Помните модель «Москвича» под серийным номером «426»? Нет? Спросите у папы. Тоже не слышал? Тогда у дедушки. Уж он точно должен знать. Все-таки самый известный универсал эпохи застоя. Стильный, модный, молодежный, да еще и доступный (в теории). Это о «Волге» можно было только мечтать, а «Москвич» всегда был хоть и ведром с гайками, но своим, родным. Вместительный и удобный, «Москвич» идеально вписывался в максиму о том, что гражданин СССР имел право не только на труд, но и на отдых. С таким транспортом можно было отправиться куда угодно: и в лес по грибы, и к теще на дачу, и в Прибалтику на море, и в горы на Кавказ. Автомобиль-мечта, дизайн которого придумал скромный брестский скульптор Ефим Мастбаум. Рассказываем историю белоруса, который подарил СССР модный универсал и «футуристический» фургон.
Проект «Предки» — это цикл статей о людях, тесно связанных с Беларусью. Его герои — уроженцы «клочка земли», чьи имена в свое время гремели на весь мир — и не всегда в хорошем смысле слова. От невероятных ученых и предпринимателей, до гангстеров и основателей современного Голливуда. О них знают и помнят далеко за пределами Беларуси, а мы хотим, чтобы и на Родине их не забывали. Истории «Предков» вдохновляют, удивляют, шокируют. Но неизменно вызывают интерес.
Ефим Исаакович Мастбаум личность широко известная, но в очень узких кругах. Его имя на слуху у скульпторов (но далеко не у всех), его знают любители советской ретро-техники (но очень немногие), о нем вспоминают на его малой родине в Бресте (но крайне редко). Статьи о Мастбауме не найти на Википедии. О моделях «Москвича», над дизайном которых он трудился, есть публикации, а о самом скульпторе — нет даже упоминаний. Все подробные на наш биографические очерки о Ефиме Исааковиче появились благодаря его дочери Ителле, которой удалось собрать фрагменты жизни отца в одну историю.
«Сейчас я понимаю, как мало знаю о нем, как мало его расспрашивала, — писала Ителла Мастбаум о своем отце в журнале „Заметки по еврейской истории“. — Сейчас, когда спросить уже некого… Сохранилось немного оригиналов и фотографий его работ. В каждой работе — он, ее создатель, со своим миром радостей и переживаний, успехов и неудач, и этот мир неповторим».
Хаим бен Бецалель Мастбаум родился в 1903 в Брест-Литовске, который в то время был частью Российской империи. Мать будущего автомобильного дизайнера Эстер Абрамовна делала на заказ парики. Отец Бецалель бен Мееер был ткачом, как и его отец, и отец его отца. Ефим должен был пойти по их стопам, но судьба распорядилась иначе.
Детство юного скульптора выпало на Первую мировую войну. В 1915 году войска Российской империи по напором наступающих кайзеровцев ушли из Бреста и крепости вглубь страны, а город разрушили практически до основания, чтобы ничего важного не досталось врагу. Местное население в сжатые сроки выселяли в восточные области. Эвакуация проходила в жутких условиях, все дороги были забиты повозками. По воспоминаниям беженцев, возов было столько, что «не было видно ни их начала, ни конца».
«Вся железная дорога была загружена поездами, — вспоминал военный фельдшер Брест-Литовского военного госпиталя № 10 Иван Мелентович. — Наш поезд был последним, шел, можно сказать, пешком, часто часами стоял на дороге. Все дороги и территория, сколько могли видеть глаза, были сплошь загружены изгнанными из своих жилищ беженцами из Польши, Беларуси с подводами, коровами, гружеными велосипедами, ручными тележками, все живое было нагружено тяжелыми предметами. Это был настоящий ад при жизни».
Семья Мастбаумов добралась до Гомеля, где жил их богатый родственник. Они рассчитывали остаться у него на некоторое время.
«Но он распорядился не подпускать их близко к дому и спустил собак, — вспоминала дочь Ефима Мастбаума Ителла. — Тогда еврейская община устроила семью Мастбаум вместе с еще несколькими семьями в женском отделении синагоги. Вскоре глава семьи и старшая сестра нашли работу и смогли снять жилье».
Талант к искусству у Ефима проснулся еще в начальной еврейской школе. Учителя высоко оценивали способности юного ученика и советовали не бросать увлечение. Изобразительное искусство занятие благородное, но бесполезное в быту, подумали родители и отдали сына в школу швейников. Ефим закончил учебное заведение в 1923 году и решил продолжить обучение в педагогическом училище в Минске.
Учебу талантливый студент совмещал со скульптурой, которая так и оставалась для него не более, чем хобби. Ефим видел себя художником и творцом, что раздражало его отца.
«Хаим занимается „мит цацелах“ (ерундой), — часто говорил Бецалель бен Мееер, — лучше бы стал портным».
Ефим не обращал внимания на причитания родителей и в 1926 году уехал в Киев. Здесь он поступил в школу искусств сразу на два отделения: скульптуры и графики в классы Марка Эпштейна. Занятия были организованы Культур-лигой — объединением еврейских художников, писателей, режиссеров и издателей. Именитый график Эпштейн хвалил молодого ученика и вскоре сделал его своим ассистентом.
Учеба в Киеве помогла брестчанину определиться со своей будущей профессией. Ефим решил связать свою жизнь с искусством. В начале 30-х Эпштейна подвергли жесткой критике, обвиняли в «еврейском национализме». Киевскую школу искусств, которой он руководил, закрыли, а все учреждения Культур-лиги ликвидировали. Наставник и его ассистент вынуждено попрощались с Киевом и переехали в Москву.
До начала войны Ефим работал в Москве скульптором по договорам с госучреждениями. Вместе с Эпштейном они участвовали в создании малых архитектурных форм для столицы и других городов Союза.
В Москве Ефим женился. Молодая семья до войны жила в восьмиметровой узкой комнате в доме на Арбате. Там же располагалась и мастерская скульптора.
«Он серьезно занимался скульптурой, несмотря на низкий заработок. Халтуры избегал. Жена, Перчиковская Шейне Либэ, моя мама, поддерживала его во всем», — рассказывала Ителла.
В 1941 году Ефима призвали в армию, но на передовую он не попал из-за дефекта слуха после перенесенного в детстве тифа. Семью отправили на «трудовой фронт» в Свердловск. Скульптора поставили за фрезеровочный станок на заводе, его жене доверили кассу в магазине, а единственную дочь определили в интернат.
«Из этого периода я помню голод, холод и преследования со стороны местных детей», — вспоминала Ителла.
После войны семья вернулась в Москву. Их комнатка на Арбате была занята другими жильцами. Скульпторы и раньше не сказать, чтобы пользовались бешеным спросом, а сейчас и вовсе стали не нужны. Друзья из культурной сферы оказались в таком же положении и помочь ничем не могли. Семья скиталась по родственникам.
Ефим от безнадеги зарабатывал всем, чем мог: шил одежду, мастерил обувь. По воспоминаниям Ителлы, это были «трудные и голодные» годы. Вскоре ее мама заболела, а перед папой встал выбор: заниматься дальше любимым делом, которое не приносило денег, либо пойти на завод. Ефим нашел компромиссный вариант.
В 1947 году Ефим Мастбаум устраивается на завод имени Коммунистического Интернационала Молодежи (КИМ), который позже переименовали в Московский завод малолитражных автомобилей (МЗМА). От работы ему выделили 10-метровую комнату на окраине Москвы и просторную мастерскую.
Ефиму доверили заниматься относительно новым для советских автостроителей направлением — разработкой и макетированием концептов будущих автомобилей. Сейчас его должность называлась бы «дизайнер», а тогда в трудовой книжке было записано «художник-конструктор».
Когда Ефим Мастбаум пришел на завод, там трудились над модернизацией первого «Москвича». Сначала в конструкторском бюро готовили эскизы, затем Ефим Иосифович с подчиненными делали деревянный каркас и лепили из пластилина и гипса внешний облик автомобиля. Первый заводской образец модернизированного «Москвича» стал копией того макета, который изготовил Ефим Исаакович. Однако этот автомобиль так и не вышел в серийное производство. В 1950 году работа над «Москвичом» 401−423 была приостановлена, так как профильное министерство не принято окончательное решение о его выпуске. Не последнюю роль в этом сыграли государственные испытания «Москвича», которые прошли годом ранее.
«Испытания позволили сделать однозначный вывод. Существующий кузов «Москвича» по комфорту, защищенности пассажиров от пыли и осадков катастрофически проигрывает Победе. Изменение крыльев, капота и багажника ничего не даст, ведь у перспективного «Москвича» 401−423 салон остается без изменения по сравнению с серийным кузовом 420. Андронов (конструктор — Прим. Zerkalo.io) отлично понял, что необходимо начать конструировать новую модель «Москвича», по размерам, конечно, меньшую, чем Победа, но не уступающую ей по уровню удобств, предоставляемых водителю и пассажирам», — писал автомобильный журнал «Колеса».
Уже в начале 50-х Мастбаум под руководством Андронова помогал создавать дизайн «Москвича» 402-й модели, которая в 1956 году вышла с конвейера.
В конце 50-х в СССР задумали обновить линейку «Москвичей». К участию в конкурсе на лучший дизайн будущих автомобилей отобрали проекты известных художников-конструкторов со всей страны, но победу одержали работники МЗМА. Уже в процессе разработки новых «Москвичей» прошел второй тур отбора, в котором участвовали две команды заводских дизайнеров. Первую возглавлял молодой художник-конструктор Борис Иванов. Его коллектив представил яркую и смелую модель. Их оппоненты — Мастбаум и коллеги — предложили более консервативный, сдержанный, но удобный для массового производства автомобиль.
В итоге за базовую модель приняли седан Иванова с острой кромкой багажника и «клювом» передних крыльев, а для универсала согласовали версию Ефима Иосифовича. Модель Мастбаума получила номер 426 и осенью 1967 года вышла с конвейера. Выпуск продолжался до начала 1976 года. На год раньше в свет вышел фургон «Москвич» 433, который разрабатывался вместе с универсалом. Задние боковые двери кузова были или заварены или отсутствовали, вместо боковых задних окон стояли гофрированные металлические панели, которые придавали автомобилю футуристический вид. Его дизайном также занимался Ефим Мастбаум.
В свободное от работы время советский дизайнер обучал московских детей искусству. В заводском районе в небольшой квартире он открыл художественную студию, в которую ходили школьники всех возрастов.
«Отец никогда не повышал голос, разговаривал спокойно и уважительно, не боялся извиниться, если видел, что не прав, и это поднимало его в моих глазах и в глазах окружавших его людей. (…) По вечерам, после работы занимался с ними скульптурой и рисунком, а я — живописью. Собирал талантливых ребят повсюду, и родители ахали, когда видели работы своих детей», — писала дочь Ефима Иосифовича Ителла.
Последние годы своей жизни Ефим Мастбаум посвятил творчеству. В 1973 году талантливого советского дизайнера и скульптора не стало. За несколько месяцев до своей смерти он закончил свою последнюю работу — барельеф Льва Толстого, который так и не успел отлить в бронзе.
Распечатано с портала ZERKALO.IO
