К альтернативной медицине, в частности лечению травами, чаще склонны обращаться женщины. Так происходит, например, из-за того, что некоторым не нравится отношение врачей к ним, а еще — потому что у таких препаратов есть имидж «натуральности». Но это не значит, что походами к специалистам надо пренебрегать, а «природность» идет на пользу. Известная врач-педиатр Майя Терекулова рассказала, чем чревата вера в травы (даже в те, которые продаются в аптеке), как это влияет на работу медиков и почему может быть опасно.
Майя Терекулова
Человечество лечилось травами тысячелетиями. Наши предки, слепо надеясь на исцеление, заваривали в глиняных плошках то, что под руку попадется: например, белладонну от почечной колики. Угадывали с дозировкой — рассказывали о «лекарстве» следующим поколениям, не угадывали — умирали. Благодаря продолжительности таких экспериментов у людей накопились знания: чтобы не умереть, одну травку надо заваривать вот так, другую — совсем иначе.
По мере появления знаний о болезнях возникла и медицинская наука. А значит — и критерии научного знания, стандарты исследований. Травы наконец стали изучать: разбирать на отдельные компоненты и химические вещества, классифицировать, определять, какие вещества и как именно влияют на клетки и ткани человеческого организма. Врачи наблюдали за пациентами, записывали и сравнивали результаты. Так лечение становилось научным, стандартизированным.
Например, ромашка содержит много разных веществ (их названия можно не запоминать — я перечисляю их для того, чтобы вы представили, сколько всего есть лишь в одном растении): танины, лактоны, флавоноиды апигенина и лютеолина, сесквитерпены и эфирные масла с компонентами бисаболола. Человечеству пришлось развиваться очень долго, чтобы у этих слов появился смысл. А казалось бы — ромашка, куда проще.
Сегодня ученым и врачам уже известно, какие именно из этих компонентов растения оказывают противовоспалительный эффект. И даже больше: нам не надо изготавливать экстракты из настоящей ромашки, пытаясь отсоединить от танинов нужные для какого-то лекарства флавоноиды. Сейчас фармакологические или косметические компании просто берут и синтезируют нужные им вещества — химически, в лаборатории. Потом соединяют эти флавоноиды с кислотой, которая содержится в дрожжах, — и у них получается прекрасный крем на детскую попу. От живой ромашки в нем, правда, одно название.
Но это еще не все. Действие такого крема на кожу, прежде чем он попадет в аптеки, изучается в специальных контролируемых исследованиях. Ученые ищут попы с симптомами заболевания и делят их на три группы: тех, кто будет использовать наш новый крем, кто будет пользоваться старым и хорошо изученным лекарством и кто будет получать плацебо, то есть крем-пустышку. Через некоторое время, когда ученые сравнят результаты, они опубликуют их в авторитетных научных журналах. Только если лекарство (в нашем случае — крем) доказало свою эффективность и безопасность, его пускают в производство.
Вот только и этого мало. Если мы хотим назвать наш крем лекарственным средством официально, то ему предстоит пройти процесс сертификации. Это значит, что лекарство должно соответствовать требованиям, которые предъявляют к нему государственные институты. Что это за требования? Например, в каждом тюбике лекарственного крема должно быть одинаковое количество тех самых флавоноидов. Ровно то количество, что указано на упаковке. А того, что не указано на упаковке, в тюбике быть не должно.
Назначая лекарство, врачи ориентируются на результаты исследований и на дозировку действующего вещества, указанную после сертификации. Если для устранения зуда на попе нужен один миллиграмм — вот, мажьте один миллиграмм. А если дать человеку больше, у него уже будут побочные эффекты. Именно для этого в лекарствах есть дозировка: написано «по одной таблетке два раза в день», значит, так и пейте — пожалуйста, больше не надо.
Казалось бы, зачем тогда врачи: сколько указано на упаковке, столько и нужно пить таблеток. Но мы знаем еще и то, как одни вещества взаимодействуют с другими. И знаем, что если уж ты назначил, допустим, флавоноиды апигенина, то надо проследить, чтобы пациент при этом не принимал циклоспорины (это иммунодепрессанты). А то у него на спине вырастут волосы — нам этого не надо.
В этом и есть проблема засушенной ромашки или любых других трав, не расщепленных на компоненты. Мы попросту не контролируем эффект от них.
Мы не знаем, сколько в ста граммах засушенной на даче ромашки флавоноидов. Причем в ста граммах ромашки, собранной там, может быть больше флавоноидов, чем в ста граммах, собранных с соседнего болотца. Мы не знаем, сколько в этой ромашке других компонентов. Помимо танинов, конкретно в эту могут попасть бактерии или наоборот — убивающие их пестициды. В конце концов, в ней может оказаться свинец или литий.
Наверняка мы всего этого не знаем, потому что ромашка — как и другие травы — не проходит сертификацию как лекарственное средство. Даже если она не собрана вами в виде пучка травы, а продается в аптеке в форме таблеток, это может быть не лекарство, а БАД. В таком случае мы тоже не знаем, что там. О составе биодобавок мы лишь догадываемся со слов производителей этих веществ.
В упаковке, в волшебное действие которой многие верят, может быть плохая и грязная ромашка (это еще не самый плохой случай) или просто пустая пыль от сапог. А может, наоборот, сильный противовоспалительный медицинский препарат в огромной дозировке с кучей побочных эффектов — вот это хуже. Никто не знает, никто не проверял.
Конечно, есть исследования, где фитопрепараты зачастую показывают больший, чем плацебо, эффект. Но, как правило, все равно меньший, чем лекарственные препараты. К тому же качественных исследований трав, которым можно доверять, мало.
Я, как и любой другой врач, знаю во всех подробностях, как действует на организм человека атропин, который извлекают из белладонны. Но ни я, ни мои коллеги точно не возьмутся за лечение пациентов белладонной, которую только что сорвали с земли. Это небезопасно, да и эффект малопредсказуем.
За 12 лет работы врачом я не раз слышала вопросы, можно ли принимать травяные сборы, если пьешь таблетки. Если вы хотите, чтобы я могла вам помочь, то делать этого точно не стоит: сочетание трав и таблеток изучено недостаточно. Когда вдруг появляется неожиданный эффект, я не смогу понять: это от отваров, от таблеток или и вовсе от их сочетания. Что мне отменять? Что заменять? Какую дозировку корректировать? Угадать я не смогу.
Вы можете ответить: ага, то есть травы все-таки работают, если вызывают какой-то эффект. Все так, но мы не можем быть уверены, что этот эффект будет хорошим. Вот свежий пример — люди веками использовали многолетник кирказон как потогонное средство, но недавно было выявлено, что он приводит к раку мочевых путей. Отложенный эффект, который не диагностировали веками.
Есть и обратные примеры: известно, что мята, чай из которой многие любят пить, токсична для печени. Но сколько такого чая надо выпить, чтобы навредить органу? Пять или пятнадцать литров крепко заваренного напитка в день? Здесь та же проблема, что и в лечении травами в общем, — неясно, какая дозировка будет критичной, насколько крепким должен быть чай. Пока случаи передозировки травяными чаями мне на практике не встречались.
Конечно, если вас успокаивает чай из мяты или той же ромашки, я не запрещаю их пить. Плацебо-эффект таких напитков для снятия тревожности достаточно высок — так что чашечку травяного сбора на ночь можно и выпить.
Предупрежу только о зверобое: в нем содержится гиперицин, который может облегчать тревогу. Но для того, чтобы достичь клинического эффекта от этого вещества, вам придется съесть очень много зверобоя. Только не воспринимайте это как вызов: передоз этого растения может привести к нежелательным побочным эффектам, потому что — напомню — помимо гиперицина в зверобое есть множество других веществ. Поэтому, если вам правда нужна медицинская помощь при сильной тревоге, лучше обратитесь к врачу — вам подберут созданный в лаборатории и проверенный антидепрессант.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
