В августе в исправительном учреждении открытого типа № 46 в Могилевской области по «политическим» статьям находилось десять человек. Когда туда пришло письмо с предложением написать прошение о помиловании, почти все заключенные отнеслись к нему скептически. На сообщение ответил только Сергей Маланчук. Кроме своей фамилии он вписал еще четырех ребят, с которыми хорошо общался. В итоге к 17 сентября три человека из этого списка вернулись домой. Среди них брестчанин Евгений Пошелюк. Про этот необычный случай он рассказал блогу «Отражение».
По помилованию Евгений вышел 16 сентября. Точнее не так: ему заменили «химию» на «домашнюю химию». Молодой человек продолжает отбывать два года, к которым его приговорил суд, но уже в родных стенах.
— После возвращения домой мне нужно было сразу же найти работу по трудовому договору, — рассказывает Евгений, который уже успел устроиться инженером по материально-техническому снабжению в частную фирму. — У меня по-прежнему немало ограничений: после работы, например, я должен находиться дома, в выходные мне нельзя пойти в гости даже к близким родственникам, а еще в любое время дня и ночи меня могут приехать, проверить. Это немного напрягает, но все равно лучше, чем там.
«Там» Евгений оказался по статье 391 УК РБ — в одном из телеграм-каналов молодой человек оставил оскорбительный комментарий в адрес судьи. Отбывать наказание брестчанин начал в июле. Работал на ферме. Сразу со всеми чистил коровники. Потом, так как он инженер-строитель и неплохо разбирается в своем деле, ему поручили отремонтировать в хозяйстве раздевалку и душевую. С заданием он справился.
«Вспоминали слова волонтеров: „Если появится шанс выйти, используйте его“»
Первое письмо от Воскресенского с предложением написать прошение о помиловании, вспоминает Евгений, в их исправительное учреждение пришло где-то в начале августа. Почти все адресаты, говорит, инициативу восприняли скептически.
— На тот момент у нас было десять политических. Я хорошо общался с четырьмя. Один из них — Сергей Маланчук, единственный, кто сразу же ухватился за идею с прошением, — описывает происходящее собеседник. — В компании мы стали обсуждать: стоит ли писать, вспоминали слова волонтеров, которые говорили: «Если появится шанс выйти, используйте его». Но в итоге никто, кроме Сергея, никаких действий не предпринял.
Маланчук рискнул. Причем, кроме своей фамилии, в ответе Воскресенскому указал еще четверых ребят из их компании. Их, вспоминает собеседник, он об этом не предупредил, поэтому, когда спустя время среди корреспонденции Евгений письмо, где говорилось, что он внесен в список кандидатов на помилование, приятно удивился.
— Незадолго до этого у меня был день рождения. Я знал, многие собирались меня поздравить, но письма мне не отдавали. Я стал ругаться с сотрудниками, в итоге мне вручили большую пачку конвертов, — рассказывает собеседник. — Сергей, видимо, заметил, как я иду с этой стопкой и предположил, что в ней может быть и письмо от команды Воскресенского. Тогда-то он мне все и рассказал.
Такой сюрприз ко дню рождения Евгения обрадовал. Затем появилась еще одна хорошая новость: среди кандидатов на помилование оказались все из их компании. Администрация исправительного учреждения, говорит брестчанин, стала собирать на мужчин документы. От заключенных требовалось подготовить ходатайство на имя Александра Лукашенко. Его, вспоминает собеседник, они все написали по образцу. Образец придумали сами.
— В нем я, как и другие ребята, указал, за что меня судили, и в конце отметил: в содеянном раскаиваюсь и обязуюсь больше не нарушать закон, — вспоминает Евгений и говорит, что считает прошение о помиловании единственным способом оказаться на воле раньше. — Сидеть два года — это слишком много. К тому же, у меня не ладились отношения с соседями по комнате. Они старались навязывать тюремные уклады, а я этого не хотел. Да и со здоровьем начались проблемы. Я заработал грыжу.
«Думаю, он был рад за нас, хоть и сам, конечно же, очень хотел домой»
В список кандидатов на помилование, вспоминает Евгений, попало сто человек. Когда появилась информация, что на свободе из них окажется только 13, брестчанин расстроился. Подумал: это точно не про него.
— 16 сентября я выбирал рабочую одежду на зиму — и тут звонок от начальника участка. Он сказал, что я и еще пару человек из нашего учреждения едем домой. Кого-то отпускают, а у кого-то будет замена режима, — довольно сдержанно вспоминает этот момент собеседник, тогда, отмечает, тоже сильно не радовался. — Переживал, что замена режима — это у меня.
Точная информация была лишь у администрации. Евгений направился туда. На выходе с фермы он встретил Евгения Корольчука — второго из их компании, кто попал под помилование. Третьим стал минчанин Игорь Быковских. Корольчук и Быковских ехали домой свободными людьми, Пошелюк, как и предполагал, с заменой режима.
На сборы мужчинам дали всего два часа. Увидеться с Сергеем они не успели.
— Мы с Женей позвонили ему с вокзала. Сказали: «Спасибо», — говорит собеседник. — Думаю, он был рад за нас, хоть и сам, конечно же, очень хотел домой.
— В администрации вам как-то объяснили, почему выбрали именно вас?
— Нет, думаю, это больше удача, чем какая-то объяснимая ситуация, — рассуждает брестчанин. — Когда мы поинтересовались у одно из милиционеров, почему двое наших все-таки не попали в список, он сказал: у одного из них в эти дни был еще один суд — дело об оскорблении сотрудника. Ему добавили срок. А по Сергею… якобы на процессе он не признал вину. Возможно, это и стало причиной.
— А почему у вас замена режима?
— Догадываюсь, но не хочу об этом говорить, — коротко отвечает собеседник и говорит, что к «уголовке» он ранее не привлекался.
— На прошлой неделе в телеграм-канале Воскресенского опубликовали благодарность Александру Лукашенко и Комиссии по помилованию от тех, кто к 17 сентября вышел по помилованию. Вы, Евгений и Игорь его не подписали, почему?
— Ко мне с этим вопросом не обращались. Честно, я не хочу ничего подписывать, я просто хочу забыть эту историю как страшный сон.
— Как прошла ваша первая ночь дома?
— Я был у брата, приехали родители. Мы немного поговорили, и я пошел спать. От дороги и мыслей я очень устал, — вспоминает Евгений. — Я нисколько не сожалею, что написал это письмо (на помилование. — Прим. «Отражение»). Мои взгляды на жизнь от этого не изменились, но я рад, что теперь могу двигаться дальше. В планах — учиться. Единственное — обидно, что Сергей, благодаря которому мы оказались дома, все еще не на свободе.
