Советскую «Ниву» называют автоматом Калашникова от мира автомобилей: доступная, работает в любых условиях и найти ее можно по всему миру: от русской тайги до африканских саванн. На «Ниве» можно и в джунгли (если ты смелый, ловкий и умелый), можно в болота (но лучше не стоит), можно в горы — вытянет, и в лес — привезет домой и вас, и ваши ведра с боровиками. А если сломается, то можно бросить под соснами — не жалко. На самом деле не надо. Во-первых, все-таки жалко. Во-вторых, «Нива» — не Форд «Англия» из Гарри Поттера, сама домой не улетит, а мусорить нехорошо. Машина простая, как пять копеек, надежная, как швейцарские часы китайской сборки, модная, как джинсы с клешем. Колесница богов, рыбаков, лесников, участковых и того самого соседа со второго, который во всем шарит. Автомобиль не для каждого, но для всех. По крайней мере таким его задумывал конструктор Петр Прусов из деревни Зубки, Лиозненского района Витебской области. Рассказываем историю очередного талантливого белоруса.
Семья Петра Прусова в Зубках всегда была на слуху. Сельские архивариусы вспоминают, что его дед при царе был зажиточным крестьянином: 10 коров, 6 лошадей, 13 детей. Все жили огромной семьей и вместе занимались хозяйством. Когда началась коллективизация, мудрый селянин поделил земли и скот на всех родичей. Так из одного крепкого хозяйства получилось тринадцать скромных, не подпадающих под критерии для раскулачивания.
Отец Петра Михайловича ушел работать в колхоз. Стал бригадиром. Потом его забрали сапером на советско-финскую войну. Только вернулся, как началась Великая Отечественная война, и отца опять забрали на фронт, оставив беременную жену одну с четырьмя детьми.
Проект «Предки» — это цикл статей о людях, тесно связанных с Беларусью. Его герои — уроженцы «клочка земли», чьи имена в свое время гремели на весь мир — и не всегда в хорошем смысле слова. От невероятных ученых и предпринимателей до гангстеров и основателей современного Голливуда. О них знают и помнят далеко за пределами Беларуси, а мы хотим, чтобы и на Родине их не забывали. Истории «Предков» вдохновляют, удивляют, шокируют. Но неизменно вызывают интерес.
Петр появился на свет 6 января 1942 года в белорусской партизанской зоне. Когда отступающие немецкие войска вернулись в эти края, они устроили карательную операцию.
— Так [партизанская] зона сжалась, и народ ушел с партизанскими отрядами на болота. Там, где немцы сжимали эту зону, было выжжено все, — вспоминал Петр Прусов в интервью Диане Стукановой для книги «Петр Прусов», изданной тиражом в 500 экземпляров. — От нашей деревни осталось всего два колышка. Колышки эти подпирали избу Игната… Был у нас такой веселый человек Игнат Стрюков, старожил Зубков. Накануне войны вся деревня отстраивалась. Единственный, кто не участвовал в этом всеобщем строительстве, был Игнат. Он подпер старую избу двумя колышками — пил там водку и играл на гармони. Когда деревню сожгли, от нее ничего не осталось — только Игнатовы колья… Из Зубков еще до пожара все жители ушли в лес к партизанам. Там, в районе болот, построили землянки. Было это рядом с деревней Лындино. В народе ее прозвали «Лондон». А еще неподалеку была деревня Парихи («Париж» по-народному). Так, между «Лондоном» и «Парижем» жили они в землянках.
Отец Петра дошел до Берлина и после победы вернулся в родное село. Правда, прожил он недолго — умер в больнице в 1947 году после операции по удалению язвы. Так мама опять осталась одна, но уже с пятью детьми.
В семье трудились все. Даже младший. Шестилетнего Петю устроили в колхоз пастухом. После работы он еще и дома помогал по хозяйству: рубил дрова, косил траву и собирал улиток на корм домашним свиньям.
— Когда гораздо позже меня во Франции стали угощать устрицами, я отшутился, что ими по горло сыт еще с детства, — рассказывал Петр Михайлович о своей жизни. — Шесть мне исполнилось, и с этого года я каждое лето уходил свинопасом, причем зарабатывал больше матери. Мать на полевых работах зарабатывала за день всего один трудодень или один с четвертью. А я пас свиней и зарабатывал 2,5 трудодня за день. Еще мы с другом первыми освоили «передовую методику» свинопасов — правда, нас тогда за нее отругали. Озеро в деревне было пленительное, и нам, естественно, хотелось рыбку половить, искупаться. Пока мы плескались, вольные свиньи бежали на картофельное поле и начинали рыть землю. А с годами в Беларуси стала популярной именно такая методика «очищения» картофельных полей: запускались на поле свиньи и все подчищали… Позже я нашему председателю колхоза Александру Степановичу Королеву напомнил эту «методику» со смехом: «Вот видите, а вы не оценили наше начинание!».
Со временем от свинопаса маленький Петя дорос до должности «водителя» кобылы по кличке Домна. Лошадка юнцу попалась своенравная: лягалась, кусалась, а когда слишком много сена в воз набрасывали — отказывалась идти, но парнишка ее усмирил.
«Как только учителя разбегались по кабинетам, директор раскрывал шахматную доску»
В школу Петр ходил за пять километров от Зубков. Именитый инженер вспоминал, что путь к знаниям у него пролегал через три «КПП» с хулиганами. Первый располагался на железнодорожной станции, второй — возле льнозавода, третий — у белорусскоязычной школы. Пацанские разборки в то время были обычным делом. Юный Петя в дорогу отправлялся с солдатским ремнем на поясе и в летном шлеме, который неплохо защищал голову от ударов. Как-то друзей будущего конструктора сильно поколотили «старшаки» из соседней школы. Петр пришел к ним на учебу, вызывал обидчиков по одному с уроков и дрался с каждым в школьном дворике. По его словам, за день «отлупил пятерых учеников из разных классов».
— Учился я неплохо, но образцовым поведением не отличался. Для непосед в нашей школе было четыре вида наказания. Первое — стоять весь урок за партой. Второе — стоять в углу класса. Третье — стоять в углу учительской. А четвертое — быть изгнанным из школы во двор. Правда, директор отменил четвертое наказание, сказав учителям: «Так они все по весне будут гулять по двору в свое удовольствие, пусть учатся». Угол в учительской, кстати, среди учеников считался самым суровым местом для наказания. А меня директор всегда требовал поставить именно в учительскую. Почему? Секрет был в том, что Степан Максимович Талай (директор — Прим. Zerkalo.io) был заядлым любителем шахмат. А так как уроки он вел в старших классах, то у него бывали «окна» в расписании. И как только учителя разбегались по кабинетам, директор раскрывал шахматную доску, освобождал меня на время от «угловой» повинности, и мы с ним играли в шахматы, — вспоминал Петр Михайлович школьные годы в своей биографической книге.
«Однажды мой танк подорвался на мине»
После школы Петр закончил Городокский техникум механизации сельского хозяйства. Здесь он отметился четырьмя изобретениями, самым культовым из которых была дойка для коров.
— Когда этим моим прибором пытались подоить корову, она, естественно, дико заорала, оборвала все постромки (ремни — Прим. Zerkalo.io) и убежала. Ее неделю не могли в бычхозе загнать. Директор техникума грозился с меня вычесть стоимость этой коровы. Но что с меня вычтешь, — рассказывал Петр Михайлович в интервью для корпоративного телеканала «Лада-Медиа».
Закончив техникум, Прусов устроился на работу в колхоз. Затем была армия, учебка в Печах, служба механиком-водителем тяжелых танков в Киселевичах под Бобруйском.
В середине 1963 года рядовой Прусов прибыл в Алжир в составе ста советских специалистов, которых направили в страну для деактивации мин, оставшихся со времени войны за независимость.
— Однажды мой танк подорвался на мине, — рассказывал Петр Михайлович. — Ее каким-то образом пропустил трал. Мина взорвалась прямо под танком, причем это оказалась мина кумулятивного действия, то есть она подожгла днище и разорвалась практически на выходе. Я был контужен, ранен, но выбрался из танка и уполз в пустыню Сахару. Куда точно ползти — не знал, если бы взял градусов под 45 левее — был бы уже в селении. А так, «вслепую», затерялся в пустыне. Пока блуждал в Сахаре, пять дней меня не могли найти. Сначала искали без вертолета. Разумеется, безуспешно. В итоге пять суток я провел без еды и воды. Кровь не останавливалась. Набрался уже полный сапог крови. Затем на поиски отправили вертолет, и наконец-то обнаружили меня, совершенно обессилевшего.
В штабе рядового Прусова уже «похоронили». О трагедии из Алжира доложили в Беларусь. В то время, как раненный Петр блуждал по пустыне, офицеры приехали в Зубки и вручили его матери похоронку. Женщина даже не знала, что ее сын был за границей.
— Мама раньше была брюнеткой, волосы у нее всегда были цвета вороного крыла. А после похоронки у нее появились седые пряди, — вспоминал Петр Михайлович.
Когда солдата нашли, маме, конечно, первой доложили об ошибке. Однако поговаривают, что на 119-м километре южнее Алжира есть обелиск, где выбиты имена солдат, погибших во время тех событий. Всего упомянуто 114 человек. Среди них есть и Прусов Петр Михайлович.
Наплитный утюг, который «не зашел», и чугунная сковорода «не по ГОСТу»
После службы в армии Петр поступил в Запорожский машиностроительный институт. Вуз выбирал методом «тыка». Вместе с другом выписал на листки все города, где были университеты со специальностью «Конструирование автомобилей и тракторов», а затем свернул бумажки в трубочки, бросил в шапку и вытащил Запорожье. Туда и поехали.
В институт приняли обоих. Учеба Петра увлекла. В отличие от школы, тут он стал отличником. В свободное от занятий время студент подрабатывал разнорабочим. На первом курсе был грузчиком, на втором — кочегаром, на третьем — лаборантом кафедры. На два последних года учебы Петр работал в конструкторском бюро на заводе «Коммунар», где выпускали «Запорожцы». Летом всегда уезжал трудиться со студотрядами. По воспоминаниям Петра Михайловича, зарабатывал за два месяца около тысячи рублей — примерно 10 средних зарплат.
После университета руководство завода предлагало Петру остаться, обещало даже квартиру выделить, но выпускник с красным дипломом распределился на Волжский автомобильный завод.
Первым конструкторским изделием молодого и перспективного сотрудника ВАЗа стал не автомобиль. Вместе с коллегой Александром Миллером их отправили в заводскую группу ширпотреба, которая, по заданию партии, занималась изготовлением полезных в быту приборов. Прусов с Миллером собрали чугунную сковороду и наплитный утюг со съемными нагревающими поверхностями, что позволяло хозяйке гладить одной, пока другая грелась на огне.
Утюг «не зашел», а вот за вазовской сковородой покупатели гонялись. Сняли ее с производства только потому, что чугун для нее использовался не пищевой, а тот, который вообще не имел допуска к производству ширпортреба.
«Оказалось, что был уже такой комбайн»
К концу 60-х в Министерстве автомобильной промышленности СССР разработали перспективный ряд новых моделей на 1971−1980 годы. Среди них было задание по выпуску нового полноприводного автомобиля для «удовлетворения нужд населения сельскохозяйственных районов страны, а также для использования в тяжелых дорожных условиях». К выполнению правительственного задания подключился и тогда уже ведущий конструктор ВАЗа Петр Прусов.
— Мое «вживание» в эту тему началось с изучения предшественников и прототипов, начиная со знаменитого американского «Виллиса». Был и наш отечественный опыт — полноприводные ГАЗ-61 и ГАЗ-72 Горьковского автозавода, «Москвич-410 Н», но по ряду конструктивных недостатков они не получили широкого распространения. Долгие годы отечественные полноприводники представлял лишь ульяновский «козлик». Так что, вазовцам при создании полноприводного автомобиля пришлось начинать практически на пустом месте, — вспоминал Петр Михайлович.
К работе над «сельским внедорожником» подключился дизайнер Валерий Семушкин. В одном из интервью он вспоминал, что первоначальный вариант «Нивы» был с открытым верхом типа «кабриолет». Внешне автомобиль напоминал американский военный джип «Виллис».
— Потом начал думать, что, все-таки, не нравится мне этот открытый вариант. Я знаю, что это нехорошо будет для сельской местности. Это ведь пылища, грязь, жара… Все понятно, что это не дело, — рассказывал Семушкин.
В итоге для вазовского внедорожника сделали «закрытый» вариант с цельнометаллическим кузовом типа «универсал», который представили на худсовет. Их конкурентом стал вариант Юрия Данилова, который предложил утилитарную модель с тентом вместо крыши.
Хоть предложение Данилова и было лучше проработано, но предпочтение все-таки отдали Прусову и Семушкину, как более перспективному. Будущую легенду советского бездорожья назвали «Нива». По первым буквам имен детей Прусова: Натальи и Ирины, а также главного конструктора ВАЗа Владимира Соловьева: Вадима и Андрея. Об этом Петр Михайлович рассказал в интервью журналу «Итоги».
— С названием произошла небольшая заминка. Оказалось, что был уже такой комбайн «Нива». Можно было, конечно, переназвать, но для меня это было очень личным, — поделился конструктор.
«С каким интересом осматривают ее механизаторы»
В 1974 году прототип «Нивы» отправили на междуведомственные приемочные испытания. Помимо ВАЗа, свои варианты отечественного внедорожника представили заводы АЗЛК и ИжМаш. Автомобильный «экзамен» проводился на полигоне в Дмитрове.
— Это были настоящие «тараканьи бега», когда по полю след в след шли автомобили. А для сравнения были отобраны серьезные конкуренты — Range Rover, Fiat Campagnola и УАЗ-469Б, — делился воспоминаниями Петр Михайлович. — Когда «Нива» обогнала всех конкурентов, нашлись недовольные нашей победой. Лаборатория испытаний повышенной проходимости полигона кровно обиделась на то, что мы обошли УАЗ. И стала оспаривать наш результат! На другой день эксперимент был опять повторен — там же, на том же месте. На вторую битву пришел еще один УАЗ-469Б. Теперь два УАЗа противостояли двум «Нивам». Прослышав о разгорающемся скандале, на полигоне собралось немало зрителей. Старт! И опять все повторилось до деталей! Оба УАЗа, подъехав к бугру, уперлись в него и забуксовали… Все решила динамика «Нивы»!
Последним специальным экзаменом на проходимость было преодоление болота. «Нива» достойно показала себя и здесь.
Вскоре на советском телевидении вышел репортаж об успехах народного внедорожника. Видеоряд представлял из себя записи прохождения «Нивой» сложных участков: снежные сугробы, глубокие лужи, размытое поле.
— С каким интересом осматривают ее (автомобиль — Прим. Zerkalo.io) механизаторы и выслушивают рассказ об удивительных свойствах автомобиля, — начитал закадровый текст диктор. — Конечно, с первого взгляда трудно поверить, что такая небольшая машина обладает, казалось бы, несовместимыми качествами: высокой скоростью и повышенной проходимостью.
«Ваш дизайн автомобиля — это ваше наказание»
В 1977 году первые ВАЗ-2121 поступают в продажу. Стоимость автомобиля — 9 тысяч рублей, два года спустя «Нива» подорожала до 10 300 рублей. Она была дешевле «Волги», но сильно дороже «копейки».
— Машина получилась дешевая, но не первоначально. Объясню почему. Когда посчитали наши экономисты и финансисты, то стоимость машины получилась приличная — в 10 тысяч рублей. Виктор Николаевич Поляков, естественно, взял меня за шкирку и спросил: «Ты что сделал». Я пересчитал, хоть и конструктор, а не экономист. Могу признаться, что конструктора себестоимость считают лучше экономистов. Я трижды пересчитывал себестоимость машины и получилось 6200 рублей. Финансисты подняли хай: «Да что он понимает». (…) Через полгода завод не достиг моей цифры на две копейки, — рассказывал в интервью Петр Михайлович.
Изначально в год выпускали 25 тысяч машин. После успеха «Нивы» на экспортных рынках, эта цифра выросла до 70 тысяч. «Нива» успешно продавалась более чем в 100 странах мира, ее собирали из машинокомплектов в шести странах: в Бразилии, Эквадоре, Чили, Панаме, Греции и Канаде.
«В Новой Зеландии в 80-е годы 40% регистрации всех внедорожников приходилось на „Ниву“, а в Австрии она несколько лет занимала 90% внедорожного сегмента местного рынка. Во Франции же „Нива“ была вообще культовым автомобилем. Во многих странах до сих пор существуют клубы любителей „Нив“», — писала Диана Стуканова в своей книге «Петр Прусов».
Интересно, что сам конструктор свой первый автомобиль купил только в 1987 году. И это была не «Нива».
— Тогда же ведь очереди огромные были, трудно было машину достать, — рассказывала в одном из интервью жена Петра Михайловича Ольга. — Вот вы удивляетесь, мол, создатель «Нивы», а сам столько лет без машины. Да мы и первую купили «девятку». Ну, не нравилась мне «Нива»! Там дверь-то одна, чтобы назад сесть, нужно кресло туда-сюда опрокидывать. Вот новая «Нива», 23-я которая (ВАЗ-2123 — Прим. Zerkalo.io), та мне нравится. Мы ее купили. А в прежние года и денег-то особых у нас не было. Вот как сейчас помню, нам «девятку» выкупать, а полтысячи не хватало, занимать пришлось.
Дизайнер первой «Нивы» Валерий Семушкин не до конца остался удовлетворен итоговым результатом.
— Ваш дизайн автомобиля — это ваше наказание. На то, что вы сделали, вы будете потом смотреть всю жизнь… И как это?! У меня нет такого: «Ох, ох, как хорошо». Да, было приятно в Ленинграде первый раз увидеть «Ниву» зеленого цвета. Стояла возле моего училища. И, главное, надо же так совпасть, что я первый раз в жизни увидел ее там в Ленинграде. Совпало так. Так что не так все просто… Вот это я не смог, вот это мне не удалось, вот это мне не дали… А не дают очень много потому, что каждый в своем деле старается отстоять свои вещи, — говорил Валерий Семушкин в интервью для канала VAZ-TV.
— Если бы вам сказали: «Вот у вас любые возможности, выбирайте», какой бы автомобиль вы выбрали бы? — спросила у него журналист.
— У меня есть такой автомобиль, — сказал дизайнер.
— И что это за автомобиль?
— Chevrolet Niva, — назвал Валерий Семушкин «преемника» первой модели, над дизайном которого тоже работал.
«И когда же этот дед успокоится»
Петр Михайлович всю жизнь проработал на АвтоВАЗе. На пенсию ушел в 61 год с должности главного конструктора генерального департамента развития. Четыре года спустя вернулся в компанию, но уже на должность ведущего инженера-конструктора одного из отделов. Параллельно возглавлял рабочую группу по проектам производства автомобилей LADA в Чечне.
— Не могу я без дела сидеть, — рассказывал конструктор в одном из интервью. — Дети, слава Богу, выросли, самостоятельно живут, справляются. Я, конечно, помогаю им, но не потому, что они нуждаются. Просто я в состоянии пока это делать. Мне самому хочется. У нас поколение такое — каждый говорит, мол, вот, наступит 60 лет, и на работу больше ни ногой. А как подходит рубеж, все сразу об этом обещании забывают. Я ушел с поста главного конструктора, как и обещал, спустя пять лет. Уходить надо вовремя, когда всем жалко, что ты уходишь, а не тогда, когда уже все вокруг замучались думать: «И когда же этот дед успокоится?!»
В 2017 году Петр Михайлович умер в своей квартире в Тольятти. До сорокалетия с начала серийного выпуска «Нивы» он не дожил всего несколько дней. В честь Прусова установлена мемориальная доска в родной деревне Зубки. На аллее технической славы в американском городе Флинт есть его именная звезда. Помимо многочисленных наград и медалей он стал почетным гражданином Тольятти и Самарской области.
