На днях в Сети появилась сообщения, что после освобождения из изолятора на Окрестина минчанка попала в больницу и умерла. Родные женщины уточнили: в свидетельстве о смерти данных о COVID-19 нет. Но то, что люди в изоляторах болеют коронавирусом, обсуждалось не раз. О том, как за решеткой переносят COVID-19, рассказали те, кто недавно освободился.
«Когда находишься в таких условиях, сложно представить, кто может оказаться переносчиком»
Любовь задержали в начале августа. За решеткой она провела 15 суток: была в Минске на Окрестина и в Барановичах. В день освобождения, вспоминает, она сразу же пошла в поликлинику. Врач назначил ПЦР-тест. Результат, рассказывает, был положительным.
— Болезнь я перенесла нормально: какое-то время держалась температура 37,5 и кружилась голова, — отписывает свое состояние Любовь. — Страшнее другое: я заразила маму, которой 63. Десять дней она провела в больнице. Поражение легких было 50 процентов, но сейчас она дома. Все хорошо.
По словам Любови, камеры, в которых она сидела, были переполнены. В ЦИП, например, в четырехместном помещении собрали 16 человек. Соседки кашляли.
— Когда находишься в таких условиях, сложно представить, кто может оказаться переносчиком. Меняются камеры, приходят новые люди. Плюс к нам постоянно подкидывали бомжей и пьющих, — рассуждает Катерина, которая в середине августа попала за решетку на 30 суток. Уже на свободе два экспресс-теста показали у нее COVID-19. — У нас, например, все изначально показались мне здоровыми. Правда, через пару дней сна на голом холодном полу (постели и матрасов им не выдавали. — Прим. ред.), и отсутствия вентиляции у девочек начинали кружиться головы, появлялся кашель, насморк, у многих была температура. Затем исчезали запахи и вкусы.
Катерина точно не помнит, на какой день почувствовала слабость. Переболеть проще, полагает, ей помогла прививка "Спутник V". Из ярко выраженных проблем со здоровьем у нее, вспоминает, был сильный кашель и пропадал голос.
— Непривитые же переносили все в разы хуже. Особенно пенсионерки, — отмечает Катерина.
У Любови прививки тоже не было. Проблемы со здоровьем она почувствовала на четвертый день после задержания. Говорит, поднялась невысокая температура. Медик выдала парацетамол, но женщина его не пила: «Зачем? Я даже по ощущениям понимала, сбивать там пока еще нечего».
— А температуру вам измеряли?
— А какой смысл? Сокамернице, у которой была температура 38, давали тот же парацетамол, — эмоционально отвечает собеседница.
— У фельдшера в ЦИП электронный термометр. У нас иногда температуру проверяли у всей камеры — и у всех показывало 36,6. Сомневаюсь, что градусник работал, — это уже говорит Марина. На 15 суток она «заехала» на Окрестина в конце июля. — Мне стало плохо дней через 5−6 после задержания, тело ломило, кружилась голова, я чуть не потеряла сознание. Из лекарств фельдшер давала только парацетамол. Кто-то с боем умудрялся выбивать у нее антибиотик. На просьбу дать что-нибудь от кашля, она отвечала: «Девочки, таблеток нет».
— А родные вам не передавали лекарства?
— Они не знали, что я болею, — рассказала Марина.
Катерина говорит, что «таблетки — единственное, что приносили из передач».
— Большого выбора таблеток у медика нам нет. В основном всем, у кого недомогание, давали парацетамол. Температурящим могли выдать антибиотик, — делится наблюдениями Катерина. — Так мы получили обезболивающие, «ледяшки» и спрей для горла. Потому что я, например, вообще глотать не могла.
«Повели в прогулочный дворик. Сказали, что это наказание за то, что я лежала»
Послаблений режима для тех, кто болеет, отмечают собеседницы, они не наблюдали. Лежать днем в камере нельзя. Но и сидеть, когда чувствуешь себя плохо, говорит Катерина, сложно. «Чтобы сотрудники ЦИП не заметили, болеющие пенсионерки из нашей камеры ложились под нары», — вспоминает девушка.
Любовь говорит, что они сама на второй день болезни легла на нары в открытую.
— Охранник тут же спросил, обращалась ли я к фельдшеру, я ответила: «Ваш медик мне не помогает». Он ушел разбираться и в тот день больше меня не трогал, — описывает происходящее Любовь. — На завтра после утренней проверки меня куда-то повели. Думала, к врачу. Оказалось, в прогулочный дворик. Сказали, что это наказание за то, что я лежала. Я пробыла там пару часов. Немного замерзла, но от свежего воздуха мне полегчало. Пропал насморк, кашель стал не таким сильным. В следующий раз я почувствовала себя плохо через пять дней, сразу после этапа в Барановичи. Тогда же у меня пропали запахи и вкусы. К счастью, у девочек там были лекарства из передач, так что я занималась самолечением и пила много воды.
— Были у вас в камере люди, которых из изолятора забирали в больницу?
— У нас была женщина, которой мы предлагали вызвать скорую, но она отказывалась. Говорила, не хочет потом досиживать и лучше сейчас потерпит, — отвечает Любовь. — И я ее понимаю. В такие моменты действительно хочется взять волю в кулак и просто досидеть.
«Парацетамол приходилось чуть ли не с боем выбивать»
В мужских камерах тоже «перенаселение», рассказывает Алексей, который попал на 15 суток в конце августа. В ЦИП в четырехместное помещение, говорит, он зашел 20-м. Когда задержали, шутит, «был свеж и полон сил», но уже через день почувствовал температуру. Прошли еще сутки — и исчезли запахи и вкусы.
— Другие тоже кашляли. Таблетки по первому требованию нам не давали, парацетамол приходилось чуть ли не с боем выбивать, — не скрывает эмоций мужчина и говорит, что проверить температуру фельдшера даже не просил. — А смысл?
На предположение, что у него, вероятно, COVID-19, другие мужчины, вспоминает, реагировали спокойно, они говорили, уже переболели.
— А медику вы рассказывали про возможный коронавирус?
— Ребята посоветовали: «Даже не заикайся». Пояснили, что у них один «тест», — описывает происходящее собеседник. — После утренней проверки, рассказывали, того, кто жалуется на коронавирус, просят заходить в камеру последним. Когда он идет, его окликают и тут же подсовывают нашатырь. От резкого запаха человек одергивается, значит, считается, что он в порядке.
Максим (имя изменено), которого задержали в конце сентября, о подобном не слышал. Его, рассказывает, в ЦИП проверяли иначе.
— Каждый день во время утренних проверок к нам в камеру с охранником заходила фельдшер и без проблем выдавала лекарства, — рассказывает Максим. — Когда я сказал, что у меня пропало обоняние, меня позвали в отдельный кабинет. Фельдшер окунула в нашатырь два кусочка ваты, сказала, засунуть в нос и вдохнуть. У меня прослезились глаза. Медик сделала вывод, что я здоров. Вот только слезы у меня потекли не от того, что я почувствовал запах, а от того, что я, как оказалось, получил ожог слизистой.
Максим, к слову, предполагает, что COVID-19 (его после освобождения подтвердил и ПЦР) подхватил не в ИВС, а на работе. Однако, оговаривается, он привит и, возможно, если бы сильно не промерз, оказавшись в первый день за решеткой, организм справился бы. Алексей же тест не делал. Говорит, он из тех, кто лишний раз старается с врачами не встречаться.
— К моменту выхода мне было значительно лучше, — описывает он свое состояние и признается, что продержаться за решеткой ему помогли две вещи. — Помогли парацетамол и желание не сдохнуть в этом месте.
