«Я обычный, мало чем примечательный человек», — сдержанно описывает себя Сергей Савельев. Он тот самый белорус, который восемь лет назад попал в российскую тюрьму и в феврале 2021-го вынес оттуда видеоархив с пытками заключенных. Два терабайта жутких записей он передал правозащитникам из проекта Gulagu.net. В конце октября Сергей улетел во Францию, где запросил политическое убежище. Мы поговорили с ним о его жизни и поступке, который изменил ее на 180 градусов.
7 ноября Сергей Савельев отметил день рождения. Сейчас ему 32 года. Молодой человек рассказывает, что он из Минска. До отъезда в Россию учился в нархозе на заочке — специальность «Товароведение и экспертиза», и четыре года работал на предприятии «Белита-Витэкс»: стоял на конвейере. IT-образования, говорит, у него нет, а описание его как «айтишника из Беларуси», предполагает, скорее всего появилось из-за его деятельности в местах лишения свободы. Там он занимался системным администрированием, наладкой компьютеров и сетей.
О том, как в 23 года поехал в страну-соседку на заработки, Сергей вспоминает так:
— В России у меня был знакомый, который давно приглашал. Я как раз закончил третий курс и подумал, почему бы и нет. Тем более я никогда раньше никуда не ездил. Тогда это казалось приключением. По приезде я чем только не занимался. Успел даже поработать в «Связном» (сеть российских интернет-магазинов. — Прим. Zerkalo.io) и на рынке. Но, так как это было лето, Краснодарский край, я впервые попал на море — отдыхал я больше, чем работал. А потом ввязался в сомнительную историю. Знакомому нужно было куда-то уехать, и он попросил у меня принять и несколько дней подержать у себя его посылку. Я согласился, а потом оказалось, что в посылке запрещенные вещества, и вместе с «курьером» ко мне приехала группа захвата. Все это вылилось в девять лет лишения свободы.
— За решеткой вы провели 7,5 лет и в феврале 2021-го освободились. Как это было?
— На выходе меня встретил знакомый. Я добрался до Москвы, а оттуда на поезде в Минск. Здесь на вокзале меня ждал отец. Потом приехала сестра. Они с папой меня очень поддерживали.
— Навещали вас в тюрьме?
— В первый раз, когда отец приехал ко мне [на свидание], мы поговорили, а во второй раз его уже не пустили. Он трое суток ночевал в машине перед СИЗО № 5 в Краснодаре, но нам так и не позволили встретиться. Следователь ему тогда прямым текстом сказал: пока сын не начнет с нами работать, вы его не увидите. В итоге мне пришлось признать вину и сотрудничать со следствием. После этого я написал отцу: «у меня все в порядке» и попросил, чтобы семья больше даже не думала ко мне ездить. Это очень далеко и опять же дорого, поэтому мы переписывались.
— Кто ждал вас дома? Расскажите о своих родных.
— У меня самая обычная семья. Мама работала на заводе, отец тоже. В 2009-м мама скончалась… Папа сейчас занимается наладкой оборудования. У него дом за городом, — коротко говорит о близких Сергей. — Моя сестра немного старше меня, у нее своя семья.
— На одной из фотографий я увидела у вас кольцо на безымянном пальце.
— Это не обручальное кольцо, — улыбается собеседник. — Я не женат. На самом деле это талисман. Оказавшись в трудной ситуации, мы все начинаем верить во всякую чепуху. Я не исключение. Просто на другие пальцы оно не подходит.
— Как изменился Минск за то время, пока вас здесь не было?
— Многое осталось таким, как я помню. Да, что-то снесли, что-то построили, но атмосфера и люди остались такими же, — делится наблюдениями Сергей и описывает, как стал обустраиваться на свободе. — Я планировал жить в Минске. Здесь у меня есть квартира. Теперь уже, наверное, была. Я переехал туда (в квартиру. — Прим. Zeralo.io). Занялся ремонтом, нашел работу. Устроился менеджером по продажам. Продавал электроинструменты, садовую и строительную технику.
— С какими мыслями после освобождения читали белорусские новости?
— Я не только читал новости, я общался со знакомыми. Многие из них участвовали в этих событиях. Некоторым не повезло попасть на 15 суток, быть избитыми. Да, все остановилось, но меня все равно брала гордость.
— Думали, за кого бы отдали свой голос, если бы 9 августа 2020-го могли проголосовать?
— Скорее всего, поступил бы так, как большинство: проголосовал бы не за кого-то, а против кого-то конкретного.
«Это такой, извините, скромный ботаник, а внутри в нем живет герой»
В СМИ Сергея Савельева называют белорусским Эдвардом Сноуденом. Владимир Осечкин, основатель правозащитного проекта Gulagu.net, с этим не согласен. «К спецслужбам мы не имеем никакого отношения», — говорит он.
— У нас на руках есть весь пакет документов из УСБ ФСИНа (Управления собственной безопасности Федеральной службы исполнения наказаний. — Прим. Ред.), и мы можем его прислать. Они (силовики. — Прим. Zerkalo.io) вскрыли все переписки Сергея и установили: Сергей Савельев — обычный человек. Не агент, не шпион, — эмоционально рассказывает правозащитник. — После освобождения Сергей действительно написал нам в Gulagu.net, но помимо этого он обратился еще и в другие правозащитные организации, в СМИ. Предложил сотрудничество, хотел передать им информацию. Просто никто, кроме нас, с ним не связался. Эта история не о том, что был тайный план, французские спецслужбы и какой-то Осечкин. […] Она [про человеческие ценности] и настоящее доброе сердце. Он не Сноуден, а, скорее, Питер Паркер — человек-паук. Это такой, извините, скромный ботаник, а внутри в нем живет герой.
— Сергей, как и когда вы попали в саратовскую туберкулезную больницу для заключенных, где и были сделаны шокирующие видео?
— Это было в 2017 году. Полгода я находился в ИК-10 в Саратове. Во время очередной плановой флюорографии у меня якобы выявили подозрение на туберкулез и направили в больницу. В первый же день выяснилось, что я не болен. А уже на завтра ко мне пришел человек из отдела безопасности и сказал: у них неожиданно освободилась вакансия, и срочно нужен человек со знанием компьютера. Я подходящий кандидат, — описывает ситуацию Сергей и делится предположениями, почему пришли именно к нему. — Думаю, тут нужно учитывать контингент, который присутствует в учреждении. С компьютером знакомы не все. К работе я приступил через несколько дней. Здесь не требовалось специальных знаний. Нужно было с позиции пользователя выполнять какие-то нехитрые операции. За пять лет, которые я там провел, я сам многому научился.
— Вас как-то готовили к видео, которые вы увидите?
— Нет, об этом не принято говорить, но морально я был к этому готов. Это учреждение известно пытками, насилием далеко за пределами Саратовской области. […] Сразу мне ничего такого не показывали. Меня проверяли со всех сторон, смотрели, насколько мне можно доверять. Где-то через два года я, видимо, заслужил кредит доверия, и мне стало доступно абсолютно все, — говорит Сергей и поясняет, как все работало. — Мне поступала команда: нужно подготовить видеорегистратор, за ним придет такой-то осужденный. Дальше он (заключенный. — Прим. Zerkalo.io) тебе его вернет, покажешь, что он наснимал.
— Кто были те люди, которые занимались пытками?
— Заключенные. Сотрудники в этом не участвовали, но все делалось под их контролем: либо по прямому указанию, либо они просто отворачивались и бездействовали, — отвечает собеседник и делает ремарку. — Я бы не назвал поголовно всех [кто участвовал в насилии], садистами. Хотя, были и такие. В основном же это люди с разными статьями, психотипами. Среди них немало тех, кто сам подвергался пыткам. Человек, с которым так поступали не раз и не два, согласится на все, только чтобы это закончилось. В том числе пытать других.
— Вас просили подписать какие-то документы о неразглашении?
— Нет, поскольку я гражданин другого государства, я там даже не был официально трудоустроен. Официально все пять лет, которые я там находился, я болел.
— Чем?
— Не знаю, никогда не заглядывал в свою медкарту, но примерно раз в месяц, раз в два месяца мне давали подписывать какие-то бумажки об очередном медицинском обследовании.
«Вся информация была у меня на жестком диске, он чуть меньше ладошки, и его нужно было как-то вынести»
К идее собирать видео пыток, рассказывает Сергей, он пришел постепенно. Когда осознал, что готов, решил «разработать план, чтобы максимально себя обезопасить». Для начала стоило разобраться в программном обеспечении и понять, как все прятать.
— Вариантов было несколько. Я архивировал информацию, разбивал на части, пользовался программами для шифрования файлов, — перечисляет Сергей Савельев. — Сначала прятал все на рабочем компьютере, а когда объем стал большим, начал хранить на отдельном жестком диске. Благо их было в достатке. [В отделе безопасности] мы с ними постоянно работали: [в больнице] система видеонаблюдения [включала] более чем 140 камер. Все записи должны храниться не менее 30 суток.
— Как можно спрятать что-то там, где все проверяют?
— Политика информационной безопасности там оставляет желать лучшего. Да, бывали проверки. Бывало, приезжали из Управления по Саратовской области (Управление Федеральной службы исполнения наказаний по Саратовской области. — Прим. Zerkalo.io), специалисты смотрели компьютеры, но квалификация этих сотрудников под большим вопросом.
— Как при этом вы психологически себя не выдали? Реально же страшно.
— Мне, честно говоря, до сих пор немного страшновато, но уже по другим поводам. Там (за решеткой. — Прим. Zerkalo.io), в принципе, не было и дня без страха, но, когда много лет подряд живешь в стрессе, к этому привыкаешь. Наверное, к тому времени я уже научился обходить это состояние или маскировать его, — рассказывает Сергей и говорит, что самый нервный момент во всей истории — время освобождения. — Вся информация была у меня на жестком диске, он чуть меньше ладошки, и его нужно было как-то вынести. Они (сотрудники. — Прим. Zerkalo.io) тоже боялись, что я захочу что-то взять с собой. Меня досматривали четыре раза, хотя обычно — один. Это были очень обстоятельные обыски. Все было прощупано, проверено металлоискателями. Каждый шов, каждая вещь.
— Куда в таком случае вы спрятали жесткий диск? Это же не иголка в стоге сена.
— Я пять лет работал в отделе безопасности. Знал, как функционирует эта система. У меня был свободный доступ практически в любые помещения учреждения, поэтому я подготовился. Заранее оставил [жесткий диск] рядом с выходом. Знал, что мы там будем проходить, и мне, грубо говоря, нужно споткнуться, и взять то, что оставил там раньше.
— А где лежал диск? В полу между щелей?
— Не хочу все рассказывать, но общая схема такова.
— Когда вы рассказываете, кажется, что вы там были не один и кто-то вам помог.
— Только если ангел-хранитель.
— Как два года, пока вы собирали эти записи, вы отвечали себе на вопрос «ради чего я все это делаю»?
— Я сразу отчетливо представлял, что это нужно показать широкой общественности. Но я долгое время провел в местах лишения свободы и не владел информацией, кто сможет эту историю развить. А потом я стал часто слышать про Gulagu.net и Владимира Осечкина. От него [в больницу] поступало много обращений, жалоб. Я видел, этот человек не находится под влиянием силовиков […]. Было очевидно, что он на протяжении многих лет бьется за правду. И мне казалось, единственное, чего ему не хватает — это неоспоримых доказательств.
«Мне удалось убедить их в сотрудничестве, меня отпустили под обязательство явки»
Сергей Савельев освободился 2 февраля, а 8-го уже из Минска отправил первое сообщение Владимиру Осечкину.
— Полгода я общался с Владимиром анонимно. Выходил с безопасных соединений, использовал псевдонимы, разные мессенджеры, почтовые адреса, — перечисляет Сергей и говорит, что в какой-то момент стал чувствовать за собой слежку. — Я обращал внимание на подозрительных людей. Слышал в телефоне эхо. Позже я «гуглил» и читал, что это признак, того, что меня прослушивали. А 24 сентября в «Пулково» (Сергей летал к друзьям в Новосибирск через Санкт-Петербург. — Прим. Zerkalo.io) силовики мне сами об этом сказали. В аэропорту меня встретило более десятка человек из ФСБ, Следственного комитета, обычной полиции. Меня опрашивали несколько часов. Сказали, знают, [что информацию Gulagu.net] отправлял я. С какой почты я это делал, с каких мессенджеров мы общались. И, хотя я находился в Беларуси и у меня был белорусский телефонный номер, вели меня российские спецслужбы.
— [В аэропорту во время опроса мне] постоянно угрожали. Говорили, посадят за разглашение государственной тайны, а через год после того, как я все расскажу и буду не нужен, меня найдут повешенным, — продолжает собеседник. — На меня составили какой-то абсолютно неправдоподобный протокол, дискредитирующий Владимира Осечкина, его правозащитную организацию и меня. Якобы я получал деньги за продажу файлов (видео пыток. — Прим. Zerkalo.io). Под давлением я все подписал. Мне нужно было убедить их в том, что я готов сотрудничать […]. В тот момент для меня было важно, чтобы меня отпустили.
— А почему вас все-таки отпустили?
— Так как я летел в Новосибирск внутренним рейсом и мне удалось убедить их в сотрудничестве, меня отпустили под обязательство о явке. То есть, я должен был явиться по их первому требованию.
— Когда в Беларуси вы почувствовали, что за вами следят, почему вы отправились в Россию?
— Личные причины.
«Отца набрал только на следующий день. Переживал, как он ко всему отнесется»
Из Новосибирска Сергей снова вернулся в Минск и уже отсюда добирался во Францию. Почему именно в эту страну? Здесь, объясняет, расположена штаб-квартира Gulagu.net. Маршрут к месту назначения собеседник не озвучивает. Говорит, это специально разработанный путь для экстренных случаев, который может понадобиться многим другим людям — правозащитникам, инсайдерам, оппозиционерам.
— Как родные отнеслись к вашему поступку?
— До последнего момента я им ничего не рассказывал. Я не мог подвергать их опасности и заставлять так волноваться. Связывались мы не каждый день, поэтому я продолжал им говорить, что все в порядке, я на работе. Решил сообщить им, признаюсь, только когда окажусь в безопасном месте. Но получилось немного иначе: на связь с ними я смог выйти 18 октября, а 15-го они уже сами все узнали из новостей.
— Какой была первая беседа?
— Сразу я позвонил сестре. Не помню ее первые слова, но это что-то вроде «я тобой горжусь». Отца я набрал только на следующий день. Переживал, как он ко всему отнесется, поэтому немного побаивался этого звонка. Но он сказал примерно то же, что и сестра.
— Они, наверное, были в шоке?
— Думаю, это правильное слово. Сказали, все родственники в курсе, следят за новостями. Передают приветы и слова поддержки. [Сейчас] мне удается связываться с ними не часто. Всю информацию обо мне они узнают из новостей. Это печально, но пока необходимо. Я знаю, что они под наблюдением, но никакого давления на них не оказывается.
— Как сейчас устроена ваша жизнь? Где живете? Всегда ли под охраной?
— Я живу обычной жизнью, вокруг меня не толкутся телохранители. В то же время, меры безопасности приняты довольно серьезные, поэтому я одновременно ощущаю себя и в безопасности, и свободным человеком.
— Можете, когда захочется, просто выйти в магазин за покупками?
— Да, могу.
— Люди на улице вас узнают?
— Плохо, наверное, так говорить, но мне здесь помог COVID-19. Я всегда хожу в маске, поэтому таких ситуаций не случалось, — отвечает Сергей и признается: быть в центре внимания ему не особо комфортно. — Я не очень общительный человек. [За решеткой] выработалась такая привычка, но я осознаю, насколько важно рассказать [о пытках] большему количеству людей.
— Чем планируете заниматься дальше? Уже думаете, как строить жизнь, искать работу?
— Строить какие-то далеко идущие планы мне пока не удается. Я пока не вижу, на чем их построить. Мне бы хотелось больше обосноваться [во Франции], закончить оформление документов. А после этого можно думать о какой-то деятельности и всем прочем. Сейчас я плотнее стал сотрудничать с Gulagu.net. Получаю от этого колоссальное удовлетворение. Я вижу отклик общества — и это мотивирует. Не думаю, что мне бы хотелось связать свою жизнь с чем-то другим.
— Уже начали учить французский?
— В день по чайной ложке, идет тяжело. Очень необычный для меня язык.
— Как вы восприняли то, что в конце октября в России на вас завели уголовное дело, а в начале ноября его уже закрыли?
— Такое ощущение, что они мечутся из угла в угол, и не знают, за что хвататься. Сляпали дело, оно, естественно, никакой критики не выдержало и развалилось, — делится мнением Сергей. — Возможно, это уловка, чтобы я почувствовал себя в безопасности и вернулся в Беларусь или в Россию. […] Либо они подыскивают другую формулировку, по которой возбудят новое уголовное дело.
— Как вы думаете, что в последние два года происходит с белорусами? Светлана Тихановская, которая, например, сидела дома с детьми, пошла на выборы. Вы — «обычный парень» — вынесли из мест лишения свободы видеоархив с пытками. «Памяркоўныя белорусы» вышли на улицы.
— Если говорить о Тихановской, она же не просто с бухты-барахты пошла на выборы. Ее жизнь заставила. […] В этом плане она молодец. Я бы не стал говорить, что она должна стать следующим президентом, но то, что она символ силы и смелости — этого нельзя отрицать. Бороться за своих близких, за свои убеждения, бороться против зла — разве это не то, что должно делать нас людьми. [Что касается белорусов], любая чаша терпения переполняется. Так вышло и в августе прошлого года. На мой взгляд — это удивительно. […] Я сам белорус, я знаю себя и свое окружение, и что бы ни происходило, мы (белорусы. — Прим. Zerkalo.io) почти никогда не протестовали. Я считаю [то, что люди вышли на акции], это — здорово. Все, кто нашел в себе смелость поддержать эту волну и стать ее частью, — настоящие герои. Они понимали, что им может быть, но в то же время знали, за что борются.