Уже в феврале пройдут выборы в Палату представителей Национального собрания и местные Советы депутатов. По оценкам правозащитников, фамилий независимых кандидатов в бюллетенях ждать не стоит: участие в электоральной кампании без разрешения властей будет означать высокий риск политического преследования. Между тем, до 2020 года ситуация была немного другой. Хотя и фиксировались фальсификации, а депутатами становились в большинстве своем кандидаты от власти, остальные могли баллотироваться, общаться с избирателями и даже, пусть и редко, побеждать. «Зеркало» поговорило с кандидатами в депутаты прошлых лет о том, каково это — участвовать в выборах в Беларуси.
«Усе выданні пісалі, якія дрэнныя людзі прыйшлі ў гарсавет»
Политик Юрий Губаревич ходил на местные и парламентские выборы с 2003 года, и один раз ему даже удалось стать депутатом. Такое везение случилось 20 лет назад. Тогда выбирали депутатов в местные советы, а Губаревич как раз вернулся в родной Белоозерск: он закончил БНТУ в Минске, а потом получал степень магистра в Академии государственного управления при президенте Украины.
— На момант абвяшчэння выбараў і іх актыўнай фазы я пісаў дыпломную працу ў магістратуры, таму выдаткоўваць шмат часу на кампанію было цяжка, — вспоминает собеседник. — Але такі поспех у Белаазёрску не асабіста мой, гэта быў поспех каманды дэмакратычных кандыдатаў. Мы нават першапачаткова ўзялі большасць у гарадскім савеце. Гэта было абумоўлена нашай папярэдняй працай з людзьмі. Горад невялікі, каля 13 тысячы жыхароў на той момант. Збольшага людзі адзін аднога ведалі. Мы рабілі культурніцкія, грамадскія і сацыяльныя ініцыятывы, і ўсё гэта прываблівала людзей, бо было нечым новым. Яны пабачылі, што ў нас ёсць група энтузіястаў, якія робяць нейкія карысныя для грамадства рэчы.
Активисты команды Губаревича высаживали аллею в честь 120-летия Янки Купалы и Якуба Коласа, занимались социальными проектами, проводили культурные ивенты, белорусскоязычные вечеринки. Выпускали даже самиздат. А во время регистрации в кандидаты в депутаты активно продвигали себя, стучались в двери к избирателям и собирали подписи.
— Ніхто за ўсю папярэднюю гісторыю выбараў у горадзе не працаваў персанальна з людзьмі. Мы ж абыходзілі кватэры, знаёміліся, збіралі пытанні і праблемы. Гэта людзям ужо ў прынцыпе імпанавала, — рассказывает политик. — У нас не было класічнага супрацьстаяння ўлады і апазіцыі, але было відавочна, што мы вылучаліся не па спісе, а мелі адрозныя погляды ад гарадской улады.
Собрав подписи и зарегистрировавшись, демократические кандидаты баллотировались на 15 округах из 25. За девятерых из них, продолжает Юрий, проголосовало большинство, и они прошли в городской совет.
— Тады была дзіўная сітуацыя, што галасы збольшага падлічвалі рэальна, — говорит он. — Напрыклад, былы кіраўнік выканкама горада прайграў на сваёй акрузе, дзе нават не было канкурэнтаў. А па частцы акругоў выбары не адбыліся, і кампанія праходзіла ў некалькі этапаў. Прычым падрыхтоўка да другога этапу была таемнай, фактычна толькі ў мясцовай прэсе далі маленькую абвестачку з датай. І нам давялося звярнуцца да розных партый, каб зарэгістраваць людзей, бо збіраць подпісы на той момант было немагчыма. І вось тады пачаліся перашкоды. Яны ўжо паставіліся сур’ёзна, стараліся не рэгістраваць. Ці калі адна наша актывістка выходзіла ў другі тур на першым месцы (нават такое было), потым ёй проста спісвалі галасы. Для перамогі не хапала літаральна двух-трох.
После избрания Юрия Губаревича и его команды на новоиспеченных депутатов свалилась целая пропагандистская кампания, вспоминает он. Их критиковали и районки, и республиканские издания, в том числе «СБ. Беларусь сегодня».
— Усе выданні пісалі, якія дрэнныя дэпутаты прыйшлі ў гарсавет Белаазёрска, — добавляет он. — Бо ўлады прайгралі тыя выбары, і відавочна, што для Лукашэнкі гэта было добрым ударам. Ён на гэта звяртаў увагу, не мог не заўважыць, што столькі людзей падтрымалі нас у асобна ўзятым горадзе. І цягам нашай кадэнцыі ён двойчы прыязджаў у Белаазёрск і абяцаў насельніцтву ўсялякія даброты. Напрыклад, была распрацавана праграма мадэрнізацыі для горада, яна закранала рамонт вуліц, дахаў у старым жылым фондзе. Туды былі ўкладзены нейкія шалёныя па тым часам грошы. Я перакананы, што гэта было звязана з тым, што выбарцы прагаласавалі за альтэрнатыву ўладзе, таму яны былі вымушаны іх такім чынам падкупіць.
После «довыборов» команда независимых кандидатов потеряла большинство и не могла, к примеру, влиять на городской бюджет. Поэтому, говорит Губаревич, сосредоточились на решении местных проблем, общались с людьми из своих округов. Пробовали даже развивать международное сотрудничество: ездили в литовский город Электренай, построенный в 60-е годы на базе электрической станции, как и Белоозерск.
Второй раз в местный Совет депутатов Губаревич баллотировался уже в Минске, в 2018 году. Основная разница, отмечает он, была в масштабах: если в округе Белоозерска было несколько сотен избирателей, то в столице их счет шел на тысячи. Достучаться до людей оказалось труднее. Правда, собрать нужное количество подписей было несложно, ведь для регистрации кандидатом в местный совет Минска нужно было не менее 150 подписавшихся.
— Я выкарыстоўваў розныя падыходы да вядзення кампаніі. Гэта была папярэдняя праца на акрузе, сустрэчы і знаёмствы з цікавымі людзьмі, выяўленне мясцовых праблемаў і дапамога ў іх вырашэнні. На той момант актуальнай была праблема будаўніцтва бізнэс-цэнтру пасярод жылых дамоў замест былога дзіцячага садка каля бульвара Талбухіна. Мы сустрэліся з людзьмі, якія ўжо актуалізавалі гэту праблему, дапамаглі ў зборы подпісаў, у напісанні зваротаў, нават правядзення нефармальных пікетаў, сустракаліся з забудоўшчыкамі. Вельмі шмат людзей далучалася да гэтай кампаніі, ўбачыўшы ролю маёй каманды. Падобныя рэчы мы шукалі па іншых кварталах акругі, — вспоминает собеседник.
В городской совет Минска, в отличие от Белоозерска, собеседник уже не прошел. Правда, он все же победил на одном из участков благодаря присутствии международных наблюдателей.
— Там была амбасадарка Брытаніі, і таму атрымалася прымусіць камісію падлічыць галасы. І як мінімум на адным участку я афіцыйна па пратаколах узяў большасць, — констатирует он. — Але я дакладна не магу ўзгадаць, каб у той час быў нейкі ціск. Хутчэй на наступныя выбары мяне проста перасталі дапускаць да выбарчай кампаніі, зрэзалі на этапе рэгістрацыі. Напэўна, зразумелі, што лепш не даць магчымасць патрапіць, чым пасля разбірацца з праблемамі.
Кроме местных выборов, Юрий Губаревич дважды пытался пройти в Палату представителей Национального собрания. Первый раз в 2004 году на фоне победы в горсовете, и тогда он баллотировался от своего округа в Белоозерске.
— У 2004 годзе з боку ўладаў, якія адказвалі за арганізацыю тых выбараў, да мяне была павышаная ўвага, — вспоминает он. — Па заканадаўству таго часу для рэгістрацыі кандытата на парламенцкіх выбарах было патрэбна не менш за тысячу подпісаў, а ў мяне было больш за шэсць тысяч. Тады адразу не зарэгістравалі, давялося апеляваць да ЦВК. На паседжанні Лідзія Ярмошына прыняла мой бок, сказала, што аргументы камісіі неістотныя. Пры гэтым была кампанія па дыскрэдытацыі ў мясцовых дзяржаўных СМІ. Пісалі, што Губарэвіч жыве ва ўласным катэджы, якога я не меў (напэўна, з кімсьці паблыталі), карыстаецца сотавым тэлефонам і ездзіць на іншамарцы (машына, якой на той момант было шаснаццаць гадоў). Усё гэта нібы прыкметы раскошы, нібы я жыў не па сродках. Наконт той публікацыі я звярнуўся ў суд, маўляў, чаму вы такое пішаце. Але суд стаў на бок раёнкі, і гэта спусцілі на тармазах. І былі яшчэ дробязі, што «агент Захаду», нешта такое.
Второй раз Юрий Губаревич пытался попасть в парламент уже от минского округа в 2016 году. Несмотря на расстояние больше десяти лет между выборами, единственная разница была в масштабах: количество избирателей примерно одинаковое, но городской округ гораздо более компактный.
— Можна было выкарыстоўваць тэхналогіі, збіраць подпісы на пікетах, нават было прасцей злавіць выбарцаў каля нейкіх крамаў, — отмечает он. — З боку ўладаў тады было дробнае шкодніцтва, напрыклад, маглі зрываць плакаты. Ці калі для праўладных кандыдатаў сустрэчы з выбарцамі арганізоўвалася з выкарыстаннем адмінрэсурсаў, то мне прыходзілася праводзіць іх самому, а людзей амаль не інфармавалі.
На тех выборах политик не победил. А во время парламентской кампании 2019 года его уже не зарегистрировали: нашли ошибки в подписных листах и аннулировали их. Как уверен сам собеседник, это была попытка давления, ведь многие ошибки основывались на том, что адреса были записаны не так, как в кадастровой системе.
— Напэўна, баяліся, каб лішніх праблем не было, — считает он. — Я думаю, калі б ў нас чэсна падлічвалі галасы, склад мясцовых саветаў і парламента быў бы абсалютна іншы. Таму што ва ўмовах, калі адсутнічае канкурэнцыя, а людзей туды прызначаюць, шмат хто апынаецца дэпутатам без уласнага жадання. А так тыя, хто з’яўляецца энтузіястамі, хто актыўна працуе з людзьмі, ведае іх праблемы і стараецца дапамагаць, былі б на сваім месцы.
«Не рассматривали выборы как мероприятие, в котором можно победить»
Еще один наш собеседник, Илья (имя изменено в целях безопасности) баллотировался в 2018 году в Минский городской совет депутатов. С самого начала он понимал, что вряд ли пройдет, но вместе с товарищами из «Моладзі БНФ» хотел таким образом получить возможность легально продвигать свою повестку. Например, кампанию по реабилитации писательницы Ларисы Гениюш, репрессированной советской властью.
— Тогда еще верилось, что это возможно, — отмечает он. — Так как я выдвигался от партии, это чаще всего означало точную регистрацию, а вот многих, кто собирал подписи, часто срезали. Так сняли пару моих друзей. Это было очень обидно, так как они проделали большую работу, чтобы обойти район и получить подписи у достаточно аполитичных людей. Еще не зарегистрировали кандидата на моем округе, который активно собирал подписи и боролся за вынос грязной литейки МТЗ с территории нашего района. От этого было двоякое чувство: я радовался, что прошел, но было досадно за него.
Перед выборами Илья проводил пикеты в своем районе, привлекал даже музыкантов. Рассказывал о себе, предлагал подписать обращение. Развешивались плакаты, много работы было и онлайн.
— В день голосования я был наблюдателем на своем участке, в своей школе, — вспоминает он. — В комиссии работала моя завуч, и она даже ни разу не посмотрела мне в глаза. В итоге, как и стоило ожидать, нас с наблюдателями просто не пустили к столу с бюллетенями, мы не видели подсчета. Победу на моем участке, как и на округе, приписали провластному кандидату. Но мы сразу рассматривали выборы не как мероприятие, в котором можно победить, а скорее как возможность поднять волнующие нас темы и заявить о себе. Поэтому итоги были ожидаемыми.
Особого давления во время избирательной кампании Илья не заметил. Констатирует: те времена были очень «лайтовые», а комиссии, как будто зная, что все кандидаты от оппозиции проиграют, никого не боялись.
— А вот после были сложности. Я тогда работал на заводе и хотел перевестись в другой участок, где нужны были люди и зарплату платили больше. А меня развернули. Позже я узнал через знакомого, что причина как раз была в том, что я «слишком активный», — заключает он.
«На пикеты приходили дивные личности, которые пытались мешать»
Данила Лаврецкий был кандидатом на парламентских выборах 2019 года. На тот момент 21-летний активист занимался общественной деятельностью. Он понимал, что до широкой общественности и представителей власти тяжеловато достучаться.
— Выборы казались нам с другими активистами «Молодежного блока» хорошей возможностью заявить о темах, с которыми мы работали: права студентов и качество образования, практика принудительного распределения и жестких наказания по антинаркотическим статьям, — рассказывает он. — А еще на тот момент был актуальным запрет отсрочек от службы в армии из-за получения магистерской степени. В общем, так мы смогли бы попасть на телевидение, хоть и на пять минут, провести уличную агитацию, за которую тебя не посадят. Ну и сам процесс выборов позволяет коммуницировать с избирателями, с аудиторией. Этим мы и занимались, ходя по студенческим общежитиям, общаясь с людьми.
Изначально активисты планировали выдвигаться с помощью подписей и активно их собирали. Но потом оценили риски и пришли к выводу, что так их скорее всего не зарегистрируют. И нашли другой вариант — баллотироваться от партии «Зеленые». В таком случае кандидату не нужно собирать подписи.
— Нужно понимать, что выборы в Беларуси — это игра между властью и любыми независимыми кандидатами: кто кого обойдет хитростью. И в этом плане власть в более сильной позиции, потому что у нее есть рычаги давления на кандидатов: их можно не регистрировать, маргинализировать, — объясняет Лаврецкий. — Все это они и пытались сделать. Так, за нашими мероприятиями постоянно наблюдали, чтобы найти какие-либо нарушения. Например, если ты определял какую-то локацию для пикета, за ее пределы выходить нельзя. Допустим, указав адрес «Независимости, 46» ты не можешь приблизиться к зданию 48. Формально они могут сказать, что ты нарушил правила по проведению агитации и дать предупреждение. У нас была похожая ситуация, когда другой кандидат провел два пикета с разницей в полчаса, а в перерыве было шествие: люди просто переходили с одного места на другое. Но это посчитали неправомерным и влепили предупреждение. А если получить три, кандидата снимают. Но мы старались делать все аккуратно и четко, поэтому такого удалось избежать.
Как рассказывает Данила, не обошлось без провокаций и попыток как-то очернить кандидатов. Например, когда на его встречу с избирателями пришли две активистки из «Белой Руси».
— Они в очень грубой и провокационной форме прокатывались по моей программе, не давая парировать, — вспоминает собеседник. — Все это снимал на камеру человек, одетый в черное (обычно так выглядят сотрудники правоохранительных органов). Я подумал, видимо, это такая практика фиксировать в том числе встречи с избирателями. Но потом из этого сделали нарезку, опубликовали на анонимном YouTube-канале и пытались продвигать в окологосударственных ресурсах. На пикеты приходили дивные личности, которые, как позже выяснилось, были в той или иной степени связаны с властью. Например, сотрудники местных райисполкомов. Они также пытались мешать, задавая откровенно провокационные вопросы. Приходили в том числе пьяные. Но это был достаточно прямолинейный ход от власти.
Такие действия, вспоминает собеседник, на тот момент казались ему смешными: взрослые люди, которые работают в государственных учреждениях, занимаются провокациями и попытками дискредитировать 21-летнего кандидата. Впрочем, эффект у всего этого тоже был, отмечает он.
— Как элемент давления это скорее не работало, но как попытка дизморалить и чуть убавить боевой дух действовало, — признается он. — В какой-то момент я задумался: А что, если действительно так выглядит средний житель района? Но, как показала практика, все же это были специально засланные люди, потому что рядовые избиратели либо игнорировали выборы, либо по крайней мере не так агрессивно проявляли свои взгляды.
В день выборов Лаврецкий был наблюдателем в своей школе. Доступа к бюллетеням ему, как и другим наблюдателям, не предоставили, а явка, по их подсчетам, достаточно сильно расходилась с официальными цифрами.
— Я наблюдал вместе с отцом: он тогда просидел весь день, а мне как кандидату можно было прийти только на подсчет. Когда все закончилось, мы сделали несколько замечаний, что-то пытались выяснить. Но нам ничего не дали сделать, — вспоминает молодой человек. — Прогосударственные наблюдатели сказали, что они ничего такого не заметили. Потом мы составили какую-то жалобу, на которую, по-моему, даже не ответили. И все, выборы закончились, результаты объявили. Было ощущение, что в общем и целом ничего сделать нельзя. У моего коллеги по «Молодежному блоку» произошла более вопиющая ситуация. Он был вместе с тремя наблюдателями на одном из участков, и они заметили сильное расхождение и в результатах, и явке. Им повезло издалека увидеть цифры в протоколах, но озвученные потом результаты не совпадали с тем, что было написано. Видимо, какие-то члены избирательной комиссии реально подсчитали бюллетени и записали итоги, но затем председатель комиссии озвучил другие. Ребята начали говорить, мол, давайте еще раз посчитаем, тут явно несостыковка, а наблюдатель имеет право ознакомиться. На это им сказали, что пересчет голосов может осуществляться только постфактум, определенной комиссией, а пересчитать просто так на участке нельзя. И вызвали наряд милиции, который арестовал кандидата Стаса Шашка и его доверенное лицо Петра Маркелова. Кандидата отпустили сразу же, в этом плане действительно не стали перегибать палку, а вот Петра — только через несколько часов, а потом добавили 14 суток за сопротивление сотрудникам милиции и мелкое хулиганство.
С давлением после выборов из-за своего решения собеседник не сталкивался, рассказывает он. А саму систему регистрации на выборы, через которую пришлось пройти, называет «устроенной из препятствий, но преодолимой».
— Ничего невозможного в этой бюрократической процедуре, за исключением возможности бракования подписей, нет. И до 2020 года практически любому человеку можно было стать кандидатом, проявив должное количество усилий, — считает он. — Но проблема в том, что сейчас осталось только четыре партии, и все из них можно отнести к провластным. А выдвижение по подписям, скорее всего, будет точно так же браковаться. Поэтому в нынешних реалиях независимым кандидатам будет практически невозможно дойти до избирательного участка.
