Участвовать в государственных флешмобах, приуроченных к придуманному Дню народного единства, заставляют даже детей. Причем не только школьников, но и детсадовцев — мы уже рассказывали о таких примерах. Это не впервые, когда в образовательных учреждениях вовлекают детей в политику: им читают лекции о вреде интернета, агитируют вступать в пионеры и ставят более высокие оценки за участие в «патриотических» конкурсах. Насколько участие в провластных мероприятиях влияет на неокрепшую психику? Чем на самом деле являются уговоры вступать в БРСМ? Как поговорить с ребенком, чтобы воздействие подобных вещей оказалось минимальным? Или один разговор здесь не поможет? Эти вопросы «Зеркало» задало психиатру и психоаналитику Сергею Попову.
«Ребенок не думает, что его хотят для чего-то использовать»
— Давайте для начала обсудим, наверное, главный стереотип о пропаганде. Многие думают, что если они не поддерживают государственную идеологию, то чтение провластных телеграм-каналов или просмотр передач Григория Азаренка (даже ради шутки) никак не повлияет на их мнение. Так ли это?
— Конечно, пропаганда влияет на всех нас. На каждого человека — по-разному. Здесь играет роль, с каким посылом и убеждением мы читаем или слушаем подобные вещи. Условно, на журналистов это мало повлияет, ведь они знают, зачем это делают и что там хотят увидеть — у них более исследовательская цель. Но многие люди воспринимают пропаганду несознательно: она легко заходит, если доносится из каждого утюга.
Так или иначе пропаганда встраивается в наше представление о реальности: все-таки для того, чтобы иметь более приближенное к объективному восприятие мира, нам нужно провести немалую психологическую работу — посмотреть на ситуацию с разных сторон и в последующем соединить у себя в голове эту информацию. Часто такая работа связана с переживаниями, конфликтными столкновениями, мнениями, с чувством злости, непонимания, неопределенностью, кому верить, а кому нет.
Это неприятный процесс, поэтому психика старается найти для себя наиболее выгодный вариант, что делать в таких ситуациях. И, как правило, приходит к тому, чтобы формировать более простую картину мира. Поэтому форма, в которой нам преподносят пропагандистские взгляды, для некоторых людей может перевесить во вкладе в описание реальности, к сожалению.
— То, что вы описали, звучит как серьезный внутренний анализ, который не всегда под силу и взрослым. Насколько же тогда уязвимы дети?
— После 14−16 лет подросток уже может иметь свое мнение, пусть все еще и продиктованное какими-то культурными трендами. Но до этого возраста дети очень уязвимы к внешнему влиянию. Ребенок, как правило, не думает, когда ему что-то предлагают или рассказывают, что его хотят для чего-то использовать. У него этого даже в представлении нет.
Бóльшую часть информации дети воспринимают без критики: если им что-то сказали, значит, так и есть, это правда. Даже хотя бы потому, что у них еще не накопилось достаточно опыта встречи с разными образами жизни. Те, кто больше путешествовал, например, будут уже более критичны к тому, что им предлагают. А те, кто никогда никуда не ездили не видели, что есть люди, которые, хоть и живут по-другому, тоже счастливы. Такие дети, конечно, очень чувствительны и уязвимы к пропаганде, она легко ложится в их описание реальности.
Это не единственная категория детей, которые находятся в группе риска. Но их всех объединяет одно — ситуация, когда семья не в состоянии противостоять влиянию извне в процессе формирования картины мира: какие ценности важны, в чем сила и так далее.
Важно подумать, что может соблазнить ребенка в провластной риторике. Все дети решают некоторые проблемы своего развития — это нормально. И некоторые как раз могут быть соблазнены вот этими символами силы, власти и авторитета, которые несет пропаганда. Она предлагает очень простой — военизированный, авторитарный — путь прочувствовать, чем являются эти три понятия. Для ребенка это просто: мир делится на черное и белое, «своих» и «чужих». Появляются установки: сильный тот, у кого власть, развитие интеллекта не так важно, как другие качества, и так далее.
Соответственно, наиболее подвержены влиянию пропаганды дети, у которых в семье есть проблемы с авторитетом родителей.
— В каких конкретных ситуациях так может сложиться?
— Наверное, самый частый вариант — семьи с отсутствующим, в том числе эмоционально, или дискредитированным отцом. Так случается, когда он просто уходит из семьи или проводит все время на работе и вообще не занимается ребенком. Дискредитировать фигуру отца может мать или другой взрослый член семьи. Бывает, что жена при детях обесценивает мужа — у них начинаются проблемы с восприятием силы, власти и авторитета.
Это вообще отдельная тема — семьи, в которых родители отсутствуют эмоционально. Проблема системная: само государство делает так, что взрослые люди, пытаясь обеспечить приемлемый уровень жизни для себя и ребенка, вынуждены очень много работать. Значит, их часто нет дома, но даже после возвращения туда они уставшие, и у них уже нет сил на коммуникацию с семьей. Другой вариант финансовой стабильности — быть «винтиком в системе». Но «винтик» по своей сути уже неживой, это инструмент. Такие родители превращаются в физически присутствующих, но эмоционально отсутствующих.
Дети начинают испытывать нехватку такой близости — и здесь, мне кажется, развивается благодатная почва для влияния. Им легко соблазниться на ценности, которые приносит пропаганда, и заменить ими родительское тепло. Я прямо бью тревогу на этот счет, настолько это серьезная проблема в обществе. Государство как тоталитарная система разрушает институт семьи, хотя позиционируется это все по-другому. В реальности они, наоборот, вторгаются в семью и разрушают ее. Примерно так же, когда в гости приезжает родственник — например, бабушка из другого города — и начинает наводить у вас свои порядки.
То есть государство не помогает родителям быть родителями, а забирает у них эту функцию. А ребенку важно принадлежать к какой-то общности: слоганы вроде «Моцныя, таму што разам» идеально для этого подходят. Дальше пропаганда может настолько прорасти в сознание, что избавиться от ее влияния будет очень трудно.
Такой же опасности особенно подвержены дети, которые сталкиваются с буллингом — в школе или в других коллективах. Чувствуя неспособность защитить себя и униженность, ребенок легко примкнет к такой «организованной» группе детей и взрослых, где реальность описывается расщепленной на «своих-хороших» и «чужих-плохих» и где целью является победить и уничтожить плохих. Реваншизм и месть становятся движущей силой, и потом в роли «чужого-плохого» может стать кто угодно, это второстепенно.
«Если родитель не авторитет, ребенок может вступить в БРСМ назло»
— Есть еще такая типичная ситуация в наших школах, когда подростков заставляют вступать в БРСМ, используя аргументы вроде «не станешь членом организации — не сможешь поступить в вуз на бюджет». Даже если ты знаешь от родителей, что это не так, могут закрасться сомнения. Как это работает?
— Это запугивание, я бы даже сказал, шантаж. Такие действия формируют так называемую ложную личность. Если ребенку говорят, что для успеха ему нужно быть похожим на кого-то или принадлежать к чему-то, то это он и усвоит. Но на самом же деле для успеха нужно находиться в контакте с собой и реализовать свои навыки, разум, творчество.
Мне кажется, что родителям невозможно объяснить ребенку, кого ему слушать и что делать, если они не являются авторитетом. Правильные слова важно говорить: что для успеха важны твои знания, а не галстук на шее. Но если родитель не авторитет, эти слова для ребенка ничего не будут значить. Я бы посоветовал взрослым сделать шаг назад и подумать, посмотреть, понаблюдать, насколько они являются авторитетом.
— А как это понять? Что мне нужно отметить в поведении ребенка, чтобы точно знать, обладаю ли я авторитетом?
— Самый простой признак — если вы видите, что ребенок невольно, незаметно пытается вам подражать. Это может быть что угодно: от выбора цветов одежды до слов, которые он использует. Так проявляется самоидентификация ребенка через взрослого — она необходима.
А если родитель не авторитет, ребенок не будет идентифицироваться через него. Он, наоборот, будет бороться. Например, назло семье вступит в БРСМ, только чтобы быть «не как они».
— Как этот авторитет зарабатывается?
— На самом деле простым способом. Нюанс в том, что на практике его часто реализовать сложно. Первое — совместно проводить время с ребенком и совместно получать удовольствие от этого. Тот же папа может быть классным бизнесменом или гениальным ученым, но если он не проводит время с сыном или дочерью, для них он не авторитет, несмотря на то, что для остальных людей он им будет.
Совместно проводить время можно по-разному: ходить на прогулки, в походы, кататься на велосипедах, смотреть фильмы, пробовать новую еду, готовить ее — бесконечное количество примеров. Можно ходить вместе на культурные мероприятия. Но, как я уже сказал, осуществить это бывает сложно, из-за того что система делает нас не очень живыми: вечно занятыми, уставшими.
Второе, что дает чувство авторитетности родителей, — это когда ребенок видит, что мама и папа являются счастливой парой. Они могут ссориться и быть в чем-то не согласными, но если в целом родители счастливы, то это делает дом и семью для ребенка привлекательнее, чем что-то еще. Когда дом не выглядит приятным местом, то хочется присоединиться к другим общностям. К тем, где могут даже сказать, что счастье и любовь вообще не нужны — маршируй под музыку, и все.
Это как в песне (она написана на стихотворение «Юркойцеў палон» бывшего директора белорусской службы «Радыё Свабода» Александра Лукашука. — Прим. ред.) Левона Вольского: «Што застанецца, калі скончыцца ўсё? Толькі любоў». Атмосфера счастья и принятия может менять людей. В таком случае, даже если ребенок будет невольно вовлечен в пропагандистские школьные активности, он будет их воспринимать как неприятную часть игры, что-то поверхностное.
«У родителей есть шанс победить пропагандистскую систему»
— Получается, нельзя сесть на диван и сказать: «Давай, Вася, поговорим, как себя вести в школе»?
— Да. Я даже думаю, что такой разговор будет бесполезен и создаст когнитивную спутанность в психике ребенка: здесь одно говорят, там — другое. На важные для вас темы, конечно, можно говорить, но стоит вплетать их в совместное времяпрепровождение. Только это может сделать семью конкурирующей за внимание средой в жизни ребенка. И в таком случае у родителей есть шанс победить пропагандистскую систему.
— Что делать тем родителям, которые сейчас прочитали наш с вами разговор и осознали: авторитет ребенка уже утерян, мы не уделяли сыну или дочери времени?
— Мы все совершаем ошибки, идеальных родителей не бывает. Я считаю, винить себя не надо. В такой ситуации вина неконструктивна. Наоборот, важно себя поблагодарить, похвалить: вы признали свои упущения и недоработки, осмелились на это. Родители ведь тоже растут, меняются. Не надо требовать от себя идеала.
Наладить отношения с ребенком никогда не поздно. Даже если дети уже отдалились от вас и отчаялись, они все равно одним глазом смотрят на родителей и всегда ждут внимания. В конце концов, потому что мама и папа существовали в жизни ребенка с самого начала — это первые люди, с которыми он близко познакомился и которые всегда присутствовали в его жизни.
Вопрос в том, как начать исправлять ситуацию. Если ребенку еще до 10−11 лет, то есть до подросткового возраста, то просто начните с ним проводить время. Заметьте интересы ребенка и делайте это вместе. Если речь идет о подростке, стратегия должна быть другая: все-таки примерно после 11 лет начинается процесс сепарации от родителей. Здесь важна честность и открытость. Думаю, будет правильно сказать ребенку: «Знаешь, кажется, я допустил или допустила ошибку, но я тебя люблю и всегда могу выслушать». То есть важно заявлять о своей готовности быть рядом и обсудить проблемы. Когда подросток почувствует, что сблизиться с вами безопасно и комфортно, что нет угрозы стать снова маленьким и зависимым человеком, он это сделает.
Также я бы посоветовал отдавать ребенка в различные секции, кружки: спортивные, творческие, но главное — далекие от политики. Важно найти руководителя, который бы именно занимался детьми, без примеси идеологии. Представьте ребенка, который занимается футболом. У него жизнь кипит: тренировки, соревнования, игры, команда… И вот приходят в школу силовики и рассказывают: «Нам надо родину защищать, поддерживать Лукашенко»… Что будет у ребенка в голове? Скорее всего, мысль «да ерунда это все, я лучше пойду с друзьями в футбол вечером играть». Он уже чувствует принадлежность, учится конкурировать, сотрудничать, проигрывать, выигрывать и даже обходиться со своими разрушительными импульсами, которые есть у каждого из нас.
Сейчас, думаю, для многих родителей вариант с кружком — это путь наименьшего сопротивления. Здесь даже разговоров вести не надо: мы просто позволим ребенку быть ребенком и учиться здоровому взаимодействию с другими детьми.
Наконец, возможно, самый эффективный способ оградить ребенка от пропаганды — совместно путешествовать. Увы, многим белорусам он сейчас недоступен, и это трагедия. Если есть возможность, пользуйтесь ей, открывайте мир ребенку. Так он получает опыт разнообразия — закладывается понимание, что бывает не только «или так, или так» — вариантов множество. Все это развивает, как бы это банально ни звучало, способность размышлять, которую государство стремится, наоборот, подавить.
