Борис (имя изменено из соображений безопасности) вынужден был покинуть Беларусь из-за политического преследования. Мужчина уехал во Францию. О том, как ему живется в этой стране, он рассказал «Салідарнасці».
— Осенью будет три года, как мы здесь, — рассказывает беларус. — Оправдались ли ожидания? Знаете, ожиданий-то на самом деле никаких не было. Нужно было выехать куда-то, где можно жить безопасно, — и это оказалась Франция, потому что на запрос в разные зарубежные консульства в Беларуси Франция откликнулась через полтора часа, написали мне на электронную почту, что завтра рандеву с консулом.
Визы открыли, конечно, не на следующий день, но очень быстро. В общем, так сложилось, что новым и безопасным местом жительства для нас стала Франция.
«Знали только Bonjour и Au revoir»
— Новая жизнь на новом месте — это, в любом случае, адаптация к местным реалиям. Сколько вам понадобилось времени, чтобы более-менее освоиться, перестать считать себя вообще чужаком?
— Мы и сейчас чужие здесь однозначно. Все-таки, чтобы постичь французский менталитет, культуру, нужно хорошо знать язык — а мы приехали с нулевым уровнем, знали только Bonjour и Au revoir. Так что мы и сейчас еще адаптируемся, чтобы полностью влиться во французское общество — нет такого, больше вынуждены общаться с теми, кто нас понимает и кого понимаем мы.
При этом французы, отмечает Борис, «снисходительно и очень терпеливо» относятся к тем, кто не знает языка.
— Бытует стереотип, что французы — снобы, и если к ним обратиться не по-французски, а, скажем, по-английски, они сделают вид, что не понимают.
— Совершенно ни разу такого не было — не знаю, кто еще так терпеливо относится к иностранцам, как французы. Конечно, ты пытаешься хотя бы обращаться по-французски, и первая фраза, которую мы выучили, — «Pardonnez-moi, je ne parle pas français», «Прошу прощения, я не говорю по-французски». Тогда ты пользуешься интернет-переводчиком, и с тобой терпеливо общаются.
Вся семья Бориса получила во Франции статус беженцев — его пришлось ждать более полугода. Теперь у беларусов ВНЖ на десять лет. А еще до истечения этого срока, если иметь официальное место жительства и работу, платить налоги и сдать языковой экзамен на уровень В2, можно подаваться на гражданство.
— А пока ты не гражданин, какое отношение к мигрантам, в частности, русско-, беларусскоязычным?
— После начала войны в Украине изменилось отношение однозначно. Допустим, не так давно мы пришли открывать счет в банке ребенку, нам говорят: мы не открываем ни беларусам, ни россиянам счета. Только когда мы объяснили, что мы беженцы и здесь давно, пошли навстречу.
Везде на административном уровне отношение изменилось: видимо, есть четкая установка к гражданам РБ и РФ относиться несколько иначе. Хотя нет такого, что ты сказал: я беларус, и от тебя сразу нос воротят. Все равно всегда вежливы (вообще, не знаю, где еще люди так вежливы — быть грубым во Франции просто невоспитанно и неприлично), даже если ты им не нравишься, с тобой общаются корректно и стараются не поднимать градус напряженности.
За три года нам нагрубила только одна женщина, в самом начале, когда только приехали. Пытались на почте получить посылку, но не понимали, что нужно заполнить, и она — видно, была не в настроении — в буквальном смысле накричала. Но это, повторюсь, был единственный случай за три года, а так, чтобы грубое слово в свой адрес слышали — никто и никогда.
Удивляет, насколько французы вежливы на дорогах. Если грубая езда — сразу понятно, что за рулем мигрант. А француз всегда тебя пропустит, даже если он на главной дороге — и рукой помашет, и женщины аж воздушные поцелуи посылают, это так мило, когда бабушки дорогу переходят, а ты им уступаешь.
Ну и мы, конечно, тоже стараемся под них подстраиваться и такими быть.
«Дается шанс поиска себя — и это уникальный случай»
— Понятно, что в отношении любого эмигранта, если это только не айтишник или какой-то другой востребованный специалист, сложно сказать, что он выиграл в новой стране в доходах. Как изменился уровень жизни вашей семьи?
— Какое-то время до решения по нашему статусу нельзя было работать вообще — конечно, в этот период уровень жизни очень низкий. Но даже с таким уровнем мы точно не голодали.
Если ты проситель убежища — тебе найдут жилье, это будет общежитие либо квартира, если есть свободный жилой фонд. В городе, куда мы попали, были все квартиры заняты, так что мы жили в общежитии вместе с другими просителями: сирийцами, афганцами, выходцами из африканских стран. Условия вполне себе нормальные: общая кухня, отдельная комната со своим душем и туалетом.
Пособие выплачивалось очень маленькое: 405 евро на семью. Но при этом раз в неделю давали бесплатные продукты, а раз в два месяца — очень много продуктов долгого срока хранения: консервы, макароны, крупы, чай, кофе, масло, оливки и тому подобное.
В 2021 году, вспоминает Борис, семье удавалось даже сэкономить 100 евро из денежной части пособия — просто не позволяли себе ничего лишнего:
— В Беларуси мы так не умели делать, а здесь научили, кстати, очень небедные люди, ходить в магазин один раз в неделю со списком. Расписываешь на бумаге или в уме, что будешь готовить каждый день, и больше в магазин не идешь, если только за хлебом. Выходило 70−80 евро в неделю, и нам хватало.
Потом, когда уже была возможность работать, стало легче — я год работал вахтовым методом, неделя через неделю.
— При оплате труда есть какие-то минимальные ставки, ниже которых не платят даже иммигрантам?
— Минимальная зарплата сегодня, если не ошибаюсь, 1470 евро. Что еще интересно — здесь есть так называемое пособие по возвращению на работу. То есть, вот я спустя ровно год уволился, потому что ездить за 600 км на работу все-таки сложно, вымотался весь. Наниматель отпустил по обоюдному согласию, и я подал на это пособие — сейчас каждый месяц выплачивают 1430 евро, десять месяцев его будут выплачивать. Чем дольше ты отработал, тем на больший срок могут назначить это пособие.
Для чего оно? Не столько для поддержки на период поиска работы, а чтобы ты мог, например, переквалифицироваться, окончить какие-то курсы, выучить иностранный язык, открыть собственный бизнес. Тебе дается шанс поиска себя — и это уникальный случай, это круто. В Беларуси, насколько я помню, при увольнении выплачивается выходное пособие — и все, ты свободен.
Сейчас я открыл собственный бизнес, предпринимательство, и его развиваю.
«Брали еду в пункте раздачи, пока не было возможности работать»
— Пока мы были просителями убежища, у нас была страховка, которая покрывала любые медицинские расходы на 100%: визит к врачу, выписанные лекарства (я не мог поверить, что такое вообще бывает, в беларусских аптеках, по-моему, лекарства бесплатно дают только инвалидам первой группы).
Сейчас страховка наша покрывает 75% от затрат: то есть первичный прием у терапевта бесплатный, а консультация более узких специалистов, лекарства — нужно оплачивать 25%. Если ты работаешь, можно оформить дополнительную профессиональную страховку, и она покроет эти оставшиеся проценты.
Единственное, с чем это не работает, — стоматология. Просто залечить зуб можно по страховке, протезирование, имплант — уже нет. Я узнавал, во сколько обойдется имплант и коронка — насчитали 3400 евро, и страховка покроет всего 300 евро с небольшим. Видимо, это считается эстетической медициной.
Есть, конечно, такой «прикол», что бегать к врачу, как в Беларуси, ты не будешь — скорее всего, ровно в тот момент, как ты решил пойти к терапевту, в тот же день ты к нему не попадешь, или же придется проехать километров 20, или если кто-то отказался от приема. Как правило, визиты расписаны на неделю-две вперед.
К слову, здесь очень много пропагандируется здоровый образ жизни. Я, наверное, не видел людей вообще немощных, там, с палочкой (люди с инвалидностью, колясочники не в счет).
90% пенсионеров очень спортивные: ходят со скандинавскими палками, много занимаются в спортзалах, ездят большими группами с инструктором на велосипедах, очень многие просто ходят, бегают — думаю, это тоже помогает не ходить к врачам регулярно.
— Если говорить о затратах (например, жилье) — насколько они соотносятся с доходами?
— Когда я работал в Париже, там компания снимала и оплачивала мне жилье. А в других местах — семье из трех человек, как правило, нужна трехкомнатная квартира. Причем это не личные хотелки, а нормы: на человека положено 22 квадратных метра. Если меньше — можно подать запрос на поиск другого жилья.
Мы сейчас живем, три человека, в квартире в 65 «квадратов»: две спальни и большая гостиная, совмещенная с кухней. В Париже такая будет стоить около 1800−2000 евро в месяц, в нашем городе на юге Франции — 1100−1200 евро.
Если это социальное жилье, как в нашем случае, оплата частичная: 507 евро за квартиру и парковку.
Есть даже вариант встать в очередь на бесплатную квартиру, которую целиком оплачивает государство. Но это многоквартирники, где размещают в основном беженцев, которые вообще не хотят работать — не знаю, честно говоря, за счет чего они живут.
Семья Бориса живет в небольшом доме на десять квартир, все соседи — французы, все друг друга знают и очень дружелюбны.
— Если в семье работает один человек и у тебя не социальное жилье, то это очень сложно, — продолжает беларус, — минимальной зарплаты хватает буквально на съем и кое-как на питание.
Правда, если ты так мало зарабатываешь, можно подать запрос на финподдержку, и твоей жене или партнеру, с которым ты живешь, будут платить пособие по безработице, ориентировочно 500 евро, на детей тоже платят 200 евро в месяц. В любом случае, я не видел здесь людей, у которых нет денег на еду.
Между прочим, рассказывает Борис, во Франции законодательно запрещено выбрасывать еду — рестораны, кафе, магазины обязаны ее реализовать как угодно, но не выкидывать. Поэтому есть специальные приложения, в которых можно посмотреть, где забрать продукты или готовые блюда, — и многие пользуются этой возможностью.
— Магазины сдают продукты в специальные организации, а те раздают малоимущим в специальных точках. Таких организаций десятки, в основном там работают волонтеры, часто пожилые люди, у которых в жизни все состоялось и они хотят помочь другим.
Не буду лукавить — мы тоже брали еду в таком пункте раздачи, пока не было возможности работать. Это продукты, у которых формально срок годности заканчивается сегодня-завтра, но никакого гнилья и тому подобного — абсолютно нормальные, хорошие продукты.
Периодически такие благотворительные организации, как Resto de coeurs («Ресторан сердца») проводят сборы: волонтеры становятся возле гипермаркетов и предлагают посетителям купить что-то из списка — консервы, макароны, памперсы, зубную пасту и т. д. Для многих потратить пару-тройку евро — простой способ помочь другим. Наша семья тоже была в числе таких волонтеров, и хочу сказать, что к концу дня мы забивали огромный грузовой микроавтобус — это показатель, насколько люди охотно помогают.
— А в собственных покупках что вас порадовало в смысле цен и ассортимента, и что не очень?
— За последние два года, где-то после начала войны, все во Франции существенно подорожало, думаю, процентов на 25−30: теперь наш средний чек на неделю составляет 170−180 евро, если полноценно питаться и не отказывать себе в чем-то.
Но выбор огромный — в больших магазинах есть все, включая сотни видов сыра. По ценам, конечно, здесь все гораздо дороже, чем в Беларуси. Например, говяжий стейк стоит где-то 24−27 евро за килограмм — это много, правда. Но можно найти мясо гораздо дешевле, это зависит от качества.
Или вот, мы с другом переписывались — он говорит, что в Беларуси клубника в сезон стоит копейки, люди ведрами отдают за 50 копеек килограмм. А у нас клубника — 11 евро килограмм. Но килограммами тут никто не продает, в магазинах клубника, как правило, в коробочках по 250−500 граммов. Огромная разница.
Но и о разнице в зарплатах не забываем. Конечно, мы как мигранты, беженцы, сходу не можем рассчитывать на большую зарплату. Французам в любом случае платят больше.
Мне в период работы в Париже платили 2000 евро — у работающих французов семья из двух человек, думаю, зарабатывает в районе 5000 евро, и совсем по-другому можно жить — позволить себе и низкий кредит на строительство жилья, и новую машину с выплатой 200−500 евро в месяц.
— Я к чему спрашиваю о продуктах — многие говорят, что в эмиграции не хватает привычной молочки, гречки…
— Гречки, кстати, действительно нет. Но ее можно купить в русском магазине или заказать посылкой из Германии, это недорого. Мы заказывали так большую посылку — дочь попросила «Лидского кваса», очень соскучилась, и я нашел в интернете, что в Германии, оказывается, он продается.
Жена заказала кучу продуктов, в том числе гречку, дочь получила 5 бутылок двухлитровых «Лидского кваса», даже расплакалась от неожиданности, что можно по щелчку мышки исполнить желание.
— Кстати, о дочери — как она адаптировалась во Франции, каковы ваши родительские впечатления от системы образования?
— Она сразу пошла учиться во французский лицей, где вообще не было иммигрантов, — сейчас уже окончила, поступила в частную высшую школу. Мы надеемся, что все будет хорошо. Ей легко дался и язык, и социализация — она жила в интернате, приезжала домой только на выходные, потому язык очень быстро «приклеился», и она свободно разговаривает.
О поступлении в лицей Борис вспоминает показательную историю: обучение и питание в лицее были платными, но он рискнул написать администрации, рассказать о своей ситуации и попросить рассмотреть возможность учебы дочери в индивидуальном порядке.
Очень быстро пришел ответ, что случай рассмотрят на собрании учредителей лицея — и в итоге все расходы учебное учреждение взяло на себя. Позже, когда беларусы получили статус беженцев, девочке назначили стипендию, которой как раз хватало для оплаты общежития и трехразового питания.
— Какие-то взносы на краску, стены, ремонт парт — это глупость полная, такого здесь вообще нет, — добавляет беларус.
«Недавно у нас был рок-концерт, человек 300. Не увидел ни одного полицейского»
— Отразилась ли на жизни страны, ценах, уровне безопасности Олимпиада, которая сейчас проходит во Франции? В Беларуси мероприятие подобного уровня — это всегда рамки, досмотры и усиленные патрули…
— В Париже, наверное, присутствуют какие-то ограничения, да и цены, думаю, в наплыв туристов поднялись. Но мы от Парижа далеко, и в нашем небольшом прекрасном городке ничего не изменилось.
На самом деле, я редко вообще вижу каких-либо полицейских. Недавно у нас был рок-концерт — много людей, человек 300, много палаток с пивом, танцы. Я гулял там с собакой и, к удивлению, не увидел ни одного (!) полицейского с автоматами и дубинками, ни рамок, ни пропускных пунктов… Люди просто отдыхали. Я был даже немножко шокирован.
В Париже в местах массового скопления людей — бывало, замечал, ходят полностью экипированные полицейские, даже больше похожие на военных. Но они никого не трогали.
— В Беларуси много рассказывают о полицейском произволе и жестком разгоне протестов, в частности, во Франции…
— Я работал в Париже вахтами и на демонстрации, видимо, не попадал, мог видеть только по телевизору. В основном протесты проходят в более крупных городах — Париже, Лионе, — здесь легально люди выходят на забастовки, и протестовать разрешено. И нет, так, как в Беларуси, здесь не разгоняют.
Конечно, если протестующие начинают бить витрины, жечь машины, то будут применяться спецсредства и силы, чтобы это остановить. Но к тем, кто просто машет флагами, хлопает в ладоши, что-то требует в микрофон, — к ним вообще никто не подойдет и не будет прогонять.
— За почти три года во Франции было ли чувство ностальгии?
— Больше по друзьям соскучился, по родителям. По работе прежней — точно нет, по коллективу, с которым работал, — нет. Наверное, по близким друзьям, особенно по тем, кто появился после 2020 года, и по родным скучаю, больше ни по чему. Дом не снится — мы здесь живем в очень красивом месте, чистый воздух, не до тоски.
— А если говорить о планах — хотелось бы остаться или вернуться?
— Зависит от того, насколько плотно мы «завяжемся» тут с работой, учебой, бизнесом. Если все будет получаться, то все бросить и начинать дома с нуля будет, мягко скажем, нелегко. На 90% полагаю, что будем оставаться здесь.
Подозреваю, что в ближайший год-два перемен в Беларуси не будет, а там язык подтянется (я записался с осени в языковую школу), возможно, появятся внуки, куда уже уезжать.
В сердце, конечно, место для Беларуси остается. Но вернуться сегодня на родину — как?