Мы много рассказывали о том, как белорусы пытаются попасть в Украину или разобраться там с легализацией. Но как живут в соседней стране белорусы, которые не покинули территорию Украины, несмотря на боевые действия? Как теперь устроен их быт, когда карты заблокированы, поменялось ли отношение украинцев и есть ли настороженность, недоверие со стороны сотрудников госслужб — в историях четверых молодых людей.
Имена троих собеседников изменены, так как они опасаются за свою безопасность. Их данные есть в распоряжении редакции.
«Боишься, что проверят документы, увидят, что белорус, и начнут задавать вопросы»
В 2019-м Мария познакомилась с украинцем. Какое-то время влюбленные ездили друг к другу, а потом решили съехаться. В феврале 2021-го девушка покинула Беларусь. Пара стала жить в Черновцах. Это западная часть Украины.
— Когда я приезжала в страну еще до наших протестов, все было немного странно для меня: украинцы очень хвалили Лукашенко, говорили: «Обалдеть, какой он у вас крутой! Как жить хорошо, когда президент занимается сельским хозяйством». После риторика резко поменялась, все удивлялись и очень сочувствовали нам, — вспоминает 27-летняя Маша.
После 24 февраля отношение к белорусам в регионе стало неоднозначным. Маша говорит, что на нее лично нападок не было: девушка участвует в экологических и молодежных движениях, говорит, ничего плохого не сделала.
— Даже когда меня вызывали в СБУ перед получением вида на жительство, никто претензий не высказывал, — объясняет она. — Но вижу в постах у своих друзей, от родственников слышу, знаете, эти шутки в стиле: «россияне зашли — мясо, скоро и картошку подвезут».
В моем окружении нет негатива к самим белорусам, но я понимаю, что он возможен. Иногда за столом с родственниками проскальзывало: «Это все равно преступления, за них нужно отвечать». К этому я отношусь с пониманием, потому что люди сейчас озлоблены. Ну и очень плохое отношение тут сейчас к Лукашенко, потому что он пытается усидеть на двух стульях. Я к его высказываниям привыкла. А у украинцев сейчас приковано внимание к Беларуси, поэтому его речи они иногда очень часто обсуждают.
Идти в СБУ Маше пришлось недавно, уже во время войны. Девушка говорит об этом как о рядовом событии. Хотя, когда получала вид на жительство в первый раз, проходить проверку в службе безопасности не приходилось:
— Второй ВНЖ я должна была забирать 27 февраля. Ну и, естественно, все госорганы после вторжения «поставили работу на паузу». Первые месяцы, весной, в начале лета я звонила в миграционную службу узнать, что с моим вопросом, в ответ слышала: «Ждите, может быть, вам позвонят. Пока ничего решить не можем». Но меня заверили, что документ готов и я его получу.
Ждала я до августа. Позвонили: «Вам нужно подойти на собеседование в СБУ». Ну, я собрала все документы и поехала. Мне кажется, они смотрели на меня снисходительно, потому что я все-таки давно переехала, замужем здесь и хорошо говорю на украинском. Мне было легче в этом плане, хотя сразу, конечно, было очень страшно. Особенно ждать под кабинетом. Но все прошло быстро, меня спросили, где я училась, связана ли я с какими-либо госструктурами в Беларуси, где родители. Не скажу, что это был допрос, — скорее беседа. Человек был очень дружелюбно настроен. Ну и из моих слов было понятно, что я осуждаю войну, на стороне Украины. Тем более у меня куча родственников здесь, по-другому быть и не могло.
Девушка рассказывает, что по-украински теперь говорит всегда, когда выходит на улицу, общается с кем-то в общественных местах:
— Я не боюсь чего-то — просто провела много времени на Тернопольщине, там все в принципе говорят на украинском. Раньше на русском меня в Черкассах понимали спокойно, никто не говорил ничего против. Сейчас, может, посмотрели бы с подозрением. С другой стороны, здесь много переселенцев, а они русскоговорящие.
Хотя у меня все же есть небольшой страх говорить на русском вблизи патрулей: не боюсь, что арестуют или еще что-то, просто не хочется привлекать к себе лишнее внимание. Еще боишься, что проверят документы, увидят, что белорус, и начнут задавать вопросы. Я уверена, что отвечу на них, но не хочется тратить на это ни время, ни нервы: все равно же буду переживать.
«Ва Украіне я як беларус для ўсіх у гэты час — патэнцыйны агент ДРГ»
Дмитрий уехал из Беларуси в августе 2021 года, чтобы не попасть за решетку по политической статье. Когда началась война, парень не хотел менять страну снова, на пару месяцев переехал в Западную Украину, а потом вернулся обратно в Киев. Там он живет по временному виду на жительство, который в феврале 2022-го получил как сотрудник волонтерской организации. Недавно по этой причине парня проверяла миграционная полиция.
— Мяне папярэдзілі ў маей арганізацыі, што са мной звяжуцца. У паліцыі пыталі пра гэтую арганізацыю, пра маю дзейнасць. Мне здаецца, зараз правяраюць усіх, хто легалізаваўся праз валанцерства, бо шмат людзей так атрымлівалі дакументы фіктыўна. А я разумею, что ва Украіне я як беларус для ўсіх у гэты час — патэнцыйны агент ДРГ (дыверсійна-разведчая група).
Принимая решение остаться, парень еще в начале войны понял, что из-за своего паспорта может сталкиваться с бытовыми проблемами. Например, блокировкой карт и счетов. В финансовом плане Дмитрий уже адаптировал свою жизнь.
— Мне заблакавалі картку недзе на семы дзень вайны (іншым людзям — на другі-трэці). Таму я загадзя зняў наяўныя і разлічваўся так нейкі час, а астатнія грошы за некалькі гадзін да блакіроўкі перавёў на патрэбы ЗСУ. Праз нейкі час зразумеў, што трэба разбірацца з гэтым, бо нязручна. Я айцішнік і працую сам на сябе, таму праз працадаўца не разблакуеш. Мне дапамаглі знаёмыя: аддалі мне сваю картку, якой не карысталіся, і зараз я жыву з ей.
Сейчас 22-летний Дмитрий учит украинский язык, а с начала войны в общении перешел на белорусский. Когда говорит на нем где-то в общественных местах, замечает, что украинцы удивляются:
— Але ўсе як адзін кажуць, што ім падабаецца беларуская мова, што яна вельмі прыгожая і ім бы хацелася часцей яе чуць. Стаўленне да гэтага тут сярод людзей рэзка пазітыўнае, я б сказаў.
Владелец квартиры, которую снимает Дмитрий, в начале войны сделал ему скидку, несмотря на паспорт. Так поступали многие арендодатели. Собеседник говорит, что не слышал о проблемах с арендой жилья для белорусов в Киеве в связи с войной. Не ощущает на себе и дискриминации, о которой периодически говорят:
— Рэгулярна чытаю пра гэта ў твітары ці яшчэ недзе, але ў рэальным жыцці не сутыкаўся ніколі. Нават калі я знаёмлюся з кімсьці зараз у Кіеве ці у Львове, калі размаўляю з людзьмі пра Беларусь, кажу ў адміністратыўных установах ці рэстаранах, што я беларус, — нідзе ніколі не было праблем.
Усе гэтыя пасты ў інтэрнэце «у беларусаў таксама рукі ў крыві» — я разумею ўкраінцаў з таго пункта гледжання, што на іх зараз з тэрыторыі Беларусі таксама ляцяць ракеты. Ім трэба кудысьці бездапаможнасць і бяссілле вымяшчаць. Гэта такая спроба вымясціць злосць, дрэнныя эмоцыі, вызваныя падзеямі, у якіх была задзейнічана і Беларусь. Але мне асабіста такога не казалі.
Сам я разумею, што змагаўся ў 2020-м і зрабіў усё, што мог. Але гэта не перакрэслівае таго, што зараз ідзе вайна. Кожная паветраная трывога, кожная навіна пра загінулага вайскоўца ці грамадзянскага — мой асабісты боль. Таму што я не разумею, што і як я мог змяніць раней, але мая краіна ў гэтым удзельнічае. Я не лічу, што неяк паспрыяў гэтай вайне, але адчуваю адказнасць за Беларусь.
Молодой человек в Украине не скрывает свою национальность. Говорит, когда на блок-постах приходилось показывать документы, принципиально доставал паспорт, а не ВНЖ:
— Нейкі час я нават чакаў сутычкі, але яна не адбылася, не было і асуджальных поглядаў. Можа, няёмкая паўза на паўхвіліны — людзі не разумелі, што я тут раблю. Але далей размова працягвалася як звычайна, і гэта не ўплывала на стаўленне да мяне.
Я не саромеюся таго, што я беларус. Мне проста гэта важна — я ідэнтыфікую сябе як беларус, нават калі размаўляю на ўкраінскай мове. І застаюся тут як беларус — у мяне ёсць свае думкі, свае праблемы, свая краіна. Я прайшоў пратэсты, арышты, адміністрацыйныя артыкулы, эміграцыю, займаю, можна сказаць, праўкраінскую пазіцыю, тут плачу падаткі, даначу. Калі да мяне ёсць пытанні, задавайце іх адразу — я адкажу. Але пытанняў ніколі не было. І я не намагаюся фарміраваць вобраз нейкага «добрага беларуса». Я сваім прыкладам паказваю, што гэта звычайныя беларусы, якія засталіся тут і дапамагаюць. Можа, на кагосьці гэта паўплывала, і чалавек, які мог бы пісаць у інтэрнэце «рукі ў крыві», сфармаваў больш пазітыўны вобраз людзей з нашай краіны. Тут ёсць праблемы з боку дзяржавы, але не грамадства.
Через полгода Дмитрию нужно продлевать ВНЖ. Он пока не знает, как будет развиваться ситуация в миграционной службе в его случае, надеется, что документ получит:
— Я маю права на пастаянны від на жыхарства ці грамадзянства, займаюся гэтым. Зразумела, праблемы могуць быць — тады буду іх вырашаць. Калі не атрымаецца, давядзецца выязджаць, што зробіш. Але я бачу, як памылкі ў гэтай краіне прызнаюцца і выпраўляюцца, а не замоўчваюцца. Напрыклад, выдалі рашэнні на прымусовы выезд некаторым нашым валанцёрам, а потым іх адмянілі. Нават ва ўмовах, калі пытанні беларусаў і іх праблемы для ўкраінскай ўлады не на першам месцы. Хочацца спадзявацца, што я тут усё ж буду пад нейкай аховай і змагу застацца, бо ў Беларусь вяртацца мне небяспечна, а быць бежанцам я не хачу.
«Я говорил про 2020-й — мне прилетал вопрос: а почему вы коктейли Молотова не намутили?!»
Евгений немногим больше года в Киеве, и его вид на жительство как раз закончился несколько дней назад. Продлить разрешение вовремя парень не успел. Чтобы податься на постоянный, не хватает апостилированных документов (в Беларуси на апостиль большая очередь). А на временный, выданный по трудоустройству, сначала запросили разрешение на работу. Его парню в госорганах выдали позже, чем должны были, поэтому он просрочил подачу документов.
— Дальше мне предложили два варианта. Первый — остаться нелегально, потом пойти в отдел по борьбе с нелегалами, они выпишут протокол и штраф. После оплаты снова прийти в миграционку и подать документы. Второй — выехать и въехать снова, — рассказывает Евгений.
Парень решил выезжать, чтобы не нарушать миграционное законодательство и потом не получить отказ за это при попытке легализоваться снова. В течение недели собирается на границу и будет пытаться въехать в Украину опять:
— Мой знакомый белорус в июле смог пройти границу с ВНЖ и поручительством со стороны родных его девушки. Я тоже надеюсь, что смогу вернуться сюда, так как в конце августа мы с девушкой расписались. Теперь женат на украинке, она поедет со мной. Еще мне выдали разрешение на работу, это украинский документ. Перед этим меня проверяла СБУ, спрашивали про связи с Беларусью, Россией. Пока никаких ограничений по закону для меня нет.
Парень — единственный из всех наших собеседников, кто сейчас говорит в Киеве на русском. Но уточняет, что пока ни по этой причине, ни по причине национальности с плохим отношением к себе не сталкивался:
— Тут все сервисы, консультации, техподдержки — на украинском. И если я прошу говорить со мной на русском, мне еще ни разу не отказали. Если откажут, отнесусь к этому спокойно: у человека есть такое право.
Но отношение к белорусам в Украине уже точно не такое, каким было раньше. Вчера я ехал в такси, водитель авто рассказывал, что он из Черниговской области и во время оккупации «бульбаши там стояли, заходили и вместе с русскими воевали». Это его слова (нет подтверждений, что военные нашей страны были на территории в Украине после 24 февраля, однако есть единичные случаи, когда на стороне России воюют граждане Беларуси. — Прим. ред.). Я понимаю, что настроения очень сильно изменились, просто я нахожусь в среде, где ко мне нет вопросов, потому что люди меня давно знают и у меня украинские корни. Но агрессию я замечаю только в сторону режима и с ним связанных людей. Обычных белорусов это не касается.
Парень говорит, что, по его ощущениям, жители Украины пока не понимают, что происходит в нашей стране и почему люди не выходят на протест. Он старается им об этом рассказывать, когда заходит разговор:
— Я понимаю ответственность за то, что с территории моей страны шла военная техника и летели ракеты. Но буквально на днях в СНБО Украины сказали, мол, «белорусы не справились, когда у нас отбирали свободу, мы все отбили». А внизу была приписка с количеством арестованных за антивоенные акции.
— <…> Мне сложно сказать, почему у белорусского общества нет желания бороться за свободу. Могу сказать, что мы точно другие. Все попытки, которые были до этого, забрать нашу свободу, нашу независимость, нашу волю к самостоятельности всегда заканчивались поражением. Почему такое происходит в Беларуси, мне сложно сказать, я ведь не белорус и в Беларуси никогда не жил… — так звучали слова секретаря Совета нацбезопасности и обороны Украины Алексея Данилова.
— У украинцев нет понятия, что у нас крайне милицейское государство, потому что они в Беларуси не жили. Если у них менялась власть, были хоть малейшие изменения, то страну, в которой я родился, продали еще до моего рождения. За последний год я узнал об истории Беларуси больше, чем за 11 лет школы, и с белорусским языком такая же история. Поэтому, когда украинцы говорят, что смогли в 2014-м, а мы не смогли в 2020-м, я вижу разные ситуации.
Я стараюсь рассказывать людям о том, что я видел сам. Правда, иногда это упирается в простые вещи. Я говорю, что в моем родном Могилеве меня еще в 13 лет в моем же дворе за бело-красно-белый шарф чуть не избили, отпустили только потому, что еще не было 14 лет. Это начало 2010-х. Потом я говорю про 2020-й — сколько людей выходило, как все поменялось. На что мне прилетал вопрос: а почему вы коктейли Молотова не намутили?! Как объяснить человеку, что это была ненасильственная попытка, мы не хотели нарушать закон, а еще у нас очень просто стать «террористом»?
Напоследок Женя все же говорит, что теперь в Украине ему «лишний раз свое гражданство называть не хочется».
— Сейчас мне комфортно здесь, но это с учетом того, что у меня тут есть человек, с которым я связал свою жизнь, — объясняет он. — Мне есть где жить, жена поддерживает, помогает решить вопросы, которые я не мог бы решить сам. Если мы возьмем такого же 24-летнего парня, как я, который приехал сюда один и пытается тут работать, это будет очень неудобно. С корнями, связями, родственниками намного проще. Я не пытался менять работу, но уверен: если сейчас пойду на украинский рынок труда, из-за паспорта будут большие вопросы с оформлением. Банки с белорусами не работают — как переводить деньги, получать зарплату? Со съемом жилья, думаю, тоже могут быть нюансы. Одинокому белорусу, думаю, тут было бы очень сложно.
«Знаёмы сказаў: "Мы разумеем, што тыя, хто з Беларусі, сапраўды супраць вайны, а "за" толькі тыя, хто з "Белорусии"»
Летом 2020-го Елизавета сходила на выборы, а потом сразу уехала. Девушке на тот момент было 23 года, переезд для нее не был спонтанным, как у многих соотечественников случилось позже. Украину она выбрала осознанно, там ей комфортно. К тому же, молодой человек Лизы — украинец, поэтому оставлять его и уезжать за границу из-за боевых действий она не стала:
— Першыя месяцы, калі нас абстрэльвалі з боку Беларусі, здараліся сітуацыі, калі я адчувала нешта падобнае да панічных атак. У свеце здаровага чалавека я як іншаземка павінна была б, напэўна, звярнуцца ў наша консульства ці пасольства і быць абароненай сваёй дзяржавай. А яна ў мяне адпраўляла ракеты. Было вялікае пачуццё злосці і крыўды. Цяпер гэта ўжо падобна на нейкую сумесь сораму, крыўды, болю за тое, што гэта адбываецца. Бо гэтыя абстрэлы ў любы дзень могуць закрануць і мяне. Я не адчуваю ніякай абароны з боку сваёй краіны — толькі, ведаеш, такую абыякавасць. Асабліва гэта адчувалася, калі мы сядзелі ў падвалах пад Кіевам.
Лиза говорит, что за полгода с дискриминацией из-за своего происхождения в Украине не сталкивалась. Но признается: ощущает тревогу, когда нужно предъявить документы.
— У мяне пакуль не было ніводнага непрыемнага кейса, касых поглядаў ці нейкіх дзіўных паводзін у маёй прысутнасці. Але хваляванне ў такіх выпадках ёсць. Я стараюся сабрацца, калі трэба адказаць на нейкія пытанні, знайсці правільныя словы, — говорит она. — Цяпер усюды застаецца шмат блокпастоў, і вось на днях на ўездзе ў Кіеў паліцэйскі прыгледзеўся ў мой ВНЖ, убачыў нацыянальнасць і адразу адправіў нашу машыну на дадатковую праверку дакументаў. Звычайна, усё было ў парадку, але асадак застаўся. Ты гэтак жа, як і ўсё тут, перажываеш гэтую вайну. Калі з тваёй краіны ляцяць ракеты, у цябе няма нейкага дадатковага сховішча, раз ты не ўкраінка, але да цябе стаўленне загадзя перадузятае. Паліцэйскія, з якімі я размаўляла, заўжды былі вельмі ветлівымі. Але факт таго, што да цябе прыглядаюцца, — гэта непрыемна, бо мне сапраўды вельмі балюча з-за ўсяго, што адбываецца.
При этом Лиза понимает, почему со стороны местных сейчас такое внимание: из-за поддержки официальным Минском действий России. Но девушка считает, что самим белорусам очень важно не потерять доверие украинцев. Пока же, по ее опыту, люди в Украине отделяют население и их взгляды от поведение властей.
— Я памятаю, калі ў Беларусі злавілі рабят за дыверсіі на чыгунцы і прастрэлілі аднаму з іх калені. Ва Украіне гэта разляцелася вельмі моцна і шакавала людзей. Яны зразумелі: нават калі беларусы будуць спрабаваць неяк супрацьстаяць, гэта будзе заканчвацца так, — объясняет она. — Я расказвала, што ў нас шмат палітвязняў, якія сядзяць, і будучыня іх пад вялікім пытаннем. Плюс украінцы ўвесь час бачаць, што ў нас ёсць партызаны, якія нешта спрабуюць, а іх на старце душаць. Таму яны перастаюць казаць: «Што ж вы нічога не робіце». Недзе да лета перыяд «белае-чорнае» прайшоў, і да людзей вярнулася рацыянальнае мысленне, ад многіх можна пачуць: «Мы разумеем, што ў вас там робіцца, што ёсць вялікая розніца паміж рускімі і беларусамі».
Я стараюся і далей расказваць пра тое, што адбываецца ў нашай краіне. Нават тым, у кім бачу ваганні на гэты конт — маўляў, беларусы маглі б быць больш цвёрдымі, праявіць сваю пазіцыю і спыніць гэты жах. Спрабую растлумачыць без эмоцый, што сітуацыя ў нас іншая, нагадваю пра падзеі 2020 года. Думаю, гэта дапамагае крыху мяняць стаўленне. Не ведаю, ці да канца яны ўсведамляюць, што ў нас адбываецца, але неяк мне знаёмы сказаў: «Мы разумеем, што тыя, хто з Беларусі, сапраўды супраць вайны, а «за» могуць быць толькі тыя, хто з "Белорусии"».
Девушка, как и многие другие, так же сталкивается с трудностями с картой. Два года жизни и работы в Украине не стали аргументом для разблокировки в банке. Из-за паспорта она не смогла открыть и ИП. Но в вопросах медпомощи, вакцинации, других услуг никакого ущемления не чувствует. Через месяц ей придется идти в миграционную службу, чтобы продлить временный вид на жительство, и каким будет решение сотрудников, она пока не знает:
— Думаю, гэта будзе «вельмі цікава» — рыхтуюся да гэтага моманту. Але ў мяне вялікая ўпэўненасць унутры, што змагу данесці сваю пазіцыю, а я адчуваю сябе тут на сваім месцы. Мае погляды — украінанакіраваныя, я вельмі люблю гэтую краіну і хачу тут жыць далей. Я веру ў людзей і ўпэўнена, што гэты чалавечы фактар, які зараз уплывае на рашэнні даць чалавеку ВНЖ, упусціць у краіну ці не, можа быць вырашаны на маю карысць.
Лизе привычнее в быту говорить на русском, а на работе, в общении с украиноязычными местными она теперь переходит на украинский:
— У Кіеве людзі нармальна рэагуюць на рускую мову. Толькі нядаўна мяне ўпершыню папрасілі перайсці на ўкраінскую з-за пазіцыі, але вельмі ветліва. Калі я папрасіла ўсё ж правесці рабочую гутарку на рускай, таму што пакуль не так добра ведаю мову і часам не хапае слоўнікавага запасу, праблем не ўзнікла.
За два года в Украине Лиза успела почувствовать себя ее частью и закрытые границы с родиной ее не пугают. Ехать туда она не собирается не из-за риска попасть под репрессии, а из-за войны и влияния России:
— І я лічу, што нам, беларусам, важна захаваць твар. Таму што я бачу розніцу, як успрымаюцца рускія, а ў нас усё ж пераважная большасць адэкватна ўспрымае тое, што адбываецца, і супраць гэтага. А ўкраінцы вельмі часта пытаюцца пра стаўленне нашых людзей: «А што там твае кажуць, каго яны падтрымліваюць?»