Художница Мария Платонова, уехавшая из Беларуси летом 2021-го, рассказала «Салідарнасці» про эмиграцию в Коста-Рику, Аргентину и Краков. А также объяснила, почему поменяла IT на творчество, потеряв в деньгах, и для чего создала свой беларусский алфавит.
— Мария, вы писали в Facebook, что эмиграция в «страну мечты» и жизнь возле океана оказались не такими, как вы ожидали. Что было самым сложным?
— Когда мы с мужем уезжали из Беларуси, я думала, что едем в райское место и жить в теплых странах — это что-то идеальное. Наверное, многие беларусы мечтают жить в солнечных краях, но у меня случилось интересное открытие.
Мы оказались буквально на экваторе, в Центральной Америке, но жизнь там слишком жаркая и потому некомфортная. Довольно быстро я осознала, что быстрее готова смириться с холодом, нежели с жарой.
В холоде ты остаешься человеком, можешь функционировать, согреться. А когда круглый год более 33 градусов, и, даже выходя в магазин, ты теряешь волю к жизни, свои реакции… На мое ментальное состояние повлияло и отсутствие сезонности. Было ощущение, что время остановилось и это какой-то сон.
Каждый день солнце и закат в одно и то же время, та же природа. Возникает ощущение, что ничего не происходит, а ты попал в «день сурка».
— Что с психологической точки зрения оказалось тяжело?
— Я собрала полный набор побочек эмиграции. Перед отъездом из Минска у меня был активный образ жизни, я занималась искусством, ботаническим барельефом, вела мастер-классы — период, когда мое творчество начало приносить плоды, а я находилась на пике занятости и удовольствия.
И вдруг я очутилась в вакууме. В один день оказалась в комнате отеля на краю мира, где даже насекомые другие, не говоря уже про людей и зверей. Ты не знаешь испанского, а английский не помогает, возникла полная изоляция. Мы переехали в Коста-Рику по работе мужа, и у меня не было возможности для самореализации.
«Вся жизнь другая, ни одно дело не можешь выполнить с первого раза»
— Отсутствие социума и занятия привели к внутреннему кризису, рядом был только муж, который постоянно работал. Природа не только красивая, но порой агрессивная, и ты не уверен, что из джунглей не выскочит пантера.
Мы не ожидали, что попадем не в город, а пусть и в туристическую, но, по сути, деревню. Что нет нормальных дорог и обочин, без которых не попадешь пешком в ближайшее поселение. Там отлично отдохнуть от нашей суматошной городской жизни неделю. Но жить…
При этом там гораздо более расслабленные люди с другими ценностями, очень позитивные и радостные.
На нас с нашим беларусским менталитетом все это сильно сказывалось: как и что должно быть, где и какой порядочек необходим (улыбается). Вся жизнь другая, ни одно дело ты не можешь выполнить с первого раза, даже сходить в магазин или аптеку — что-нибудь точно пойдет не так.
Мы не могли позволить себе другую локацию из-за работы мужа. Но в тихом месте можно было запросто снять небольшой дом с бассейном по цене, сравнимой с арендой нашей нынешней квартиры в Кракове.
— Вы прожили в костариканской деревне 13 месяцев. Что поразило?
— За тот год я перешла на новый уровень принятия, научилась абстрагироваться, даже наблюдая некую дичь. Например, прямо перед нашим окном начали строить такой же дом. Но почему-то с унитаза. Прямо на земле поставили унитаз, а вокруг него разложили и резали пластиковые трубы для канализации.
«Когда появляется связь с телом, начинаешь потихоньку возвращаться в себя»
— Я ощущала физическую боль из-за расставания с близкими, притом что я довольно независимый человек. У меня случился полный ступор, я просто не могла выйти из дома. Мой папа беларус, мама украинка, в Украине живут бабушка и брат…
Но в итоге ты заставляешь себя выйти туда, где вокруг вечный праздник, счастливые веселые туристы. И ты шарахаешься, если тебе улыбаются или пытаются весело заговаривать. Они знали, что началась война, имели представление о Беларуси и Украине. Люди обнимали и сочувствовали, казалось, что порой они лучше беларусов знали, что происходит в нашей стране, и реагировали адекватно, сопереживали.
В такие моменты мне хотелось быть невидимой, но их темп и отношение к жизни не всегда это позволяли. На их фоне я была как ниндзя.
Они строят фразы с ударениями на гласных, и невозможно не улыбнуться, пусть и с натугой. Они громкие, теплые и очень позитивные и не понимают иного отношения к жизни. Они будто любимые рок-звезды. И им неважно, хочешь ли ты сейчас спрятаться в невидимый капюшон или исчезнуть из-за своей беды.
— Что помогало, кроме улыбок и поддержки костариканцев?
— В любом стрессовом состоянии помогает спорт, не обязательно изнурительный. Знаю, как бывает сложно себя на него уговорить, особенно когда находишься на дне депрессии, когда заварить себе чай и застелить постель — уже подвиг.
Но именно физическая активность выдергивала из депрессии, причем не пилатес или йога, а поприседать, поотжиматься, побегать, чтобы случился выброс адреналина. Когда появляется связь с телом, начинаешь потихоньку возвращаться в себя.
Очень помогали массаж, контрастный душ, ароматерапия. Помню период, когда я все нюхала, погружалась в запахи, и они возвращали к жизни.
— Сравнивали ли вы для себя события 2020-го в Беларуси и начало войны в Украине? Понятно, что это разные вещи, но вы писали в Facebook, что у вас две Родины и теперь одна общая боль.
— То, что происходило в Беларуси, не стало для меня новостью, я не пропустила ни одни выборы в своей жизни и всегда понимала, что происходит в стране. И никогда не голосовала за Лукашенко.
Думаю, это в том числе потому, что моя мама украинка, и я никогда не выпадала из повестки, не жила в волшебном мире, где «все хорошо». Мне было больно с самого начала, я была уверена, что чуда не произойдет.
Особенно больно было от того, когда, находясь на балконе нашего дома на Богдановича, я видела, сколько людей идет в Парк дружбы народов на Бангалор. Видела, как нас много, и что на самом деле мы есть друг у друга.
Случилось большое открытие и радость: что нас так много, мы мыслим одинаково и готовы действовать. Но уже тогда я понимала, как каждому из нас будет тяжело, если ничего не получится.
До 2020-го система работала так «эффективно», что мы жили как отдельные личности, каждая в своем одиночестве, притом что нас так много и у нас схожие мысли. К сожалению, еще до августа я понимала, что всех нас ждет большое разочарование. И очень сильно переживала за всех беларусов, не понимая, как они будут с этим справляться.
Для меня в Беларуси все происходило постепенно. Когда же началась война в Украине, внутреннее состояние было совсем иным. Наверное, потому, что даже те, кто это прогнозировал, надеялись, что такого ужаса не случится.
«Я везде чувствовала себя эмигранткой, а в Буэнос-Айресе ощутила себя счастливой»
— Вы рады были из Коста-Рики перебраться в Аргентину?
— Переезд был условный. Изначально мы решили перебраться в Польшу, но нужно было заниматься оформлением документов.
Поскольку в Украине началась война и поехать туда мы уже не могли, документы оформляли в Буэнос-Айресе. Думали пожить там месяца два-три, все оформить и уехать.
Но, как только приехали, влюбились в этот город и страну, моментально запустились все механизмы адаптации, да так, что мы втайне надеялись, что нам не дадут визы и мы останемся в Аргентине (улыбается).
Думаю, так случилось из-за того, что в Коста-Рике мы вынужденно жили в глухой деревне, а в Буэнос-Айресе вернулись в современную жизнь.
До того я везде чувствовала себя эмигранткой, а там почувствовала себя счастливой.
— Вы ушли из IT, куда, наоборот, сейчас многие стремятся. В чем была логика?
— Логика не главное, иначе я бы просто зарабатывала деньги (улыбается). Я чувствовала, что IT — это не мое, что пытаюсь себя обмануть.
Я ушла из IT с полным пониманием того, что фатально потеряю в деньгах. Не могу сказать, что решение далось мне тяжело, поскольку, как только это случилось, я была счастлива.
Стоит уточнить, что, когда я приняла это решение, мы жили в Минске, в своей квартире, родители делились урожаем.
Я начала заниматься живописью, интерьерными картинами. Потом решила, что слишком просто быть художницей, и занялась ботаническими барельефами (улыбается).
Это был вызов себе и всему, потому как техника оказалась на любителя. Одно время казалось, что никому, кроме меня, она не нужна. Но я влюбилась, захотела ее понять и популяризировать.
Вначале они плохо продавались, но постепенно, после трех выставок в минских кофейнях, дело сдвинулось с мертвой точки. Я начала проводить мастер-классы. И оказалось, что все мои умения объединились в целостный бренд, где я обучала, создавала и продавала наборы для барельефа.
«Сегодня есть желание творить, а завтра не можешь двигаться»
— Вы нарисовали свой беларусский алфавит для детей, каждую букву сопроводив животным или птицей, которые обитают в нашей стране. И объявили о продажах в Facebook. Как оценили идею?
— Я понимаю, что эмигранты не те люди, которые готовы платить деньги за моментальные желания и эмоции. Иногда попросту нет денег на забавы.
Идею алфавита я вынашивала долго, такое бывает, особенно в эмиграции, когда сегодня есть желание творить, а завтра не можешь двигаться. И это просто нужно принимать. Мне очень захотелось создать алфавит для беларусских детей в эмиграции.
— Сколько стоит ваш алфавит?
— Сейчас я продаю его за 50 злотых (40 беларусских рублей) в размере А3. Плюс доставка.
Многие взрослые покупают его для себя (улыбается).
Мне бы еще хотелось сделать смешную и познавательную инструкцию к алфавиту. Потенциальные вопросы, какие могут задавать дети, и чтобы у родителей были ответы. Например, почему медведь с подушкой или почему у лося мухомор? Вы знали, что они едят мухоморы, чтобы подлечиться?
Или почему колорадский жук любит картошку фри? Да потому, что он эмигрант, приехавший к нам из Америки. Или почему овечка — с колокольчиком, а тритон — с ложкой? Да потому что он любит икру! Можно сделать что-то среднее между букварем и нон-фикшн книжкой.
— Сейчас вы живете в Кракове, где проводите мастер-классы по ботаническому барельефу. Мне кажется, это не просто красота, но и способ медитации.
— Да, я начала заниматься барельефами, когда в Минске в 2020-м проходили протесты, тяжелое, стрессовое время. И для меня это стало невероятным спасением.
Тогда же поняла, что хочу делать творческие мастер-классы. Мы работали с глиной, заваривали себе чайник крепкого мятного чая, начинали разминать в руках глину, работали с цветами. Погружались в красоту и так восстанавливались, заземлялись.
— Искусство и спасительная арт-терапия в одном флаконе.
— Да, но очень сложная организация, нужно много инструментов, подготовка, даже купить цветы в Беларуси накануне мастер-класса — тот еще челлендж. По сравнению с Польшей в Беларуси очень дорогие цветы, причем не лучшего качества. А мне всегда нужны особенные.
Помню, захожу в Минске в цветочный магазин, чтобы купить два цветка для барельефа, а продавщица закатывает глаза. И ты, отжалев денег, пытаешься сохранить эти цветки через морозную стужу хотя бы до утра.
«Не идеальное тоже может рождать прекрасное и необычное»
— Когда стоит вопрос поддержки людей в непростой период эмиграции через творчество, речь не должна идти про деньги. И я мечтаю найти варианты, чтобы это реализовать, возможно, через некие социальные инициативы. Потому что большинство, начиная жизнь с нуля, просто пытается день за днем выживать.
— А если еще помечтать и была бы возможность поехать в любую страну мира или вернуться в Беларусь, куда бы рванули?
— В эмиграции перестаешь верить в такие сказки и начинаешь действовать с учетом обстоятельств. Идеального не существует, но и неидеальное тоже может рождать прекрасное и необычное (куда деваться!).
Нужно это принимать, поскольку эта не идеальность тоже создает наш мир. К сожалению, сейчас у нас нет иной возможности.
Не скажу, что хочу вернуться в Минск, — и эта мысль поддерживала меня в самый тяжелый период в Коста-Рике — потому что уже нет того Минска, в котором мы жили. Тот город составляли люди, которые многое делали, наполняли город и страну. Все это создавало атмосферу, настроение, окружение. Город не стены.
Поэтому больше нет географической локации, куда мне хотелось бы вернуться. Сейчас в приоритете иные вещи.
У меня нет стремления к конкретному месту, но есть стремление сформировать это место внутри себя. Наладить свою жизнь, чтобы она не зависела от географии. Наладить психологическое здоровье, на которое можешь опереться.
Чтобы, куда бы тебя ни забросила жизнь, ты постарался быть в порядке.