В Беларуси продолжаются репрессии. Людей задерживают за комментарии, лайки, подписки и распространение «экстремистских» материалов. Приходят и к тем, кто уже отсидел «сутки» в 2020-м. О том, как сейчас работает система репрессий, какие условия в камерах и как себя ведут силовики, «Зеркалу» рассказал Андрей. Он попал на «сутки» этим летом, а после уехал из страны.
Имя героя изменено в целях безопасности.
«Не важно, что ответил, в тебя тыкают электрошокером»
Андрей участвовал в митингах 2020 года, тогда же отсидел на «сутках». После этого в протестах не участвовал, и до 2023-го силовики его не трогали. Однако мужчина понимал, что за ним могут прийти в любой момент, был даже собран пакет с вещами для тюрьмы.
— До меня доходили новости, что за тем или иным знакомым пришли, — рассказывает мужчина. — Ну, или просто я видел, что контакт в соцсети пропадает на какое-то время, а потом этот человек всплывает за границей, или я узнавал, что ему дали реальный срок.
В случае Андрея его задержали не сразу. Сначала вызвали в участок, провели профилактическую беседу, проверили телефон и дали подписать бумагу о том, «что нельзя быть змагаром».
— На вопрос, зачем это все нужно, ответили: «Ты привлекался в 2020 году», — объясняет собеседник.
Следующая встреча с силовиками произошла через несколько месяцев, но была она не такой мирной. По словам мужчины, «ребятки из ГУБОПа» при задержании ведут себя по-разному: бывает, что просто кладут на пол и надевают наручники, «без жести», а бывает, что выносят двери, избивают, бьют по уязвимым местам, например, по ушам.
— Берут или губоповцы, или кагэбэшники, могут подключать еще какие-то службы, — объясняет он. — Из того, что я слышал от разных людей, сама операция задержания — это для них своего рода развлечение. И отработка различных тактик. Могут просто дом оцепить, могут позвонить якобы из ГАИ, чтобы человек подъехал перерегистрировать номер машины. Он подъезжает, авто блокируют, а водителя вытаскивают из салона. Слышал, как задерживали ребят, кинув им под машину взрывпакет. То есть для них это некая тренировка в первую очередь. Что касается участников протестов 2020 года, то я думаю, что у силовиков есть план по повторным задержаниям. Они должны ко всем съездить, проверить, и до каждого рано или поздно дойдет очередь.
Андрея увезли в «офис» ГУБОПиК, а в квартире устроили обыск. Его провели «аккуратно», лишь скинули вещи с полок, разбросали мусор по полу, проверили компьютер, забрали телефон. Все деньги остались на месте. По словам мужчины, «на офисе» силовики проводят опрос: избивают, оскорбляют, запугивают. А любимая их «игрушка» — это электрошокер.
— Они всех тыкали им. Его использовали, я бы сказал, для профилактики. Не важно, что и как ты ответил, в тебя тыкают электрошокером. Снова спрашивают, снова тыкают. То есть практического смысла в этом нет, — объясняет Андрей. — Тем, кого берут сотрудники КГБ, везет больше. Там обычно не используют физическую силу, а давят психологически. Показывают «компромат» на задержанного, который им удалось раздобыть. А возможностей хватает, они могут восстановить многое, вплоть до удаленной музыки из плейлистов.
О массовости задержаний, которые проводят одни лишь губоповцы, говорят знаменитые «покаянные» видео. Например, из 40−50 человек, которые сидели с Андреем в камере, такие ролики записаны только с 12.
— Снимают видео они со всеми, — уточняет мужчина, — однако получается, что выкладывают лишь малую часть. Нет такого, что тебе предлагают сняться. Это выглядит как обычная процедура. То есть с тобой «общаются», «отрабатывают», а потом просто говорят, что ты идешь записывать видео, и отправляют в комнату. Там стоят компьютеры, сидит мужик с телефоном, на который все и снимается.
«Будешь работать по их правилам — дадут по минимуму»
После ГУБОПиКа везут в РОВД, чтобы составить административные протоколы. Андрей говорит, что не всем там нравится заниматься политическими.
— Я могу сказать, что большинство сотрудников там максимально корректны, они нормально с тобой общаются. Если во время протестов РОВД было худшим местом, то сейчас все по-другому. Может быть, это из-за того, что сейчас там очень много молодых милиционеров и мало старых, тех, кто работал в 2020-м. Видно, что некоторые сотрудники сопереживают тебе, они не сильно в восторге от того, что происходит. Это, конечно, не совсем очевидно, но когда к тебе раз в час заходят в камеру и спрашивают, нужна ли вода, нужно ли в туалет и так далее, то ты понимаешь, что человек пытается как-то облегчить твое положение, — объясняет мужчина, и добавляет, что его определили в отдельное помещение, где можно было нормально выспаться, хотя могли закинуть в камеру к алкоголикам и бездомным.
Следующий этап — ИВС на Окрестина. Там задержанные находятся до суда. Андрей описывает камеры: очень грязные, «с заср***ым полом», в них много бездомных. Белорусу повезло — заседание пришлось ждать меньше суток.
— Если ты работаешь по их правилам, то тебе дадут по минимуму, суток 10. Время в заключении тянется безумно долго, и даже 2−3 суток, которые тебе скостят, — это важно, — отмечает он. — Заседание проходят или в здании суда, куда везут на специальном транспорте, или по Skype. Судья предлагает работать по упрощенной схеме, если ты не согласен, то тебе же хуже — больше получишь.
Андрей добавляет, что, исходя из разговоров и опыта других, он вывел три правила, которые помогут получить минимальный срок: написать в протоколе, что ты искренне раскаиваешься, не звать адвоката и признать вину на суде.
После суда заключенных распределяют по камерам в ЦИП на Окрестина. Те, в которых содержатся политические, называются «контрольными». Там также сидят люди с вытатуированными свастиками и те, кому по каким-то причинам мстит администрация.
— «Контрольные» камеры отличаются от обычных только правилами содержания. Они гораздо жестче. Заключенных не выводят на прогулки, не выдают зубную пасту, не водят в душ, нельзя читать книжки, всегда горит свет, — описывает мужчина. — И самое главное — нельзя работать. Когда ты в обычных камерах, тебя могут водить на какие-то работы и твое заключение может пролететь быстрее. Нельзя также лежать до отбоя. Если заключенный хочет поспать днем, то сделать это можно сидя, положив голову на руки. Разрешено сидеть, ходить, разговаривать. Играть можно «в слова», если кто-то решит вылепить из хлеба, например, шашки, то их тут же отбирают.
Андрей говорит, что практика переполненных камер длится до сих пор. В камеры, которые рассчитаны на три или шесть человек, «набивают» по 15−24 заключенных. Внутри есть туалет, кое-где он даже огорожен стенкой, а вот раковины нередко отсутствуют. Спать нужно на нарах без матрасов, их называют «грилями», потому что после сна на коже остаются следы, похожие на отпечатки от гриля.
— Кто-то может весь срок сидеть, молчать и страдать, думая что-то про себя, — рассказывает об условиях Андрей. — Большинство людей потеряют работу после отсидки, и они это понимают, и для многих это огромный стресс. Вообще, пребывание в «контрольных» камерах придумано именно для того, чтобы ты реально отбыл наказание, чтобы не знал, чем заняться, чтобы у тебя в голове каленым железом было выжжено, что будет, если ты еще раз полезешь куда не нужно. И в следующий раз ты будешь думать: а оно мне надо?
Несмотря на перенаселенность камер и тяжелые условия, конфликтов среди заключенных нет. Даже если кто-то кого-то раздражает, люди стараются гасить напряженность. В том числе это связано со страхом наказания со стороны администрации.
«Лег спать — каждые два часа тебе стучат по двери»
Андрей говорит, что каждый день в заключении похож на предыдущий. Просыпаются все в 6 утра от стука дубинкой по металлической двери и крика: «Подъём, бл*!» Потом начинается уборка камеры и гигиена: кто-то пытается мыться у раковины, кто-то чистит зубы хозяйственным мылом.
В 9.00 — «утренний шмон». Заключенные надевают всю одежду, что у них есть, и выходят, становятся у стенки — руки за спиной, голова вниз. Если кто-то оставил в камере вещи, то их скидывают на пол, топчутся по ним или выбрасывают в туалет.
— После этого может прийти местная докторша, — продолжает рассказывать о тюремных буднях Андрей, — а может и не прийти. Если все же она заглянула, то может по очереди спрашивать, кому что надо, выдавать таблетки, а потом на середине процесса ей может надоесть, она встанет и уйдет. Лекарств ограниченное количество, кроме тех, что передают родственники.
Наконец, заключенным приносят завтрак — кашу и разбавленный чай, иногда даже с сахаром. Дальше все ждут обеда. После него тех, кого посадили недавно, могут водить на беседу с администрацией. Затем — ужин и отбой.
— Но лег спать — каждые два часа тебе стучат по двери, — говорит мужчина. — Все должны встать, назвать свои имя и фамилию, и после этого можно снова ложиться. Как я понимаю, все обитатели «контрольных» камер — это склонные к суициду, побегу и так далее. Поэтому ночью, по правилам, нужно проверять, все ли в порядке, все ли на месте. На практике же, думаю, это делается в целях психологического давления, чтобы ты не чувствовал никакого комфорта и вечно находился в стрессе.
Андрей уточняет, что надзиратели «сильно не жестят», если только не приходит проверка — тогда могут и ударить, и наказать, например, залить камеру хлоркой. В обычные же дни все действуют по алгоритму, процедуры проходят буднично и монотонно.
Сон без матрасов с подъемами среди ночи, постоянный стресс, переполненные камеры, скудное питание, отсутствие нормальной гигиены — все это влияет на здоровье заключенных. Андрей говорит, что простудами болеют все и постоянно.
— Кто-то один заболевает, и все от него заражаются. Доктор может дать одну таблетку жаропонижающего, и все. Если лекарства передали родственники, то она может расщедрится и выдать две. Только если у человека хронические заболевания, доктор выдает переданные лекарства как положено, уточняя дозировку, — объясняет он.
Лекарства — то немногое, что можно предавать в «контрольные» камеры. Помимо них, родственники могут принести мыло и туалетную бумагу. Но передачи отдают не сразу, а через несколько дней. При этом часто они доходят до адресата неполными.
Еще одна проблема, которая влияет на здоровье «сидельцев», — это клопы. Мужчина говорит, что паразитов в камерах «фантастически много», и они кусают всех.
— Есть люди, которым везет, и у них нет высыпаний от укусов, а есть те, кого обсыпает очень сильно. У каждого по-разному. У меня укусы «вылезли» на 10-й день, почти по всему телу. Был человек, у которого чуть ли не до мяса были разодраны ноги из-за этих клопов. Врач на это не реагирует, на самом деле она мало на что реагирует. Ее главная задача, следить, чтобы ты не сдох, пока находишься в камере, — подчеркивает Андрей.
«Большинство людей после таких отсидок больше никуда не полезут»
Свободного времени на «сутках» много, тратят его в том числе и на разговоры. В камерах общаются о том, как кого задерживали, за что, по каким статьям судили, кому что может грозить в будущем.
— Когда приходят новые люди, их сразу же окружают и спрашивают о том, как продвигается контрнаступление Украины, — вспоминает Андрей. — Спрашивают и про другие новости, интересуются курсом валют. Новые соседи для нас как глоток свежего воздуха с воли. Но про политику все боятся говорить: вдруг камеры прослушиваются? Если и говорят, то шепотом. Но на самом деле обычно не до этих тем. Там просто сидят и думают: зачем я тут сижу, стоило ли то всё, что я делал, того, чтобы тут оказаться?
Мужчина добавляет, что, если кто-то начинал эмоционально говорить о Путине или Лукашенко, на него «шикали», делали вид, что не слушают, а некоторые просто убегали в другой конец камеры.
— Если основная цель силовиков — это профилактика «неправильного» поведения, то такая стратегия работает. Я уверен, что большинство людей после таких отсидок, сто процентов, больше никуда не полезут. Особенно те, у кого есть семьи. Будут искать информацию в разрешенных источниках, не будут общаться с запрещенными СМИ и так далее, — говорит Андрей.
Он добавляет, что этот эффект от «суток» усиливается еще и тем, что если человека задерживают по одной статье три раза, то ему может грозить уголовное дело. В том числе это используется и как инструмент выдавливания «неправильных» белорусов из страны.
— С нами были ребята, которые сидели второй раз по «административке», — вспоминает мужчина. — И когда их брали, то у всех разные оперативники спрашивали: «Скажи, какого х*я ты остался в стране?» Я думаю, это звучит максимально красноречиво. Это своеобразная милость с их стороны, когда тебя выпускают после «суток», и какое-то время не трогают — они дают тебе время свалить. На «сутках» есть время подумать. И оставшись наедине с собой, многие осознают, что над ними нависает «уголовка». И что эта отсидка — лишь бета-версия того, что может грозить. И ты думаешь, что, ну его в жопу, я лучше буду нищий, голодный где-то в Европе, но зато на свободе. Даже бомжевать лучше, чем сидеть в таких условиях. В камере мы разговаривали об эмиграции, и я не сомневаюсь, что 15−20% из тех, с кем я сидел, точно уедут из страны.
Размышляя о том, когда прекратятся репрессии, мужчина говорит, что вряд ли это произойдет в ближайшие годы. Система, которую наладили силовики, позволяет выслуживаться и легко продвигаться по карьерной лестнице, а также получать хорошее финансирование из бюджета.
— То есть еще долгие годы они могут хватать кого угодно и обвинять его в любой фигне. Ведь даже пропагандисты, тот же Азаренок, читают независимые СМИ. Что уже говорить про нормальных людей. Так что всегда найдется за что посадить человека, достаточно остановить его на улице и проверить телефон, — уверен Андрей.
