В Минске 3 ноября осудили лидеров Объединенной гражданской партии. Председателя Николая Козлова приговорили к 2,5 года колонии, Оксане Алексеевой дали полтора года, Антонине Ковалевой — год лишения свободы. Обвиняли их в участии в протестном марше 23 августа 2020 года. Правозащитный центр «Весна» публикует последнее слово политзаключенных в суде.
Николай Козлов: «Задача стоит обязательно посадить в тюрьму»
Политик отметил, что накануне в суде говорил о том, что был в центре Минска в день протестного марша: «Мне было приятно посмотреть на людей, которые собрались неожиданно для меня так массово». Так что приговор его не удивил. Но удивило само расследование дела. До того как прийти в политику, Козлов сам 17 лет работал в уголовном розыске. У него вызвало недоумение, что основными материалами дела были его фотография на протесте, акт троллейбусного парка и расстановки транспорта (фигурантов обвиняли в блокировке дорог и транспорта).
«Дальше идет какая-то странная логика, я бы сказал — нездоровая логика и бесконечный полет фантазии. Я не знаю как объяснить довод, что „Вы дошли в центр города“, „А как вы шли обратно?“. Ну если я живу рядом с центром города, то я вынужден как-то идти, я не могу перелететь или переплыть.
Вот остановлен транспорт. Кем остановлен — здесь адвокат обоснованно задавался вопросом. И обвинение на него не ответило: „Кто останавливал? С какой целью останавливал?“ Если люди пришли уже после остановки, может быть это (отсутствие движения транспорта. — Прим. ред.) дало повод, чтобы избавиться от толкучки и выйти на свободное место, которым являлась в том месте проезжая часть. Ведь это так просто».
Николай Козлов рассказал, что обсуждал такие дела с правоведами, и никто не может юридически объяснить «эту ущербную логику», по которой доказывается умысел на остановку транспорта. Ведь если бы он хотел остановить транспорт, он нашел бы в Минске улицу, на которой транспорт ходил, и остановил был, а не шел на протест туда, где улицы давно перекрыты.
«Но когда задача стоит обязательно посадить в тюрьму, потому что нахождение людей на свободе противоречит какой-то революционной целесообразности, тогда вот появляются подобные дела, за которые стыдно.
Я отсижу, ничего страшного. Все сидят, и я отсижу. И я уверен, что я буду реабилитирован, и я знаю точно, что вот такие дела будут поводом судебного разбирательства. Я считаю, что дело возбуждено незаконно, что я лишен свободы незаконно. В отношении меня совершается преступление. И мне это не нравится, и я надеюсь, что в конце концов, профессиональные качества, человеческие качества возобладают и этому будет положен конец, потому что с этим невозможно мириться».
Козлов обратил внимание на то, что он сам и его коллеги на суде сообщали о пыточных условиях в ИВС и об избиениях на допросах, но это не вызвало вообще никакой реакции у гособвинителя.
«Вот мы негодуем, почему люди вышли на проезжую часть, и совершенно не обращаем внимания, что вокруг творится, — возмутился политик. — Очень сложно говорить о вещах, которые вызывают негодование. Вот моя позиция. Я не знаю, о чем просить суд, потому что я знаю с момента начала суда и с момента возбуждения уголовного дела, я знал, что это закончится лишением свободы. Поэтому на этом я заканчиваю».
Судья приговорила Николая Козлова к двум с половиной годам колонии в условиях общего режима.
Антонина Ковалева: «Мое членство в партии не должно рассматриваться как отягчающее обстоятельство»
Антонина Ковалева отметила, что она признала вину, но суд совершенно не обратил внимания на то, что после требования милиции разойтись она покинула марш и с 14.35 уже там не присутствовала, что подтверждается ее телефонными разговорами, которые есть в материалах дела.
«Далее хотела бы сказать, что у меня сложилось такое впечатление, что мое членство в Объединенной гражданской партии рассматривается как отягчающее обстоятельство. Партия легальная, она совершенно легитимно действует, она зарегистрированная. Тут уже говорилось о праве на свободу мнений и убеждений и есть еще статья Конституции о праве состоять в общественных организациях и политических партиях, и деятельность моя в этой партии была совершенно легальна, легитимна и была направлена на то, чтобы принести пользу обществу.
Я человек, родившийся, учившийся и начавший работать в Советском Союзе. А там так воспитывали, что надо всегда пользу обществу приносить. Я всегда старалась это делать. Я еще в советское время была членом избирательной комиссии. После того как Беларусь стала независимой, я тоже старалась проявлять общественную активность.
И в ОГП я занималась разными проектами, в частности, законопроектом о противодействии домашнему насилию, о равных правах и равных возможностях женщин и мужчин. Мы сотрудничали в том числе с госорганами: МВД, Министерством труда и соцзащиты. Нас приглашали, к нам они приходили на обсуждения. … Наши усилия приносили пользу. … В партии много очень хороших специалистов высокого класса, и они постоянно вносили свои предложения на уровне правительства, и некоторые наши предложения принимались. И мое членство в партии не должно рассматриваться как отягчающее обстоятельство. Хотела принести пользу обществу, а теперь предлагается расценивать это плохо.
Нахождение в тюрьме — это беда для любого человека. Там нашли письма, которые я писала заключенным, и их ответы. Мне хотелось как-то им помочь, как-то поддержать. Я считаю, что меня должно это характеризовать положительно, а не рассматриваться как доказательство моей вины. Теперь, когда я сама попала в эту ситуацию, я понимаю, что людям надо было еще больше помогать, потому что находясь в заключении, ты попадаешь в ситуации, когда ты беспомощен, а в некоторых ты зависишь от произвола человека, он может тебя унизить, и ему ничего не будет. Я не говорю, что так поступают все, но так по крайней мере поступали сотрудники ИВС на Окрестина. Потому что те условия, в которых я там находилась, я могу расценивать только как пытки».
Антонина Ковалева рассказала, что за время заключения у нее обострились хронические болезни, например, артериальная гипертензия. За неделю до ареста у нее был гипертонический криз, но пролечиться так и не удалось. При задержании у нее подскочило давление до 200/120, скорая настаивала на госпитализации, но силовики не разрешили.
«У меня обострился гастрит, а в условиях заключения нет диеты. Вылечить там невозможно. Там можно только запустить свою болезнь, а учитывая мой пенсионный возраст, мне 63 года, я думаю, что если меня поместить в места лишения свободы на достаточно продолжительный срок, то получается, что я заплачу за то, в чем меня обвиняют, годами своей жизни. При этом это уже необратимо.
У меня очень сильно снизилось зрение. У меня, конечно, повышается давление, потому что нет свежего воздуха, а только один час прогулки в день, а в остальное время ты не можешь нормально дышать и получать кислород. У меня ишемическая болезнь сердца. У меня аритмия, то есть нарушение ритма — сердце иногда пропускает удар, начинает как-то неравномерно биться. Я прошу суд учесть обстоятельства и не назначать мне наказание связанное с лишением свободы», — сказала женщина.
Тем не менее суд отправил ее в колонию на год.
Оксана Алексеева: «Прошу не лишать меня свободы, не подвергать мою жизнь опасности»
Оксана Алексеева признала свою вину и извинилась за то, что ее присутствие на протесте, «возможно, косвенно повлияло» на остановку транспорта, что доставило неудобства жителям города.
«В будущем я могу пообещать, даже гарантировать, что я не приму участие в каких-либо акциях, мероприятиях и вообще не сделаю ничего такого, что нарушало бы Уголовный или административный кодексы. Я считаю, что уголовная ответственность за мое участие в этом мероприятии — это ужасно, меня это шокирует, мне трудно об этом говорить».
Она тоже попросила учесть ее состояние здоровья и не отправлять в колонию.
«Что такое пароксизмальная тахикардия в условиях тюрьмы: на Володарского у меня был приступ, и, может быть, мне хотели оказать качественную помощь, но в тех условиях это невозможно. Приступ не может длиться долго, он может быть и полчаса, но каждый раз он ухудшает состояние сердца. В СИЗО приступ длился более двух часов, потому что не сразу вызвали скорую и его невозможно снять в этих условиях.
Я боюсь оказаться в таких условиях, когда мне будет невозможно оказать медицинскую помощь. А такие условия в СИЗО, в дороге и, конечно, в колонии. Я согласна принять любое наказание, но прошу суд не лишать меня свободы, не подвергать мою жизнь опасности. Потому что при пароксизмальной тахикардии моя жизнь реально находится в опасности. Когда я нахожусь дома, я вызываю скорую еще до начала приступа, а в этих условиях это невозможно. Я приношу свои извинения и прошу назначить мне наказание не связанное с лишением свободы. Я обещаю, что больше никогда не нарушу закон», — сказала Алексеева.
Суд дал ей полтора года колонии.