Белорусы, переехавшие в Польшу, ждали третьего желанного ребенка, но на шестом месяце УЗИ показало, что плод нежизнеспособен из-за множества патологий. Аборты даже в таком случае в Польше запрещены, и пара стала искать варианты за рубежом. При этом в Беларусь женщина вернуться не могла из-за угрозы репрессий. Историю рассказал телеграм-канал DzikPic.
«Ребенок не выживет, а продолжать вынашивать для меня опасно»
— Я была уверена, что все будет хорошо: я дважды рожала, в 12 недель прошла плановое УЗИ и генетический тест (я старше 36 лет, поэтому меня отправили к генетику) — все хорошо, без патологий.
Следующее УЗИ было назначено на сроке 22 недели. Муж в этот день как раз собирался ехать в Беларусь. Предполагалось, что я пойду в клинику одна, но в последний момент прием перенесли, и мы успели вместе.
Принимал другой врач, и на УЗИ он увидел множество патологий — внешних и внутренних. Неправильное развитие мозга, проблемы с глазами, нет носа, на одной ручке не разжат кулачок, одна ножка перестала развиваться. Плюс проблемы с внутренними органами: сердце смещено вправо, рак в почках и что-то с желудком.
Врач тут же направил меня в Лодзь, в центр материнского здоровья. Там сделали повторное УЗИ — все оказалось даже хуже. Мне сказали, что ребенок не выживет: умрет либо в утробе, либо при рождении.
Я спрашивала, что мне делать. Врачи отвечали: конечно, надо срочно делать аборт, но мы не имеем права даже говорить с вами об этом. Да, в Европе можно избавиться от плода на сроке и больше 26 недель, но никаких ссылок мы вам не дадим. При этом они подтверждали, что продолжать вынашивать для меня опасно: даже если ребенок умрет в утробе, мне все равно не сделают аборт быстро.
«Мне предложили ехать на аборт в Бельгию или Францию»
— Что делать? Поехать в Беларусь я не могу: я под международной защитой. Мне подсказали контакт чешской клиники: я туда дозвонилась — они готовы были меня принять, но только через две недели. К этому времени было бы уже 23 недели, а на таком сроке в Чехии уже не делают аборт: считается, что это уже не плод, а ребенок.
Тогда я стала общаться с разными международными организациями, которые помогают женщинам в Польше. Все они в итоге перенаправляли меня на один сайт, где помогают в организации аборта за рубежом. Они запросили у меня медицинские документы и предложили варианты в Бельгии и Франции, причем по медпоказаниям там могли сделать аборт и после 26 недель. Более того, по европейской карте медстрахования, которую может оформить каждый, кто имеет страховку NFZ (государственная система медстрахования в Польше. — Прим. ред.), мне должны были покрыть расходы на поездку и медобслуживание. От меня требовалось только 150 евро.
Еще для такой поездки нужно было дождаться результатов амниоцентеза — анализа околоплодных вод, который определит причину патологии (генетика или внешнее воздействие). На это требовалось время. Перед пункцией врачи в Лодзи пять дней лечили меня от инфекции в моче, потом еще две недели нужно было ждать заключения.
В результате я воспользовалась помощью знакомого гинеколога из Беларуси, который связался с чешским коллегой, объяснил ситуацию и согласовал мой прием в клинике в Остраве.
Сразу после пункции нужно было пару дней полежать в клинике, но я написала заявление с просьбой выписать меня под мою ответственность. Врач согласилась: она понимала, что мне грозит опасность. На другой день мы с мужем были в Остраве.
«Это была не операция, а роды продолжительностью полтора суток»
— В чешской больнице мы провели два дня. Муж забронировал отель для себя, но ему разрешили поселиться в моей палате за отдельную плату (счет еще не прислали). Еще 100 евро мы заплатили за перевод выписки из лодзинской больницы на чешский. Сами медуслуги, кстати, обошлись не очень дорого — около 10 000 крон (420 евро).
Это была не операция, а роды. Каждые три часа они закладывали во влагалище таблетку, чтобы вызвать схватки. Это продолжалось сутки, мы были в палате с мужем вдвоем, в любое время кнопкой можно было вызвать врача.
Отношение было очень хорошее: меня держали за руку, гладили, успокаивали как могли. Лишний раз не трогали, не вмешивались. Пока я сама не нажимала кнопку, никто не приходил.
Когда стало невыносимо, муж позвонил, и меня отвезли в родовую. Муж все время был рядом. Было очень больно, мне вкололи три укола эпидуральной анестезии.
Перед родами акушерка с гинекологом спросили, хочу ли я видеть ребенка. В тот момент я сказала нет, и они просто прикрыли мне колени. Потом мы с мужем 10 раз передумали: надо увидеть его и попрощаться. Но было уже поздно.
Ребенок родился весом 450 граммов. Меня оставили полежать два часа, потом помыли, покормили и отвезли в палату. В итоге на роды ушло полтора суток.
«Мне дали поминальный листок: на одной стороне — пол, вес и время рождения ребенка, на втором — чернильные отпечатки ладошек»
— Все это время у меня не было ясного понимания, что происходит. Но, когда медсестра закатила меня в палату, она дала мне конверт, а в нем — деревянное сердечко и поминальный лист: пол ребенка, вес, когда родился. Это не свидетельство о смерти, а именно поминальный листок. На втором листе — чернильные отпечатки ладошек.
Только тогда, спустя три часа, пришло понимание потери.
А еще мы увидели, что на листе отпечатки двух ручек: они что, были нормальные? Вот тут у меня началась истерика. Только через три дня мы обнаружили, что это были два отпечатка одной руки, левой.
Пришла врач, она хотела поговорить, но увидела мою истерику и вышла. Потом ее смена закончилась, и мы больше ее не видели.
Приходили медсестры, что-то вкололи, спрашивали, что мне надо. Каждая обращалась очень ласково и участливо — будто они все психологи. У меня есть травма потери, но хотя бы нет травмы плохого отношения медперсонала.
Еще перед первой таблеткой врач предупредила: ребенок может родиться живым, тогда мы можем сделать прокол через живот прямо в сердце, чтобы он не мучился. Я дала согласие, но этого делать не пришлось.
«В чешской клинике проверяли мой ВНЖ»
— К польскому гинекологу я попала только через месяц после родов. Знакомый врач советовал не переживать из-за этого и оказался прав: гинеколог отнеслась ко мне очень участливо, сказала, что раньше в таких случаях можно было даже получить больничный на полгода. Еще она спросила, куда я ездила, и просила контакты, чтобы направлять своих пациентов. Мою карту беременности, кстати, забрали в чешской клинике.
Если бы не знакомый гинеколог и чешская клиника, я бы поехала в Бельгию. Хорошо, что у меня есть ВНЖ: без него был бы тупик. Даже если бы я пересекла границу нелегально, меня нигде бы не приняли. В чешской клинике проверяли мой ВНЖ.
Уже после родов я узнала результаты амниоцентеза: он показал отсутствие грубых хромосомных аномалий. То есть пороки развития не были предопределены генетически, это какие-то спонтанные поломки на этапе закладки органов. Для нас это хорошая новость: значит, мы можем пробовать еще.