Вскоре после того как Анна очнулась от наркоза, медсестра принесла ей небольшой пакет с жидкостью. Это был жир, который девушке убрали во время операции. Увидев его, Аня подумала: «Реванш, я победила „галифе“ на бедрах, годами отравлявшее мне жизнь». Впереди было восстановление и много тревожных дней. О липосакции и новом восприятии себя она рассказала «Зеркалу».
Имя собеседницы изменено для ее безопасности.
«У меня бедра выросли, капец. Я стесняюсь своего тела»
Анне 27 лет. На интервью она пришла в облегающем черном гольфе и удлиненных шортах. До беседы девушка мельком смотрит в зеркало, а позже признается: с февраля стала понимать, что значит любить себя. В этот период она вернулась к тренировкам. Занимается, «не суперинтенсивно», но ходит на бокс, в тренажерку и на танцы. Говорит, от физической нагрузки фигура меняется.
— Я начала смотреть на себя и думать, как же все-таки хорошо поступила, что пошла на липосакцию. Теперь работать с телом гораздо приятнее, — признается собеседница. — Больше не нужно мучаться с «галифе» на бедрах, которое раньше никуда не исчезало. Сейчас после упражнений вижу, как красиво смотрятся мои ноги, нет того жира, что заслонял мышцы. Мне это очень нравится.
Такие гармоничные отношения со своим телом у Анны были не всегда. Проблемы начались в подростковом возрасте, когда стала формироваться фигура. У девушки выросла грудь и заметно округлились бедра. В течение буквально нескольких месяцев Аня перестала помещаться в джинсы, которые до того носила, а подобрать новые казалось настолько сложно, что девушка перешла на юбки и платья.
— В магазинах брала джинсы своего размера, натягивала до ж*пы — и все, дальше не входила. У меня была почти истерика, слезы. Маме я этого не показывала. У нас не настолько доверительные отношения, чтобы я ей плакалась: «У меня бедра выросли, капец. Я стесняюсь своего тела». Тем более, когда ты юная девочка, для тебя это очень деликатная тема. И я просто замкнулась в себе, — описывает тот период своей жизни Аня. — Помню, когда мне было лет десять, мама покупала себе брюки на размер или на два больше, а потом ушивала талию. Я шутила. А она говорила: «Посмотрим, как у тебя будет. Я тоже над бабушкой Таней (это ее мама) смеялась, а потом у меня самой такая ж*па выросла». И вот у меня фигура один в один ее.
Лет с 15 рост Анны был 170 сантиметров, размер одежды в плечах М, а в бедрах L или XL. Цифры не критичные, но девушку эта разница сильно смущала. Чтобы ее спрятать и не заморачиваться, подбирая брюки, в старших классах и в университете Аня почти всегда ходила в платьях и юбках.
— Мой первый молодой человек рассказывал, что приметил меня, потому что я единственная, кто настолько женственно одевался. Говорил, ему дико нравилось, но я в этом не до конца чувствовала себя собой, — признается собеседница. — Юбки и платья будто накладывают обязательство быть дамой. А я не такая, внутри я всегда была томбоем (пацанкой. — Прим. ред.). Любила соревноваться с мальчиками, делать все лучше. В итоге у меня появилось ощущение, что тело не дает выполнять вещи, которые я бы хотела.
За неприятным ощущением пришло понимание, что с фигурой нужно что-то делать. Девушке тогда было 18 лет. Начала со спортзала и питания. Занималась два раза в неделю и заметно сократила порции.
— И я везде сбросила, но не на ж*пе! — не скрывает эмоций она. — Помню, думала, б**дь, ну все! Мое тело напоминало грушу и не давало отделаться от мысли: «Это не я». Руки опускались.
Порой в перерывах между учебой, а позже работой, она вбивала в поисковик «операция по откачиванию жира» и заходила на страницы разных клиник. Смотрела, сколько стоит липосакция и каков эффект.
— От этих фото становилось легче. Думала: да, возможно, сейчас все плохо, но когда-нибудь, если сделать операцию, получится стать собой. Спустя три года мечта оформилась в четкое желание, — рассказывает она. — Помню, ко мне приехала подружка, которая была худая. Но не это главное. Главное, что у нее не было такой ж*пы, и она ходила в штанах, что мне нравились. Я понимала: даже если сто раз похудею или куплю себе их в большом размере и ушью, из-за своих дурацких бедер я все равно буду выглядеть в них плохо. Это меня окончательно надломило.
«Попросила убрать как можно больше»
В 23 года Анна определилась, что хочет сделать липосакцию. О своем решении почти никому не говорила. Казалось, окружающие воспримут эту идею как «блажь молодой девушки». Маме — она медик — звонила со страхом. Ожидала услышать: «Ну что ты придумала?!», но та отнеслась к новости неожиданно спокойно.
— Сразу она немного попыталась меня отговорить, потому что боялась последствий, например, некроза тканей, советовала посмотреть противопоказания. Плюс объясняла: операция — это вмешательство, да и натуральное всегда лучше. Она у меня адепт натуральной красоты, — передает тот разговор Анна. — Я ответила: «Мам, мне правда это нужно». И она, зная, что если я что-то надумала (а я очень редко принимаю такие серьезные решения), то, значит, доведу это до конца, и смирилась.
Вторым, кто обо всем узнал, был Анин молодой человек. Он отреагировал довольно самоуверенно. Сказал, если операцию девушка собралась делать из-за него, то ему и так все нравится. Услышав, что это «для себя», поддержал. Заручившись поддержкой двух близких людей, Анна стала искать клинику и врача. Несмотря на то, что накоплений у нее было немного, выбирала из вариантов получше, а не подешевле. Все-таки речь шла об операции.
— Приехала на консультацию, а там все такое белое и красивое. Думаю, наверное, какой-то слишком дорогой вариант. Я все-таки лишь год как после универа работала, — с улыбкой вспоминает тот момент собеседница. — Когда меня пригласили в кабинет, хирург расписал что-то маркером на моем теле. Затем на листе нарисовал схему того, что бы он советовал сделать и как. А потом уточнил: «Вы точно хотите?» Оказалось, отсасывать у меня нужно очень мало жира. Я объяснила ситуацию и попросила убрать как можно больше. Он ответил, что удалит столько, что исчезнет «галифе», но форма останется.
Много вопросов врач на консультации не задавал. Поинтересовался у пациентки, как меняется вес: часто ли она худеет и толстеет.
— Объяснил, что после липосакции в тех местах, на которые воздействуют, жировых клеток почти не будет, и, если я поправлюсь, там образуются «ямки». Жир будет появляться в других частях тела, но не здесь. Да и во время беременности кожа тут скорее всего начнет выглядеть странно, — описывает обратную сторону мечты девушка. — Но я была готова. Уверена, после родов похудею, ведь сколько себя помню, всегда держу примерно один и тот же вес.
Оставалось решить, как быть с деньгами. Оказалось, все сбережения Ани — это лишь четвертая часть нужной суммы. Ответ нашелся неожиданно. Девушке подсказали взять кредит.
— Понимала, сколько бы это ни стоило, и пусть даже меня ждут маленькие изменения, после операции я буду на седьмом небе от счастья, — эмоционально вспоминает она. — Ведь я сделала все возможное, чтобы как-то убрать жир.
«Ночь после операции была самой ужасной в моей жизни»
Операцию Анне сделали через месяц. Сначала сделали наркоз: анестезиолог попросил посчитать до десяти, и затем девушка отключилась.
На преображение хирургу понадобилось полчаса. На каждом из бедер он оформил по три прокола, через них откачивали жир. Как именно это происходило, пациентка не знает.
Девушке убрали около 500 миллилитров жира. Медики сказали, мало, но Аню это количество впечатлило. Стало интересно, а как выглядят ноги. Оценить результат сразу же она не могла. Сложно было что-то увидеть, когда на тебе компрессионное белье, а еще вата и повязки, которые закрывали места проколов.
— В тот же день уже можешь ходить маленькими шажками, но у тебя все болит. Ноги, ж*па. Ж*па просто пылает каким-то огнем, будто по ней били, — делится опытом Анна. — Вечером парень забрал меня из клиники. Ночь после операции была самой ужасной в жизни. Обезболивающее постепенно выветривалось, и под утро я думала: «Господи, помогите».
Впереди были две непростые недели восстановления. Первую из них Анна «пластом провела в кровати». Ноги сзади и по бокам покрывали синяки, которые все появлялись и появлялись. От мысли, что нужно сходить в туалет, бросало в дрожь. Сесть на унитаз было очень больно.
— Накручивала себя, что сейчас начнется некроз. Все настолько болело, я была в шоке. Болеутоляющие, которые прописали, не спасли. Боялась возможных пролежней, поэтому старалась лежать на животе и как можно больше (насколько это возможно) ходить, — вспоминает собеседница. — Ноги горели и отекали так, что их сложно было поднять. Ходила с этими двумя сосисками и думала: «Неужели это навсегда?» Через боль делала себе лимфатические массажи.
Аня очень переживала за здоровье, но не говорила об этом ни парню, ни маме. От мамы скрывала все особенно. Предполагала услышать в ответ: «Ну я же тебе говорила».
Дня через три отечность стала проходить, но страх не отпускал: ноги по-прежнему оставались синими. Напуганная Анна записалась в клинику на консультацию. Думала, врач ее успокоит, а он сам был удивлен. Сказал, ничего подобного до этого в практике не встречал. Стали разбирать возможные причины, пришли к тому, что все всем виновата генетика. Кожа у девушки настолько нежная, что, если даже немного ее пережать, появляется синяк.
На второй неделе боль начала отпускать. Ноги перестали «гореть», и во время сна Анна даже взялась укрывать их одеялом. Хотя перед этим неделю его не использовала.
— Последние четыре дня второй недели я так хорошо себя чувствовала, что мне уже не хотелось возвращаться на работу. Кажется, эта операция стала для меня переломной, — говорит собеседница. — Когда боль ушла, я снова почувствовала вкус свободы. Причем настолько, что через пару месяцев уволилась с работы. А позже рассталась с парнем. Но с липосакцией это никак не связано (смеется).
«Мой молодой человек считает самой красивой частью женского тела попу»
Примерно через месяц-полтора Анна полностью восстановилась, и можно было оценить работу врача. Когда синяки сошли, девушка надела купальник и внимательно рассмотрела себя в зеркале.
— Помню, мне понравилось, как теперь смотрятся мои бедра. Это не суперидеально, но намного лучше, чем то, что было, — говорит девушка. — У меня появилось приятное чувство хорошо сделанной работы, словно после экзамена. Ты отмучился, получил десятку и вроде бы рад, но немножко подустал. Хотелось отдохнуть.
Преображение Анны никто из коллег не заметил. Ее это не расстроило. Теперь, шутит, она легко могла носить брюки, джинсы и шорты, что ей нравились, и чувствовала себя уверенно.
— А это уже другой уровень! Понимаете? — смеется она. — Я собрала часть своих платьев и отнесла в Красный Крест. Теперь я повернулась лицом к гардеробу, который хочу носить.
Из-за чуть изменившихся форм ловить на себе мужские взгляды Анна начала реже. Девушка считает, что это круто. Не скрывает, внимание получать приятно, но «не к этой части тела». Говорит, что проблем с личной жизнью нет: она третий год в отношениях.
— Смешно, но мой молодой человек считает самой красивой частью женского тела попу. Когда услышала, меня это даже взбесило. Говорю: «Неужели ж*па?» Он такой: «К сожалению», — смеется собеседница. — Как-то сказала ему, что хочу сделать операцию и подправить ее форму (в спортзале этого добиться не получается), он немножко впал в истерику. Про изменения я заговорила не потому, что недовольна предыдущим результатом. Просто вижу, где можно сделать improvement (улучшение. — Прим. ред.) и хочу с этим разобраться. Дело в том, что бедра и ягодицы — это две отдельные зоны, а значит, и две разные операции.
Вопрос, нет ли у Анны теперь зависимости от пластики, девушку немного раздражает.
— Что значит, нет ли у меня зависимости? Я же не бросаюсь под нож сразу. Я долго думаю, — эмоционально отвечает она.
Анна говорит, что результат липосакции у нее сохраняется все это время (вот уже пять лет). Особых усилий она тут не прилагает. Хотя периодически делает себе лимфатические массажи. Последние четыре года ее вес держится на уровне плюс-минус 67 килограммов, поэтому никаких проблем с кожей ни разу не возникало. А вот уверенность, что в 2020-м она поступила правильно, окрыляет.
— Часть фигуры, которая, скажем так, отравляла мне жизнь, ушла. Зато появилось ощущение, что все возможно, — рассуждает девушка. — Просто нужно сильно захотеть и сделать хороший «ресерч» (исследование. — Прим. ред.) клиники и врача.
