сбора (в народе их прозвали «письмами счастья») на сумму в 20 базовых величин (примерно в 200 долларов). Сложная схема отнесения к «тунеядцам» и несправедливая, по мнению многих белорусов, сущность самого декрета привели к недовольству и саботажу со стороны граждан. К началу марта 2017 года «налог на тунеядство» заплатили лишь 11,5% получателей извещений (54 тысячи человек из 470 тысяч).
Часто людей возмущала не только необходимость оплаты сомнительного сбора, но и сам факт попадания по чьей-то воле в категорию «тунеядцев». В декабре 2016 года 60-летний Айвар Яскевич из Осиповичей покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна квартиры на пятом этаже. На столе он оставил квитанцию об оплате «тунеядского налога» в размере 360 рублей и предсмертную записку: «Я никогда не был тунеядцем, насильником, грабителем, я всю жизнь честно работал». У мужчины действительно было 34 года трудового стажа.
12 января 2017 года Лукашенко подписал поправки в декрет, которые вывели из-под его «удара» родителей детей до семи лет — но этих полумер было уже мало. В феврале в Минске несколько тысяч человек вышли на «Марш рассерженных белорусов», в ходе которого участники жгли «письма счастья». В том же месяце сотни людей митинговали против декрета в областных центрах.
Лукашенко отказался отменить свой декрет, но под давлением протестующих заявил, что новый сбор не будет взиматься в ближайший год: «И те, кто сегодня — по 200−500 человек — выходят на улицы и начинают кричать, это ведь не те тунеядцы, которые действительно тунеядцы. Это в основном те люди, которые обижены, которым мы ни с того ни с сего послали эти извещения». Ответственными за кризис Лукашенко объявил чиновников, которые, дескать, разослали «честным людям» извещения «ни с того ни с сего». И потребовал тщательнее составлять «списки бездельников».
В начале марта «Марши нетунеядцев» охватили уже не только Минск и областные центры, но и менее крупные города (например, Бобруйск, Оршу и Пинск). Люди выходили на улицы под лозунгами «Долой холуев!» и «Лукашенко в отставку». А выходивших к ним представителей местных органов власти встречали свистом и криками «Ганьба!».
9 марта Лукашенко приостановил действие декрета до 2018 года и заявил, что до конца 2017 года сбор с граждан взыскиваться не будет. Также он распорядился вернуть сборы тем из белорусов, кто уже успел их оплатить — но в 2017-м найдет работу. При этом он признал, что декрет не приносит государству больших денег. А его настоящая задача — принудить белорусов к работе: «Это идеологический, моральный декрет. Никаких там больших денег государство не получит. Целью этого декрета является одно — заставить работать тех, кто должен и кто может. Это — главное».
Как показало время, победа граждан оказалась неполной. К концу марта протесты пошли на убыль. После этого Лукашенко заявил, что декрет №3 он не отменял «и даже не приостанавливал», но потребовал, «коль власть виновата была», приостановить выплаты сбора на один год. По мнению политика, декрет привел к положительным результатам — якобы люди начали больше дорожить рабочими местами, и возросло количество обращений в службы занятости.
И все же жесткое неприятие гражданами первого «декрета о тунеядцах» и спровоцированные им протесты вынудили власти отказаться от самого спорного нововведения — денежного сбора с «не занятых в экономике» граждан. В январе 2018 года Лукашенко провел «ребрендинг» предыдущего закона и подписал новый Декрет №1 «О содействии занятости населения». Теперь вместо уплаты сборов «тунеядцев» решили наказывать оплатой услуг ЖКХ в полном объеме — то есть без учета государственных дотаций. Для 2019 года это означало, что такие люди будут платить за воду и отопление в несколько раз больше, чем обычные граждане. Кроме того, власти лишили семьи, в которых все трудоспособные люди были «тунеядцами», права на получение господдержки при строительстве жилья.
Вся эта история с тунеядцами добавила хлопот и чиновникам. Определять, является ли гражданин тунеядцем или нет, должны закрепленные за каждым исполкомом специальные комиссии. Они должны в индивидуальном порядке рассматривать обращения граждан, которые считают, что их внесли в списки «тунеядцев» незаконно. При добросовестном исполнении эта процедура должна отнимать немало времени — ведь членам комиссии нужно вникать в перипетии сложных жизненных ситуаций, в которых оказываются люди.
Восьмилетняя борьба с «тунеядством» затратна, а ее эффективность крайне сомнительна. В начале мая мы уже рассказывали о том, получается ли с ее помощью «заставить всех работать», как требует Лукашенко. Похоже, что нет — если в 2015 году в экономике не были заняты 702 тысячи белорусов трудоспособного возраста, то в 2022 году их насчитывалось 686 тысяч. Сокращение на 2% примерно соответствует общему снижению численности населения Беларуси на те же 2% за этот период (с 9453 тысяч до 9256 тысяч человек).
Тем не менее «временной», противоречащей Конституции и экономически сомнительной борьбе с «тунеядством» в Беларуси пока не видно ни конца ни края. Лукашенко родился в 1954 году и наверняка помнит две советские кампании против «тунеядства», проходившие в 1960-х и 1980-х годах. А потому нет причин не верить ему, когда он называет эту борьбу «идеологической». Вероятно, что даже без достаточного правового и экономического обоснования в его сознании белорусская кампания против «тунеядства» выглядит справедливой и правильной — а этого в нынешней Беларуси более чем достаточно.
Как боролись с «тунеядством» и «социальным паразитизмом» в СССР и других государствах — и был ли успех
Советское отношение к безработным «тунеядцам» основывалось на марксистском представлении о классовой борьбе. В январе 1918 года на Всероссийском съезде Советов была утверждена «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которая позднее вошла в Конституцию молодого советского государства. Согласно ей, власть в стране «должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам» — то есть люди, использующие наемный труд («эксплуататоры») и безработные лишались политических прав.
Уже весной 1930 года в СССР впервые в мире официально объявили об искоренении безработицы. Закрылась Московская биржа труда — последнее направление на работу было выдано слесарю Михаилу Шкунову. Законодательство Страны Советов в 30-е годы относилось к безработному гражданину как к какой-то вредоносной аномалии. В частности, Конституция СССР 1936 года в своей 12-й статье с пролетарской прямотой определяла, что «труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: „кто не работает, тот не ест“».
Но к 1961 году оказалось, что проблема безработицы отнюдь не искоренена — в СССР тогда приняли указ «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». После смерти Сталина времена были уже относительно мягкие. Поэтому для искоренения этого явления «паразитов» предписывалось лишь принудительно отправлять на стройки и предприятия, расположенные в той же области, где они проживают. Опционально к такому приговору могла добавляться конфискация «незаконно» нажитого имущества. Делалось это, как утверждает документ, с учетом «многочисленных пожеланий трудящихся».
Больше всего не повезло «бездельникам, тунеядцам и паразитам» Москвы, Московской области и Ленинграда. Их на срок от двух до пяти лет выселяли в «специально отведенные местности» (в том числе в Сибири), где они должны были работать. При этом отказ от принудительной работы или побег с места поселения расценивались как уголовное преступление.
Советская власть относила к «тунеядцам» и «паразитам» очень разнообразные категории людей — например, продававших продукцию собственных садов или занимавшихся частным извозом. В городе Орехово-Зуево Московской области отправили в ссылку на пять лет и конфисковали имущество у гражданина Игнатова, который работал пожарником. Его вина заключалась в том, что, имея оклад в 31 рубль, он также выращивал овощи с фруктами — и продавал их на рынке. За счет этих, как утверждалось, «нетрудовых» доходов он купил два автомобиля и построил два дома, для себя и для сына.
А в Дагестанской АССР инженер-технолог сварочного производства Василенко вообще прекратил работу по специальности, оборудовал кролиководческую ферму и жил за счет доходов с нее. Ежегодно мужчина сдавал государству несколько сотен шкур кроликов, а их мясо продавал на рынке. Когда власти предупредили Василенко о том, что он должен устроиться на официальную работу, тот оформился сторожем-конюхом. Но такая «фикция» не смогла ввести в заблуждение суд, который приговорил его к выселению на пять лет и конфискации дома, коровы, быка и 340 кроликов.
Описанные выше случаи считались законными и справедливыми, но на местах случались и перегибы. Например, из Ленинграда и Калининграда по решению суда несколько раз выселяли «тунеядствующих» беременных женщин.
К лету 1964 года только в РСФСР (одной из 15, но самой большой советской республике) было выявлено более 400 тысяч лиц, которые вели «антиобщественный, паразитический образ жизни». После предупреждений подавляющее большинство из них «стало на честный трудовой путь». Выселить пришлось 37 тысяч человек — тех, кто, по мнению органов власти, злостно уклонялся от трудовой деятельности. При этом, как зачастую и в нынешней Беларуси, борьба с тунеядством в СССР 1960-х годов воспринималась местными органами власти как лишняя обременительная нагрузка.
Обличение тунеядства в 1960-х годах было важной задачей для советских литераторов, режиссеров, журналистов и пропагандистов. Негативный образ «социального паразита» конструировали юмористический журнал «Крокодил», киножурнал «Фитиль», газетные фельетоны и полнометражные фильмы. При этом сатира оборачивалась против самих обличителей: делая узнаваемым образ «тунеядца», такая пропаганда одновременно признавала повсеместное распространение проблемы — и бессмысленность борьбы с ней.
К периоду первой советской кампании по борьбе с «тунеядством» относится, например, фильм Леонида Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», который вышел на экраны в 1965 году. К этому моменту десятки тысяч человек уже были осуждены по «тунеядской» статье и сосланы на исправительные работы. В свете этого знаменитая фраза из фильма «граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы» предстает в несколько ином свете. Еще одним «антитунеядческим» фильмом Гайдая были «Самогонщики» 1961 года.
В 1970 году в Уголовный кодекс РСФСР добавили статью 209.1 «Злостное уклонение от выполнения решения о трудоустройстве и прекращении паразитического существования», по которой предусматривалось наказание в виде лишения свободы на срок до одного года (при повторном нарушении — до двух лет).
А новая волна борьбы с тунеядцами в СССР началась в 1982 году, с приходом на пост генсека ЦК КПСС Юрия Андропова. Статья 209 УК стала одной из самых «популярных» в 1982–1984 годах. В этот период людям, которые нигде официально не работали больше четырех месяцев, присваивали статус «лица без определенного рода занятий» (БОРЗ). БОРЗам грозили исправительные работы на срок до четырех лет или даже тюремное заключение — хотя последняя мера применялась редко. Сама же эта аббревиатура быстро превратилась в жаргонное слово «борзый».
Андроповская война с «тунеядством» коснулась не только безработных, которых в СССР с 1930 года как бы и не было. Милиция и сотрудники КГБ в рабочее время по будням совершали рейды по кинотеатрам и магазинам и отлавливали там граждан трудоспособного возраста. По умолчанию они считались прогульщиками — о чем компетентные органы и сообщали по месту работы. После смерти Андропова борьба с «тунеядством» пошла на спад, а с декабря 1991 года «тунеядская» статья 209 была исключена из Уголовного кодекса.
За пределами СССР концепция социального паразитизма, согласно которой неработающий трудоспособный человек является обузой для общества и должен компенсировать ему соответствующие издержки, ограниченно распространилась в некоторых других странах социалистического лагеря. Например, в 1970 году закон о борьбе с тунеядством появился в Социалистической Республике Румыния. Он предписывал наказывать граждан, которые «отказываются заниматься полезной деятельностью, ведут паразитический образ жизни» тюремными сроками до шести месяцев или крупными денежными штрафами. С 1976 года румынские «тунеядцы» могли по решению суда принудительно привлекаться к работам на стройках, в сельском и лесном хозяйстве на срок до года. Там эксперимент тоже был свернут с падением социалистического режима.
Как видно, ни в СССР, где с «тунеядцами» боролись 70 лет, ни в других странах Европы положительного результата такие меры не дали.
Почему в развитых странах борются не с «тунеядством», а с безработицей
Представление о том, что человек обязан трудиться, характерно для авторитарных и тоталитарных режимов, которые воспринимают граждан как ресурс, необходимый для существования государства. Но это противоречит как международным, так и закрепленным в Конституции Беларуси нормам, согласно которым труд — это право, но не обязанность человека.
В частности, это утверждение содержится в 23-й статье Всеобщей декларации прав человека и 6-й статье Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Кроме того, принудительный труд запрещен 4-й статьей Всеобщей декларации прав человека и пунктом 3 статьи 8 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Помимо того, что борьба с «тунеядством» не вписывается в систему прав и свобод человека в демократическом обществе, она еще крайне неэффективна и абсолютно не годится для решения проблем занятости населения в условиях рыночной экономики. Когда государство перекладывает на граждан ответственность за то, что они не заняты в экономике, то подменяет причину следствием. Обычно люди не работают не потому, что они ленивые и нуждаются в каком-то дополнительном стимуле, а потому, что они не могут найти работу, которую сочли бы достойной для себя. Наверняка многие неработающие белорусы с радостью пошли бы на более-менее хорошо оплачиваемую работу — но как раз таких вакансий в стране совсем немного.
По-настоящему решает проблему безработицы создание новых рабочих мест. Государство, обладающее значительными ресурсами, может создавать их за счет бюджета — например, привлекая граждан на строительство и ремонт инфраструктуры: дорог, каналов, мостов, посадку деревьев, модернизацию аэропортов. Классическим примером такого решения является «Новый курс», с помощью которого президент США Франклин Рузвельт вывел свою страну из Великой депрессии в 1930-х годах.
С другой стороны, создавать рабочие места помогает и стимулирование предпринимательства — как большого, так и малого. Как правило, частный бизнес прекрасно справляется с созданием новых рабочих мест, даже если ему просто не мешать — а при поддержке вроде снижения налогов и вовсе способен творить чудеса. Хорошая иллюстрация к этому тезису — развитие белорусского Парка высоких технологий до событий 2020 года.
К сожалению, в нынешних условиях оба этих пути недоступны для Беларуси. Ее бюджет не имеет достаточных средств для «самостоятельной» оплаты труда более чем полумиллиона граждан, не занятых в экономике. А предприниматели теперь воспринимаются властями как «буржуи» — и налоговая нагрузка на них только растет.
Когда в стране нет достаточного числа достойных рабочих мест, естественным способом решения этой проблемы для многих граждан выглядит трудовая миграция — временная или постоянная. А если в такой ситуации государство еще и оказывает дополнительное давление на неработающих граждан, то лишь подталкивает их к поиску новой работы (а часто и новой жизни) за своими границами. Задирая коммунальные тарифы для людей, «не занятых в экономике», государство, конечно, в какой-то степени стимулирует их к трудовой деятельности. С большой долей вероятности они будут финансировать своими налогами расходы государства — только совсем не обязательно белорусского.
