Бывший политзаключенный Левон Халатрян признается, что он в начале 2020 года и он сейчас — это разные люди. Полгода в СИЗО, год «химии» на ферме в деревне Сушки, расставание с женой, переезд в другую страну — неполный список произошедшего с Левоном за последние три года. Сейчас он в Польше и возвращается к своему любимому делу: готовится к открытию бара в центре Варшавы. Блог «Люди» поговорил с Левоном о новых идеях и восстановлении после «химии». Перепечатываем этот материал.
Левон Халатрян, 37 лет. Руководил двумя барами в Минске — «ДК» на улице Толбухина и Ruin Bar в пространстве ОК16. В 2020 году Халатрян стал волонтером штаба Виктора Бабарико. 11 августа его задержали и обвинили в участии в массовых беспорядках. Полгода Левон провел в СИЗО №1 на Володарского. Его осудили 19 февраля 2021 года на два года ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа («химию»). Правозащитники признали Халатряна политзаключенным. Левон полностью отбыл срок и 21 мая 2022 года вышел на свободу.
«Планируем открыться к летнему сезону»
— Расскажите об открытии бара в Варшаве: как пришла эта идея?
— Когда я планировал переезжать, то думал, чем мне заниматься в Польше. Было логично продолжить предыдущий опыт (Левон до заключения руководил двумя минскими барами. — Прим. ред.). Но я понимал, что один не потяну открытие заведения ни финансово, ни по опыту, ни по времени. Искал, с кем бы это можно сделать. Осенью прошлого года узнал, что ребята из минского BackDoor Bar тоже продали свое заведение и переехали в Польшу.
Мы встретились в Варшаве в ноябре, решили, что можем попробовать запустить новый проект вместе. Я еще успел съездить в Минск и вернуться, а в начале декабря мы нашли помещение и начали ремонт.
— Что за концепция бара? Будет ли он похож на минский BackDoor?
— Да, что-то похожее. Возможно, будет меньше упор на спортивные трансляции, как это было в Минске. Тут помещение немного другое. Будем организовывать интересное музыкальное сопровождение, но без фанатизма. А в основном, конечно, — это еда, пиво, другие напитки. Планируется как место, где можно посидеть, пообщаться с друзьями. По меню будет похоже на минское заведение.
— Сложнее ли начать такое дело в Польше, если сравнивать с белорусским опытом?
— Нам здесь было сразу проще, потому что мы купили юрлицо, которое арендовало помещение до нас, там тоже было кафе. Благодаря этому у нас намного меньше согласований, бюрократии. Я думаю, что здесь попроще или почти так же, как в Минске, с оформлением документов в целом.
Но вот с наймом работников и защитой их прав — посложнее. Ощущение того, что законы работают, придают уверенность, что можно вкладывать деньги и время в свое дело.
— Кто будет работать в команде? Белорусы?
— Думаю, преимущественно будем нанимать белорусов и украинцев. Отдаем предпочтение тем, кто знает польский, в какой-то степени английский. Ну и, конечно, будет проще работать с теми, кто знает русский или белорусский.
— Какой вы видите аудиторию бара?
— Возможно, первичной аудиторией будут белорусы. Но улица Chmielna, на которой мы открываем бар, находится в самом центре, очень наполнена людьми, туристами. Поэтому планируем, что посетители будут очень разными. Возможно, будет костяк постоянников, которые в Минске ходили в наши заведения.
— Когда планируете открыть заведение?
— Планировали открыться в апреле, но, как обычно бывает в этом деле, пришлось чуть сместить открытие. Думаю, где-то на месяц позже, к летнему сезону.
«Стук в дверь, когда сразу понятно, что это не соседи»
— Скоро будет год после вашего освобождения с «химии». Как вы сейчас оцениваете тот опыт? Что было самым трудным?
— В целом у всех людей разная адаптивность, способность переносить тяготы. Моя «химия» с направлением в исправительное учреждение открытого типа лучше, чем быть в лагерях, но хуже, чем «домашняя химия». Хотя и на домашней могут очень задергать…
На моей «химии» было физически сложно работать. Кормление быков, чистка коровников и прочее — тяжелый физический труд, иногда травмоопасный. Кроме того, сложно переживал разлуку с сыном, параллельно развивались семейные проблемы, которые добавляли много стресса. Когда ты вдали, не понимаешь, как все пережить в голове. Политзаключенным нельзя было даже выезжать на выходные.
— Как прошло первое время после освобождения?
— Было сложно, если честно. Я не мог найти себе место. Что мне делать? Куда идти? Где работать? Ничего не понятно. Чтобы как-то это преодолеть, я несколько раз выезжал в Польшу, Грузию, Армению, Литву. Пытался присмотреться к идее переезда. Но все не мог нащупать, чем заниматься за границей.
У меня не было работы, а перспективы в Беларуси были нерадужные. В целом в Беларуси сложно сейчас чем-то заниматься в моей сфере, организации ивентов или общепите. А тем более зная, какое внимание к тем, кто отсидел по политическим статьям.
— Вы ощущали это внимание? Были ли опасения повторного задержания?
— Сначала меня особо не трогали. Должен был только приходить раз в три месяца в РУВД к инспектору, это такой профилактический учет. Довольно вежливо все было, никаких вопросов не возникало. Но через три месяца мне поменяли инспектора, он уже был пожестче. Однажды он сказал прийти подписать бумагу в связи с какими-то изменениями в законодательстве. Вроде формальность, но после этого в РУВД стали вызывать каждые две недели.
Нужно было приходить туда на «лекции», но по факту приходишь расписаться за профилактическую беседу. Один раз наведались ко мне домой. То есть начались уже такие проверки. Сижу дома, пятница, вечер, стук в дверь. Такой стук настойчивый, когда сразу понятно, что это не соседи или друзья. В дверях стоял омоновец и мой инспектор. Я открываю им с большими глазами, просто в шоке.
— После этого вы начали задумываться о переезде?
— Да, я понял, что они начинают уже жестче закручивать гайки. В конце прошлого года я пришел в РУВД и сказал, что хочу съездить на месяц за границу, написал заявление, показал билет. Через месяц вернулся, пробыл в Минске еще месяц. В следующий раз, когда выезжал, уже решил не заходить к ним. В итоге мне на границе сказали, что у меня ограничение на выезд.
— Как вам в итоге удалось выехать?
— Я вернулся в Минск, сходил в РУВД, и человек, с которым я пообщался, снял ограничение на выезд. Сработал какой-то человеческий фактор, было доброжелательное отношение. Через пару дней я проверил себя в базе невыездных, меня действительно оттуда убрали. И я выехал в Варшаву. Здесь я живу уже два месяца.
Другой человек, тоже бывший политзаключенный, писал мне потом, что его не выпустили в такой же ситуации и не разрешили снять запрет на выезд. В ноябре всех, кто на профучете, внесли в базу ограничения на выезд.
«Очень скучаю по сыну»
— Как проходит адаптация к жизни в эмиграции?
— В целом стал чувствовать себя лучше. До этого было реально плохо: ни занятия, ни работы, ни перспектив. Плюс постоянная тревожность в Беларуси из-за того, что к тебе могут прийти. Кроме того, мы разошлись с женой — это тоже огромный кусок стресса. Я бы не сказал, что у меня была прям депрессия, но постоянное стрессовое состояние присутствовало.
— Почему решили разойтись с женой?
— Ничего политического. Скорее, у нас просто разошлись пути.
— Многие помнят трогательное видео, где вас после «химии» встречает сын Микаэль. Он сейчас с вами или в Беларуси?
— Сын сейчас в Беларуси с мамой. Пока что не приезжает, два месяца мы не виделись. Если честно, непонятно, как с этим быть. Моя жена не очень хочет уезжать из Минска, и это нормально — не хотеть уезжать из своего дома.
Планируем, что они приедут в гости и я увижусь с сыном. Сейчас общаемся по телефону. Я, конечно, очень по нему скучаю. Пока не знаю, как решить эту проблему. Это единственное, чего мне тут сильно не хватает. Кроме еще родителей и некоторых друзей.
— Вы говорили, что много куда ездили за последний год, но почему все-таки выбрали Варшаву для переезда?
— В Варшаве больше всего друзей, знакомых и в принципе белорусов. Кроме того, это большой город — то, что я люблю. В этот раз, когда я приехал, уже иначе воспринимался город. С большего знаешь все тут, есть сим-карта, проездные. Было не так волнительно уезжать, не в никуда. Такие мои предварительные «наезды» были способом смягчить адаптацию и стресс от переезда.
«Тогда казалось, будто существует определенный договор с властью»
— Такое впечатление, что ваша жизнь за эти три года кардинально изменилась. Как вы это ощущаете?
— Левон в начале 2020 и в 2023 году — это разные люди. Но я думаю, что это произошло со многими белорусами. На многих свалились испытания, переезды, война в Украине. Все как-то ускорились в плане психологического развития.
Из положительных моментов я могу сказать, что все эти события, произошедшие со мной, дали толчок, чтобы я менялся. В целом я оцениваю сейчас, что у меня все хорошо сложилось. Я рад тому, что я в Варшаве, вокруг много людей, которые могут поддержать.
В 2019–2020-м казалось, что мы в каких-то парниковых условиях. Сидели и думали, что все будет так постоянно, будто существует определенный договор с властью. Сейчас слетели розовые очки. И я рад этому, не очень хочется быть таким дурачком.
Все события, которые происходят, если они не прям трагичные, я воспринимаю как возможность чувствовать вкус жизни. Опа, оказывается, и вот так можно жить. Самому думать, решать, а не плыть по течению. Кажется, что раньше я жил именно так.
— Что вам помогает справиться с трудностями?
— Думаю, важно тут затронуть тему ментального здоровья. Когда я вышел после «химии», я обратился в инициативу, где мне помогли найти врача-психотерапевта. Это важная часть моей реабилитации. Мне действительно помогало и становилось легче.
Но потом появился еще план переехать в другую страну, это дополнительный стресс и опасения, что в таком депрессивном состоянии я не смогу нормально работать. В конце декабря мне прописали легкие антидепрессанты. Честно говоря, не все люди вокруг относятся к этому без предубеждений… Но я могу сказать, что мне стало легче. Я считаю, что в некоторых ситуациях важно обратиться за помощью.
— Видела в ваших соцсетях, что вы еще плетете из бисера. Как пришло это занятие?
— Да, я плету чокеры из бисера. Не продаю, но просто дарю друзьям. Бисер меня спасает от тягостных мыслей, потому что это очень медитативная и красивая штука. Мы как-то с друзьями шутили: если бы я вернулся к себе в 2020 году и сказал, мол, в течение трех лет произойдет все это и в итоге я буду рассказывать, что плету из бисера, то тот Левон бы точно не поверил.
Читайте также
