Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. «Зарабатываю 500 долларов в месяц». Интервью блога «Люди» с одной из главных надежд беларусского хоккея, великолепно играющего в Канаде
  2. Принята резолюция. Утверждается, что Беларусь и Россия договорились об отмене роуминга, — когда это заработает
  3. Размещение «Орешника» в Беларуси сильно повысит угрозу для Украины и НАТО? Эксперты сомневаются — и на это есть причины
  4. Развязка близка? Сирийские повстанцы приближаются к столице Дамаску, офис Асада опровергает информацию о его бегстве
  5. BELPOL: Соглашение с РФ о гарантиях безопасности позволит привлекать беларусов «для защиты территориальной целостности России»
  6. «Станет возможным во второй половине следующего года». Россия поставит Беларуси ракетный комплекс «Орешник»
  7. «У нас хоть министром дерьма стань, заведовать дерьмом не будешь. У нас один глаўный министр». Интервью с лидером РСП о родине и эмиграции
  8. В Гомеле поликлиника судится с 20 медиками. С них пытаются взыскать причиненный ущерб
  9. Расследование «Бюро»: личный парикмахер Лукашенко и «автор знаменитого зачеса», возможно, родила ему дочь. А кто еще обслуживает политика?
  10. «Три-пять раз перевернулись». Александр Солодуха с сыновьями попали в жуткое ДТП


Мы много рассказывали о том, как белорусы пытаются попасть в Украину или разобраться там с легализацией. Но как живут в соседней стране белорусы, которые не покинули территорию Украины, несмотря на боевые действия? Как теперь устроен их быт, когда карты заблокированы, поменялось ли отношение украинцев и есть ли настороженность, недоверие со стороны сотрудников госслужб — в историях четверых молодых людей.

Люди возле монумента «Родина-мать» в Киеве до начала полномасштабного вторжения России. Фото: TUT.BY

Имена троих собеседников изменены, так как они опасаются за свою безопасность. Их данные есть в распоряжении редакции.

«Боишься, что проверят документы, увидят, что белорус, и начнут задавать вопросы»

В 2019-м Мария познакомилась с украинцем. Какое-то время влюбленные ездили друг к другу, а потом решили съехаться. В феврале 2021-го девушка покинула Беларусь. Пара стала жить в Черновцах. Это западная часть Украины.

— Когда я приезжала в страну еще до наших протестов, все было немного странно для меня: украинцы очень хвалили Лукашенко, говорили: «Обалдеть, какой он у вас крутой! Как жить хорошо, когда президент занимается сельским хозяйством». После риторика резко поменялась, все удивлялись и очень сочувствовали нам, — вспоминает 27-летняя Маша.

После 24 февраля отношение к белорусам в регионе стало неоднозначным. Маша говорит, что на нее лично нападок не было: девушка участвует в экологических и молодежных движениях, говорит, ничего плохого не сделала.

— Даже когда меня вызывали в СБУ перед получением вида на жительство, никто претензий не высказывал, — объясняет она. — Но вижу в постах у своих друзей, от родственников слышу, знаете, эти шутки в стиле: «россияне зашли — мясо, скоро и картошку подвезут».

В моем окружении нет негатива к самим белорусам, но я понимаю, что он возможен. Иногда за столом с родственниками проскальзывало: «Это все равно преступления, за них нужно отвечать». К этому я отношусь с пониманием, потому что люди сейчас озлоблены. Ну и очень плохое отношение тут сейчас к Лукашенко, потому что он пытается усидеть на двух стульях. Я к его высказываниям привыкла. А у украинцев сейчас приковано внимание к Беларуси, поэтому его речи они иногда очень часто обсуждают.

Идти в СБУ Маше пришлось недавно, уже во время войны. Девушка говорит об этом как о рядовом событии. Хотя, когда получала вид на жительство в первый раз, проходить проверку в службе безопасности не приходилось:

— Второй ВНЖ я должна была забирать 27 февраля. Ну и, естественно, все госорганы после вторжения «поставили работу на паузу». Первые месяцы, весной, в начале лета я звонила в миграционную службу узнать, что с моим вопросом, в ответ слышала: «Ждите, может быть, вам позвонят. Пока ничего решить не можем». Но меня заверили, что документ готов и я его получу.

Ждала я до августа. Позвонили: «Вам нужно подойти на собеседование в СБУ». Ну, я собрала все документы и поехала. Мне кажется, они смотрели на меня снисходительно, потому что я все-таки давно переехала, замужем здесь и хорошо говорю на украинском. Мне было легче в этом плане, хотя сразу, конечно, было очень страшно. Особенно ждать под кабинетом. Но все прошло быстро, меня спросили, где я училась, связана ли я с какими-либо госструктурами в Беларуси, где родители. Не скажу, что это был допрос, — скорее беседа. Человек был очень дружелюбно настроен. Ну и из моих слов было понятно, что я осуждаю войну, на стороне Украины. Тем более у меня куча родственников здесь, по-другому быть и не могло.

Девушка рассказывает, что по-украински теперь говорит всегда, когда выходит на улицу, общается с кем-то в общественных местах:

— Я не боюсь чего-то — просто провела много времени на Тернопольщине, там все в принципе говорят на украинском. Раньше на русском меня в Черкассах понимали спокойно, никто не говорил ничего против. Сейчас, может, посмотрели бы с подозрением. С другой стороны, здесь много переселенцев, а они русскоговорящие.

Хотя у меня все же есть небольшой страх говорить на русском вблизи патрулей: не боюсь, что арестуют или еще что-то, просто не хочется привлекать к себе лишнее внимание. Еще боишься, что проверят документы, увидят, что белорус, и начнут задавать вопросы. Я уверена, что отвечу на них, но не хочется тратить на это ни время, ни нервы: все равно же буду переживать.

«Ва Украіне я як беларус для ўсіх у гэты час — патэнцыйны агент ДРГ»

Дмитрий уехал из Беларуси в августе 2021 года, чтобы не попасть за решетку по политической статье. Когда началась война, парень не хотел менять страну снова, на пару месяцев переехал в Западную Украину, а потом вернулся обратно в Киев. Там он живет по временному виду на жительство, который в феврале 2022-го получил как сотрудник волонтерской организации. Недавно по этой причине парня проверяла миграционная полиция.

—  Мяне папярэдзілі ў маей арганізацыі, што са мной звяжуцца. У паліцыі пыталі пра гэтую арганізацыю, пра маю дзейнасць. Мне здаецца, зараз правяраюць усіх, хто легалізаваўся праз валанцерства, бо шмат людзей так атрымлівалі дакументы фіктыўна. А я разумею, что ва Украіне я як беларус для ўсіх у гэты час — патэнцыйны агент ДРГ (дыверсійна-разведчая група).

Принимая решение остаться, парень еще в начале войны понял, что из-за своего паспорта может сталкиваться с бытовыми проблемами. Например, блокировкой карт и счетов. В финансовом плане Дмитрий уже адаптировал свою жизнь.

— Мне заблакавалі картку недзе на семы дзень вайны (іншым людзям — на другі-трэці). Таму я загадзя зняў наяўныя і разлічваўся так нейкі час, а астатнія грошы за некалькі гадзін да блакіроўкі перавёў на патрэбы ЗСУ. Праз нейкі час зразумеў, што трэба разбірацца з гэтым, бо нязручна. Я айцішнік і працую сам на сябе, таму праз працадаўца не разблакуеш. Мне дапамаглі знаёмыя: аддалі мне сваю картку, якой не карысталіся, і зараз я жыву з ей.

Сейчас 22-летний Дмитрий учит украинский язык, а с начала войны в общении перешел на белорусский. Когда говорит на нем где-то в общественных местах, замечает, что украинцы удивляются:

— Але ўсе як адзін кажуць, што ім падабаецца беларуская мова, што яна вельмі прыгожая і ім бы хацелася часцей яе чуць. Стаўленне да гэтага тут сярод людзей рэзка пазітыўнае, я б сказаў.

Владелец квартиры, которую снимает Дмитрий, в начале войны сделал ему скидку, несмотря на паспорт. Так поступали многие арендодатели. Собеседник говорит, что не слышал о проблемах с арендой жилья для белорусов в Киеве в связи с войной. Не ощущает на себе и дискриминации, о которой периодически говорят:

— Рэгулярна чытаю пра гэта ў твітары ці яшчэ недзе, але ў рэальным жыцці не сутыкаўся ніколі. Нават калі я знаёмлюся з кімсьці зараз у Кіеве ці у Львове, калі размаўляю з людзьмі пра Беларусь, кажу ў адміністратыўных установах ці рэстаранах, што я беларус, — нідзе ніколі не было праблем.

Фото: Reuters
Городские службы Львова накрывают памятники архитектуры, чтобы они не пострадали при возможных бомбардировках города. 5 марта 2022 года. Фото: Reuters

Усе гэтыя пасты ў інтэрнэце «у беларусаў таксама рукі ў крыві» — я разумею ўкраінцаў з таго пункта гледжання, што на іх зараз з тэрыторыі Беларусі таксама ляцяць ракеты. Ім трэба кудысьці бездапаможнасць і бяссілле вымяшчаць. Гэта такая спроба вымясціць злосць, дрэнныя эмоцыі, вызваныя падзеямі, у якіх была задзейнічана і Беларусь. Але мне асабіста такога не казалі.

Сам я разумею, што змагаўся ў 2020-м і зрабіў усё, што мог. Але гэта не перакрэслівае таго, што зараз ідзе вайна. Кожная паветраная трывога, кожная навіна пра загінулага вайскоўца ці грамадзянскага — мой асабісты боль. Таму што я не разумею, што і як я мог змяніць раней, але мая краіна ў гэтым удзельнічае. Я не лічу, што неяк паспрыяў гэтай вайне, але адчуваю адказнасць за Беларусь.

Молодой человек в Украине не скрывает свою национальность. Говорит, когда на блок-постах приходилось показывать документы, принципиально доставал паспорт, а не ВНЖ:

— Нейкі час я нават чакаў сутычкі, але яна не адбылася, не было і асуджальных поглядаў. Можа, няёмкая паўза на паўхвіліны — людзі не разумелі, што я тут раблю. Але далей размова працягвалася як звычайна, і гэта не ўплывала на стаўленне да мяне.

Я не саромеюся таго, што я беларус. Мне проста гэта важна — я ідэнтыфікую сябе як беларус, нават калі размаўляю на ўкраінскай мове. І застаюся тут як беларус — у мяне ёсць свае думкі, свае праблемы, свая краіна. Я прайшоў пратэсты, арышты, адміністрацыйныя артыкулы, эміграцыю, займаю, можна сказаць, праўкраінскую пазіцыю, тут плачу падаткі, даначу. Калі да мяне ёсць пытанні, задавайце іх адразу — я адкажу. Але пытанняў ніколі не было. І я не намагаюся фарміраваць вобраз нейкага «добрага беларуса». Я сваім прыкладам паказваю, што гэта звычайныя беларусы, якія засталіся тут і дапамагаюць. Можа, на кагосьці гэта паўплывала, і чалавек, які мог бы пісаць у інтэрнэце «рукі ў крыві», сфармаваў больш пазітыўны вобраз людзей з нашай краіны. Тут ёсць праблемы з боку дзяржавы, але не грамадства.

Через полгода Дмитрию нужно продлевать ВНЖ. Он пока не знает, как будет развиваться ситуация в миграционной службе в его случае, надеется, что документ получит:

— Я маю права на пастаянны від на жыхарства ці грамадзянства, займаюся гэтым. Зразумела, праблемы могуць быць — тады буду іх вырашаць. Калі не атрымаецца, давядзецца выязджаць, што зробіш. Але я бачу, як памылкі ў гэтай краіне прызнаюцца і выпраўляюцца, а не замоўчваюцца. Напрыклад, выдалі рашэнні на прымусовы выезд некаторым нашым валанцёрам, а потым іх адмянілі. Нават ва ўмовах, калі пытанні беларусаў і іх праблемы для ўкраінскай ўлады не на першам месцы. Хочацца спадзявацца, што я тут усё ж буду пад нейкай аховай і змагу застацца, бо ў Беларусь вяртацца мне небяспечна, а быць бежанцам я не хачу.

«Я говорил про 2020-й — мне прилетал вопрос: а почему вы коктейли Молотова не намутили?!»

Евгений немногим больше года в Киеве, и его вид на жительство как раз закончился несколько дней назад. Продлить разрешение вовремя парень не успел. Чтобы податься на постоянный, не хватает апостилированных документов (в Беларуси на апостиль большая очередь). А на временный, выданный по трудоустройству, сначала запросили разрешение на работу. Его парню в госорганах выдали позже, чем должны были, поэтому он просрочил подачу документов.

— Дальше мне предложили два варианта. Первый — остаться нелегально, потом пойти в отдел по борьбе с нелегалами, они выпишут протокол и штраф. После оплаты снова прийти в миграционку и подать документы. Второй — выехать и въехать снова, — рассказывает Евгений.

Военный Киев. Фото: Александр Синица, УНИАН
Военный Киев. Фото: Александр Синица, УНИАН

Парень решил выезжать, чтобы не нарушать миграционное законодательство и потом не получить отказ за это при попытке легализоваться снова. В течение недели собирается на границу и будет пытаться въехать в Украину опять:

— Мой знакомый белорус в июле смог пройти границу с ВНЖ и поручительством со стороны родных его девушки. Я тоже надеюсь, что смогу вернуться сюда, так как в конце августа мы с девушкой расписались. Теперь женат на украинке, она поедет со мной. Еще мне выдали разрешение на работу, это украинский документ. Перед этим меня проверяла СБУ, спрашивали про связи с Беларусью, Россией. Пока никаких ограничений по закону для меня нет.

Парень — единственный из всех наших собеседников, кто сейчас говорит в Киеве на русском. Но уточняет, что пока ни по этой причине, ни по причине национальности с плохим отношением к себе не сталкивался:

— Тут все сервисы, консультации, техподдержки — на украинском. И если я прошу говорить со мной на русском, мне еще ни разу не отказали. Если откажут, отнесусь к этому спокойно: у человека есть такое право.

Но отношение к белорусам в Украине уже точно не такое, каким было раньше. Вчера я ехал в такси, водитель авто рассказывал, что он из Черниговской области и во время оккупации «бульбаши там стояли, заходили и вместе с русскими воевали». Это его слова (нет подтверждений, что военные нашей страны были на территории в Украине после 24 февраля, однако есть единичные случаи, когда на стороне России воюют граждане Беларуси. — Прим. ред.). Я понимаю, что настроения очень сильно изменились, просто я нахожусь в среде, где ко мне нет вопросов, потому что люди меня давно знают и у меня украинские корни. Но агрессию я замечаю только в сторону режима и с ним связанных людей. Обычных белорусов это не касается.

Парень говорит, что, по его ощущениям, жители Украины пока не понимают, что происходит в нашей стране и почему люди не выходят на протест. Он старается им об этом рассказывать, когда заходит разговор:

— Я понимаю ответственность за то, что с территории моей страны шла военная техника и летели ракеты. Но буквально на днях в СНБО Украины сказали, мол, «белорусы не справились, когда у нас отбирали свободу, мы все отбили». А внизу была приписка с количеством арестованных за антивоенные акции.

— <…> Мне сложно сказать, почему у белорусского общества нет желания бороться за свободу. Могу сказать, что мы точно другие. Все попытки, которые были до этого, забрать нашу свободу, нашу независимость, нашу волю к самостоятельности всегда заканчивались поражением. Почему такое происходит в Беларуси, мне сложно сказать, я ведь не белорус и в Беларуси никогда не жил… — так звучали слова секретаря Совета нацбезопасности и обороны Украины Алексея Данилова.

— У украинцев нет понятия, что у нас крайне милицейское государство, потому что они в Беларуси не жили. Если у них менялась власть, были хоть малейшие изменения, то страну, в которой я родился, продали еще до моего рождения. За последний год я узнал об истории Беларуси больше, чем за 11 лет школы, и с белорусским языком такая же история. Поэтому, когда украинцы говорят, что смогли в 2014-м, а мы не смогли в 2020-м, я вижу разные ситуации.

Я стараюсь рассказывать людям о том, что я видел сам. Правда, иногда это упирается в простые вещи. Я говорю, что в моем родном Могилеве меня еще в 13 лет в моем же дворе за бело-красно-белый шарф чуть не избили, отпустили только потому, что еще не было 14 лет. Это начало 2010-х. Потом я говорю про 2020-й — сколько людей выходило, как все поменялось. На что мне прилетал вопрос: а почему вы коктейли Молотова не намутили?! Как объяснить человеку, что это была ненасильственная попытка, мы не хотели нарушать закон, а еще у нас очень просто стать «террористом»?

Фото: hromadske.ua
Белорусы на параде в честь Дня независимости Украины в Киеве, 24 августа 2021 года. Фото: hromadske.ua

Напоследок Женя все же говорит, что теперь в Украине ему «лишний раз свое гражданство называть не хочется».

— Сейчас мне комфортно здесь, но это с учетом того, что у меня тут есть человек, с которым я связал свою жизнь, — объясняет он. — Мне есть где жить, жена поддерживает, помогает решить вопросы, которые я не мог бы решить сам. Если мы возьмем такого же 24-летнего парня, как я, который приехал сюда один и пытается тут работать, это будет очень неудобно. С корнями, связями, родственниками намного проще. Я не пытался менять работу, но уверен: если сейчас пойду на украинский рынок труда, из-за паспорта будут большие вопросы с оформлением. Банки с белорусами не работают — как переводить деньги, получать зарплату? Со съемом жилья, думаю, тоже могут быть нюансы. Одинокому белорусу, думаю, тут было бы очень сложно.

«Знаёмы сказаў: "Мы разумеем, што тыя, хто з Беларусі, сапраўды супраць вайны, а "за" толькі тыя, хто з "Белорусии"»

Летом 2020-го Елизавета сходила на выборы, а потом сразу уехала. Девушке на тот момент было 23 года, переезд для нее не был спонтанным, как у многих соотечественников случилось позже. Украину она выбрала осознанно, там ей комфортно. К тому же, молодой человек Лизы — украинец, поэтому оставлять его и уезжать за границу из-за боевых действий она не стала:

— Першыя месяцы, калі нас абстрэльвалі з боку Беларусі, здараліся сітуацыі, калі я адчувала нешта падобнае да панічных атак. У свеце здаровага чалавека я як іншаземка павінна была б, напэўна, звярнуцца ў наша консульства ці пасольства і быць абароненай сваёй дзяржавай. А яна ў мяне адпраўляла ракеты. Было вялікае пачуццё злосці і крыўды. Цяпер гэта ўжо падобна на нейкую сумесь сораму, крыўды, болю за тое, што гэта адбываецца. Бо гэтыя абстрэлы ў любы дзень могуць закрануць і мяне. Я не адчуваю ніякай абароны з боку сваёй краіны — толькі, ведаеш, такую ​​абыякавасць. Асабліва гэта адчувалася, калі мы сядзелі ў падвалах пад Кіевам.

Лиза говорит, что за полгода с дискриминацией из-за своего происхождения в Украине не сталкивалась. Но признается: ощущает тревогу, когда нужно предъявить документы.

— У мяне пакуль не было ніводнага непрыемнага кейса, касых поглядаў ці нейкіх дзіўных паводзін у маёй прысутнасці. Але хваляванне ў такіх выпадках ёсць. Я стараюся сабрацца, калі трэба адказаць на нейкія пытанні, знайсці правільныя словы, — говорит она. — Цяпер усюды застаецца шмат блокпастоў, і вось на днях на ўездзе ў Кіеў паліцэйскі прыгледзеўся ў мой ВНЖ, убачыў нацыянальнасць і адразу адправіў нашу машыну на дадатковую праверку дакументаў. Звычайна, усё было ў парадку, але асадак застаўся. Ты гэтак жа, як і ўсё тут, перажываеш гэтую вайну. Калі з тваёй краіны ляцяць ракеты, у цябе няма нейкага дадатковага сховішча, раз ты не ўкраінка, але да цябе стаўленне загадзя перадузятае. Паліцэйскія, з якімі я размаўляла, заўжды былі вельмі ветлівымі. Але факт таго, што да цябе прыглядаюцца, — гэта непрыемна, бо мне сапраўды вельмі балюча з-за ўсяго, што адбываецца.

При этом Лиза понимает, почему со стороны местных сейчас такое внимание: из-за поддержки официальным Минском действий России. Но девушка считает, что самим белорусам очень важно не потерять доверие украинцев. Пока же, по ее опыту, люди в Украине отделяют население и их взгляды от поведение властей.

— Я памятаю, калі ў Беларусі злавілі рабят за дыверсіі на чыгунцы і прастрэлілі аднаму з іх калені. Ва Украіне гэта разляцелася вельмі моцна і шакавала людзей. Яны зразумелі: нават калі беларусы будуць спрабаваць неяк супрацьстаяць, гэта будзе заканчвацца так, — объясняет она. — Я расказвала, што ў нас шмат палітвязняў, якія сядзяць, і будучыня іх пад вялікім пытаннем. Плюс украінцы ўвесь час бачаць, што ў нас ёсць партызаны, якія нешта спрабуюць, а іх на старце душаць. Таму яны перастаюць казаць: «Што ж вы нічога не робіце». Недзе да лета перыяд «белае-чорнае» прайшоў, і да людзей вярнулася рацыянальнае мысленне, ад многіх можна пачуць: «Мы разумеем, што ў вас там робіцца, што ёсць вялікая розніца паміж рускімі і беларусамі».

Я стараюся і далей расказваць пра тое, што адбываецца ў нашай краіне. Нават тым, у кім бачу ваганні на гэты конт — маўляў, беларусы маглі б быць больш цвёрдымі, праявіць сваю пазіцыю і спыніць гэты жах. Спрабую растлумачыць без эмоцый, што сітуацыя ў нас іншая, нагадваю пра падзеі 2020 года. Думаю, гэта дапамагае крыху мяняць стаўленне. Не ведаю, ці да канца яны ўсведамляюць, што ў нас адбываецца, але неяк мне знаёмы сказаў: «Мы разумеем, што тыя, хто з Беларусі, сапраўды супраць вайны, а «за» могуць быць толькі тыя, хто з "Белорусии"».

Девушка, как и многие другие, так же сталкивается с трудностями с картой. Два года жизни и работы в Украине не стали аргументом для разблокировки в банке. Из-за паспорта она не смогла открыть и ИП. Но в вопросах медпомощи, вакцинации, других услуг никакого ущемления не чувствует. Через месяц ей придется идти в миграционную службу, чтобы продлить временный вид на жительство, и каким будет решение сотрудников, она пока не знает:

— Думаю, гэта будзе «вельмі цікава» — рыхтуюся да гэтага моманту. Але ў мяне вялікая ўпэўненасць унутры, што змагу данесці сваю пазіцыю, а я адчуваю сябе тут на сваім месцы. Мае погляды — украінанакіраваныя, я вельмі люблю гэтую краіну і хачу тут жыць далей. Я веру ў людзей і ўпэўнена, што гэты чалавечы фактар, які зараз уплывае на рашэнні даць чалавеку ВНЖ, упусціць у краіну ці не, можа быць вырашаны на маю карысць.

Лизе привычнее в быту говорить на русском, а на работе, в общении с украиноязычными местными она теперь переходит на украинский:

— У Кіеве людзі нармальна рэагуюць на рускую мову. Толькі нядаўна мяне ўпершыню папрасілі перайсці на ўкраінскую з-за пазіцыі, але вельмі ветліва. Калі я папрасіла ўсё ж правесці рабочую гутарку на рускай, таму што пакуль не так добра ведаю мову і часам не хапае слоўнікавага запасу, праблем не ўзнікла.

За два года в Украине Лиза успела почувствовать себя ее частью и закрытые границы с родиной ее не пугают. Ехать туда она не собирается не из-за риска попасть под репрессии, а из-за войны и влияния России:

— І я лічу, што нам, беларусам, важна захаваць твар. Таму што я бачу розніцу, як успрымаюцца рускія, а ў нас усё ж пераважная большасць адэкватна ўспрымае тое, што адбываецца, і супраць гэтага. А ўкраінцы вельмі часта пытаюцца пра стаўленне нашых людзей: «А што там твае кажуць, каго яны падтрымліваюць?»