Вряд ли многие ставят цель встречаться с иностранцами, но иногда жизнь так складывается, что это получается само собой. Даже если вы оба из Беларуси и выросли в одной культуре, после периода «бабочек в животе» неизбежно начинаются первые трудности. А что происходит, если партнер вырос в совсем других условиях? «Зеркало» попросило белорусок, которые уже давно в отношениях с мужчинами из разных стран, рассказать о курьезах и трудностях, с которыми они сталкивались.
Все имена в историях собеседниц изменены в целях их безопасности.
«Он поднял на меня руку, а его мать сказала, что я ничего не понимаю»
В конце 2010-х Ангелина ходила в минский офис и уже понимала: это ненадолго. Девушке еще не было тридцати, и у нее на руках был контракт, чтобы уехать зарабатывать на круизном лайнере. Там она познакомилась с Маркосом — своим будущим (забегая вперед, и уже бывшим) мужем из Перу.
— На корабле царит мультикультурная атмосфера и невероятный рабочий темп, что у тебя особо нет времени вникнуть в личные различия между собой и коллегами, — говорит Ангелина. — Работая по 12 часов без выходных, ты ищешь отдушину, а с Маркосом мне было весело, это был необычный опыт, и я влюбилась. Он предложил мне приехать к нему в Перу после того, как наш контракт закончится. И я уехала на две недели.
Белоруска сразу отмечает: из-за того, что она поехала в Перу как туристка, у нее поначалу были слишком восторженные и наивные впечатления от страны. Поэтому, когда отношения с Маркосом продолжились и он позвал Ангелину приехать в Лиму уже навсегда, она легко согласилась.
— Когда я снова приехала, он очень быстро сделал мне предложение. Тогда восприняла это как авантюру, отнеслась несерьезно, но при этом сказала «да». Это было абсолютно неосознанно и безответственно — вспоминает собеседница. — У меня перед носом были красные не то что флажочки, а целые полотна. Это касалось как самого Маркоса, так и
большого расслоения общества: в Латинской Америке оно не только финансовое, но и культурное. Я видела, в каком неблагополучном районе живет Маркос, но меня это почему-то не остановило.
Его семья, по словам Ангелины, жила вместе: на разных этажах, но под одной крышей — и он, и его братья с сестрами, и родители. Личного пространства нет, спать часто невозможно из-за посиделок со всеми соседями с громкой музыкой до 4 утра. Когда белоруска сказала, что она бы хотела жить отдельно, Маркос вроде бы согласился, но ничего не предпринял. Очень скоро наша собеседница поняла: все останется как есть, потому что здесь «так принято».
— Все живут в рамках своей общины: ничем не интересуются, не ездят в путешествия, а из развлечений у них только поездка в выходные в торговый центр. Я не говорю обо всех перуанцах, а именно о той социальной группе, в которой я оказалась: с доходами ниже среднего и низким культурным уровнем, — уточняет белоруска. — Еще в домашней атмосфере начал более ярко открываться характер Маркоса. Усилилась необоснованная ревность, проще говоря, я втянулась в абьюзивный круг.
Ангелина говорит, что ее буквально запирали дома, мотивируя тем, что ей «нечего шататься по Лиме» и что «теперь ее дом здесь». Те кварталы города, где белоруске нравилось гулять, считались «для богатых людей», а бедные перуанцы, по ее словам, подчеркнуто неодобрительно относятся к более обеспеченным (впрочем, и наоборот). Женщинам в таких семьях, как у Маркоса, предписано лишь готовить еду и рожать детей.
— У меня рос страх за свое будущее, я находилась в полнейшей фрустрации от непонимания, как я так глупо оказалась там, где я сейчас. Однажды, после череды психологического и эмоционального насилия, Маркос даже поднял на меня руку! Его мать же мне сказала, что я ничего не понимаю и таким образом он выражает свою любовь. Мол, это не ревность, это защита. Это стало последней каплей, и я сбежала в другой город: повезло, что я всегда работала удаленно и у меня были свои деньги, — говорит Ангелина. — От преследования меня спасло то, что Маркос снова уехал работать на круизный лайнер, потому что другой занятости без связей и образования у него не предвиделось. Дальше начался коронавирус, он не смог вернуться, что дало мне время начать терапию и обрести силу, а когда возможность встретиться появилась, стало проще потребовать развод без страха.
На время подготовки бумаг Ангелина сняла себе отдельную квартиру — уже в районе, который ей нравился. Там же, по соседству с ней, жил мужчина, позже ставший нынешним мужем белоруски. Сейчас они счастливы, и у них родился ребенок.
— Мой второй муж совсем из другой среды. Он начитанный, с широким кругозором, высшим образованием. И у него было понимание, что жить стоит отдельно от родителей, — улыбается Ангелина. — У нас настолько похожий вайб, что между нами правда нет никаких культурных отличий. Единственное, он на завтрак, обед и ужин пьет местную «Инка Колу» — что-то типа нашего «Буратино». Не знаю, как его отучить: там же сплошной сахар!
Наша собеседница говорит, что ее нынешний муж помог ей узнать Перу с хорошей стороны. Оказалось, в стране есть увлекательный кинематограф, захватывающие писатели, происходит много культурных событий. Он познакомил белоруску с интересными людьми, дал возможность изменить свое мнение о перуанцах. А еще он мечтает поехать в Беларусь, чтобы увидеть живую елку и покататься не на туристическом, а настоящем поезде: в Перу железнодорожное сообщение не налажено.
Несмотря на то, что история белоруски закончилась хорошо, она предупреждает: переезжая в совершенно далекую и незнакомую культуру, стоит как можно больше понять о семье, образовании и интересах потенциального партнера. По словам Ангелины, есть большой шанс оказаться «практически в гетто»: много русскоязычных девушек знакомятся с латиноамериканцами (не только перуанцами, но и колумбийцами, аргентинцами, венесуэльцами) в интернете и не представляют, какова их жизнь на самом деле. В итоге спасать их приходится силами общественных организаций и посольств.
— Есть даже группы перуанцев в соцсетях, где они обсуждают, как заманить к себе русскоязычных девочек. Те, у кого уже получилось, раздают там советы, — возмущается Ангелина. — Я рада, что справилась с этой ситуацией, спасибо терапии и коронавирусу: как бы это ни звучало забавно, локдаун дал мне время. Мой совет — даже если вы влюбились по интернету и хотите приехать к перуанцу, для начала попросите его самого оплатить вам билеты до Латинской Америки и обратно. Если он это сделает, то это будет хотя бы показателем того, что у человека есть работа. Дальше, осознавая свою ценность, имея внутреннюю и финансовую опору, понимание, что вам хорошо и что нет, можно принимать взвешенное и обдуманное решение о том, ехать ли вам так далеко.
«Ему не всегда понятно, почему мне так важно все до мелочей просчитать»
31-летняя Мария уже больше двух лет встречается с 44-летним Стивом — он американец, который уже, впрочем, почти десять лет живет в разных европейских странах. Пара познакомилась в одном из дейтинговых приложений, когда оба были в Польше. Встретились Мария и Стив не сразу: сначала несколько месяцев переписывались.
— Когда я искала интересные знакомства в приложении, не делила людей на «наших» и «не наших», — поясняет собеседница. — Но современный мир такой, что мы все «перемешаны»: я и сама много путешествую, много общаюсь, для меня разные культуры — это норма. Но раньше у меня не было отношений с человеком, который не говорит на русском.
После встречи со Стивом Мария поняла, что им интересно и комфортно вместе, поэтому все естественным образом перетекло в романтические отношения. Никаких переживаний у белоруски не было, но, по ее словам, родители немного напряглись. Мол, как же так: американец, с ним будет сложно, непривычно.
— Буквально через несколько недель после первой встречи мы уже съехались. Стив ради меня остался в Польше на более долгий срок: решили, что так будет проще, пока я здесь работаю. Сейчас мы живем в Германии, — рассказывает Мария. — Большую часть времени особой культурной разницы между нами я не чувствую. Но, конечно, он не понимает наши локальные шутки. Причем дело не столько в чисто белорусском контексте: например, объяснить Стиву, кто такие Меладзе и почему это стало практически культурным наследием, очень сложно. В итоге я даже перестала пытаться.
Со временем, говорит Мария, она поняла: как бы ты ни был открыт разным культурам, окружение, в котором мы растем и формируемся, все-таки сильно влияет на нашу личность. Чтобы больше в это погрузиться, белоруска купила книгу о том, как языки — в частности, английский и русский — влияют на мировоззрение их носителей.
— Наверное, так не у всех, но то, что там написано, было точно про меня. Якобы русскоговорящие люди еще на уровне языка постоянно готовятся к плохому, получить по шапке от судьбы. А те, кто говорят на английском, просто живут и радуются сегодняшнему дню, потому что уверены: все будет хорошо, — говорит Мария. — Может, поэтому Стиву не всегда понятно, почему мне так важно все до мелочей просчитать, учесть самый негативный вариант развития событий, чтобы подстелить соломку, хоть я и не пессимист. Это его больше всего удивляет в моем поведении.
Отдельная тема — это вкусовые пристрастия. По словам Марии, Стив в шоке от того, что она любит и готовит жареную печенку «с пюрешкой». А первый раз, когда белоруска заявила о своих планах ее купить, американец вообще решил, что это она так пошутила.
— Какие же звуки отвращения он издавал, когда понял, что я на полном серьезе! — смеется Мария. — Сказал, что даже не будет находиться в квартире, пока я буду готовить, потому что сам запах печенки ему отвратителен. Еще в Польше популярна заливная курица: он называл ее chicken jelly («куриное желе») и не понимал, как это можно есть. Но позже уже покупал мне и ее, и печенку. Говорил с уважением: «Знаю, что ты это любишь, но я это есть не буду».
Еще, как рассказывает девушка, она, в пределах разумного, занимается «запасничеством». То есть старается меньше выбрасывать мусора: баночки моются и хранятся на будущее, пакеты тоже используются по несколько раз.
— Стив смеется и называет меня «прагматичной женщиной», — улыбается Мария. — А если серьезно, всем, кто задумывается об отношениях с иностранцем, я бы советовала подтягивать язык. Все-таки одно дело — говорить в отпуске или только в ситуациях, когда это необходимо, другое — каждый день общаться с близким человеком, используя неродную речь. Естественно, всплыло много слов, которые я вообще не знала. Чтобы стало просто переключаться между языками, должно пройти время. Но это сложно только поначалу.
Хотя, добавляет белоруска, иногда языковой барьер даже спасает от конфликтов: когда настолько лень объяснять свою точку зрения в деталях, что проще согласиться с партнером. В остальном, по рассказам Марии, их отношения никак не отличаются от белорусских пар:
— Если человек хороший, он и в Америке хороший. Все остальное можно обсуждать, находить компромиссы и идти друг другу навстречу. После двух лет жизни вместе все равно хочешь не хочешь станете друг на друга похожими.
«Не могла перейти на „ты“, хотя так принято»
28-летняя Майя из Минска — невеста 34-летнего немца Матиаса. Они познакомились восемь лет назад, когда поехали на студенческую программу культурного обмена в Польше.
— Звучит смешно, но культурный обмен нам даже не потребовался: мы быстро нашли общий язык из-за любви к пиву, — смеется Майя. — Поначалу романтическими отношениями и не пахло. Мы просто остались друзьями: то переписывались, то пересекались где-то в путешествиях. А через несколько лет он приехал в Беларусь, где мы еще раз встретились — здесь уже все и закрутилось. С тех пор, уже лет пять, вместе.
По словам белоруски, ее вообще не волновало то, что Матиас — немец. Она считает, что в первые полгода отношений — с кем бы они ни были — ты всегда находишься в розовых очках и конфликтов просто не возникает. Поначалу гораздо хуже для Майи было, что они жили в разных странах: отношения на расстоянии сильно пугали.
— Еще замечу, что для меня Германия воспринималась как довольно близкая культурная страна. Если бы Матиас был с Ближнего Востока или даже из США, я бы десять раз подумала, насколько мы сойдемся, — признается собеседница. — Когда я переехала в Германию, решила перейти на немецкий: до этого мы общались на английском. Вот здесь-то я и почувствовала, что мы вообще-то из разных стран — первое время было очень тяжело себя выразить так, как мне бы хотелось. Конечно, проскакивали мысли в духе: «Вот если бы он был белорусом, мне бы не пришлось что-то так доказывать и превозмогать себя». Но это закончилось, как только уровень языка стал приемлемым.
Также Майя говорит, что в Германии принято говорить «ты» друг другу, если вы из одной семьи или хотя бы в принципе знакомы. Из-за этого у белоруски то и дело возникали неловкие моменты с семьей Матиаса. Она считала, что к родителям партнера надо относиться с уважением, а значит — «выкать».
— Я не могла избавиться от этой привычки полгода! Мне кажется, его родители даже бесились. Это было очень сложно искоренить, — вспоминает Майя. — Маленькие забавные эпизоды, когда уже мне кажется, что он чего-то не понимает, тоже до сих пор случаются. По-моему, чуть ли не каждый день. Но здесь надо понимать, что они никак не влияют на наши отношения.
Белоруска замечает, что иногда проблема вовсе не языковая, а контекстная. И могла бы случиться даже в отношениях с украинцем, россиянином или гражданином другой страны, где в теории могут знать язык, на котором говорит девушка.
— Из последнего — локальные шутки про сестер Груздевых, — приводит пример Майя. — Ты можешь все детально объяснить: кто это такие, что они делают, чем известны, почему это смешно — но из-за того, что Матиас не рос в этом контексте, он все равно этого не поймет. Иногда он даже смеется над чем-то, но понятно, что его уровень понимания нашей действительности не такой глубокий. Условно, мороженое «Каштан», клуб «Реактор» и «Пушкинскую», из которой невозможно выйти, со всеми, кроме белорусов, обсуждать бесполезно.
Также, отмечает Майя, иногда Матиас забывает, что он вырос в демократической стране, а она — нет, и, соответственно, не до конца осознает свои привилегии.
— Есть насущный вопрос с визами. Иногда он, описывая какой-то план путешествия, говорит: «Да все будет легко!» А я смотрю и говорю: «Нет, знаешь, тут надо сделать еще не одно действие, чтобы мне можно было туда поехать», — рассказывает Майя. — В моих же установках прослеживаются какие-то консервативные моменты и гендерные стереотипы, словно тянущиеся из СССР. Допустим, мне было бы приятно на 8 Марта получить букет цветов, и я его подсознательно жду. А в Германии это просто не принято. Конечно, Матиас знает, что мне бы хотелось внимания в этот день, но он искренне не понимает, почему отвести меня в ресторан в какой-то другой, обычный день мне уже не так приятно.
В остальном немецкие бытовые привычки у Майи уже такие же, как у самих местных жителей. К примеру, она стала выключать воду в душе, когда намыливает голову или чистит зубы. Хотя в Минске таких мыслей даже не было. Зато стереотип о том, что немцы много работают и очень пунктуальные, не подтвердился: оказалось, что в Германии строго соблюдают баланс между работой и личной жизнью, а еще постоянно опаздывают.
— К счастью, все наши «столкновения» легко преодолеваются через юмор и иронию. Очень редко бывает такое, что надо ломать себя, чтобы другому было комфортно. Мне кажется, что в интернациональных парах, которые давно вместе, вообще уже рождаются свои, «семейные» государства со своим культурным кодом, — рассуждает Майя. — Не думаю, что я подстраивалась под Матиаса как под немца, скорее, как просто под человека. В отношениях с белорусами, если честно, бывало, я «прогибалась» куда больше.
