В конце февраля этого года многих потрясла новость об изнасиловании в центре Варшавы беларуски Лизы. Несколько дней врачи боролись за жизнь девушки, но спасти ее не удалось. 1 марта Лиза умерла. Сделать все возможное, чтобы беларуска поправилась, тогда пытался еще один человек — ее парень Данила, с которым они были вместе больше трех лет. Спустя полгода после трагедии молодой человек рассказал «Зеркалу» о том, как он живет теперь, пришел ли в себя после потери и почему стал сотрудничать со стартапом, помогающим женщинам безопасно вернуться ночью домой.
«Зачем мы тут живем, если так легко можно уйти?»
Даниле 25 лет, парень родом из Мариуполя. Его семья выехала из Украины и сейчас живет в Грузии. Сам молодой человек уже шесть лет находится в Варшаве. С Лизой Данила познакомился в 2021 году — они оказались соседями по дому. На момент трагедии пара была вместе больше трех лет. Спустя полгода о произошедшем Данила говорит почти спокойно. Хотя признается: перед началом интервью на него напал легкий мандраж — как всегда бывает, когда нужно говорить о Лизе.
В феврале, пока беларуска лежала в реанимации, Данила искал врачей, которые еще раз осмотрят Лизу и дадут свое заключение о ее состоянии, занимался сбором средств на реабилитацию в надежде на восстановление девушки. Потом — организацией похорон, выбором памятника. На осознание ситуации просто не оставалось времени, говорит парень.
— Тогда ощущения обострились максимально. Ситуация шоковая, много задач, которые нужно решать. Все происходило одновременно и супербыстро. Особенно период с 25 февраля до 14 марта (на Лизу напали 25 февраля, похороны состоялись 14 марта. — Прим. ред.), — делится он. — Это была как будто матрица, которая постоянно повторяется. Просыпаешься, решаешь вопросы в течение дня, приходишь домой очень поздно ночью и пытаешься заснуть. Но не всегда получалось.
Только когда все задачи остались позади, парня накрыло понимание всего, что произошло.
— Когда еще решал вопросы по сбору средств, сотрудница Pomagam.pl (организация, с помощью которой Данила собирал деньги. — Прим. ред.) сказала: «Ты сейчас этого не чувствуешь, но найди себе психотерапевта или психолога». И я в тот момент действительно не понимал зачем. Меня никто не убил, не изнасиловал. Я просто справляюсь с последствиями, которые случились с моим близким человеком, — рассказывает Данила. — Понял, о чем она говорила, только когда все утихло. Выбило из нормального состояния понимание того, что человек умер в 25 вот таким ужасным образом. И об этом просто думаешь 24/7. Просыпаешься — думаешь, работаешь — думаешь, принимаешь душ — думаешь, идешь куда-то — тоже думаешь. Начинаешь размышлять о смысле жизни: зачем мы живем, если так легко можно уйти? Будет ли после нашей смерти пустота или перевоплощение? Я не религиозный человек (в бога верю, но в церковь не хожу), но, наверное, удобно верить, что там что-то есть, чтобы психика легче справлялась.
К психологу Данила тоже обратился. В первую очередь для того, чтобы начать нормально спать. Когда сон наладился, просто стал выговариваться. Парень уверен: разговоры о пережитой боли помогают отпускать ее.
— Еще обсуждал с терапевтом то, что очень сильно винил себя в произошедшем. Что не проконтролировал, куда и с кем она пошла, — делится он. — Мне говорили, что каждый сам отвечает за себя, что такое могло случиться с любым и что я же не могу держать человека 24/7 при себе. Головой ты все это понимаешь. Но все равно остается чувство, что все могло быть по-другому. И я очень долго приходил к тому, что моей вины нет. Только того, кто это сделал.
Через неделю после похорон Данила вернулся к работе. Он дизайнер в одной из варшавских компаний. Вспоминает, что новость о его девушке шокировала коллег и руководство сразу предложило: можно брать столько отгулов, сколько будет нужно.
— Но я тоже понимал, что все-таки это работа и не стоит подводить людей, поэтому постарался вернуться почти сразу, как только закончил все дела. И полностью ушел с головой в работу, — вспоминает он. — Это все, что оставалось делать. Параллельно с основными задачами пытался развивать свои проекты. Тоже способ перенаправить внимание с переживания на что-то другое. Правда, в итоге случилось что-то похожее на выгорание. Наверное, месяц мой день выглядел так: просыпаюсь, работаю удаленно из кровати, все время провожу дома, иду спать.
«Начинаешь подозревать в чем-то буквально каждого прохожего»
В апреле Данила снял другую квартиру: находиться в старой было невыносимо. О Лизе напоминало все вокруг. Тогда же благодаря друзьям открыл для себя новые хобби. Старыми занимался вместе с девушкой, и возвращение к ним лишний раз напоминало, что как раньше уже не будет.
— Друзья боялись, что я впаду в глубокую депрессию, и начали меня вытаскивать из дома. Мы стали ходить на йогу, в разные секции. В общем, просто пытались занять меня чем-то. И это помогает. Потому что в такой ситуации нельзя закрываться в себе. Люди по-разному переживают уход близких: могут уйти в отрыв, в алкоголь, наркотическую зависимость, чтобы заглушить боль.
Данила говорит, что очень благодарен друзьям, которые были рядом, переживали и заботились о нем. Это не позволяло чувствовать себя одиноким.
Помощь друзей была важна и потому, что после трагедии с Лизой сам Данила перестал чувствовать себя безопасно на улице. Из-за этого, говорит, даже стал меньше пользоваться общественным транспортом.
— Там обычно очень много людей. И ты начинаешь подозревать в чем-то буквально каждого. Особенно в первые дни после случившегося. Даже у моих друзей, которые помогали через все это проходить, было похожее ощущение. Никто не впадал в истерику, просто ты идешь по улице и думаешь, что что-то может случиться. Это немного прошло, но все равно невозможно перестать быть настороже. Еще первое время было некомфортно выйти на улицу из-за того, что мне казалось — все знают о том, что произошло, будут обращать на меня внимание, — вспоминает он.
Переживать происходящее Даниле помогают и родные Лизы, особенно ее дядя. Мужчина живет в Польше и буквально с первого дня после произошедшего оказывал помощь и поддержку. С ним парень созванивается до сих пор. Сильно тронула и та волна солидарности, которая началась с появлением первых публикаций о девушке: с некоторыми из тех, кто помогал тогда, парень подружился и общается до сих пор.
— То, как люди отреагировали, просто невозможно оценить. Это настолько было нужно! — говорит парень. — В первые дни не было понимания, выживет Лиза или нет, что понадобится для восстановления. И даже после того, как стало известно о смерти, поддержка была важна, потому что похоронить человека в Польше стоит очень больших денег, — говорит он. — Еще после смерти Лизы очень много людей писало, что она им снилась. Меня даже один раз узнали в кафе и спросили: «А это с вами случилось?»
Данила признается, что предпочел бы, чтобы его знали как классного специалиста в своем деле, маркетолога, дизайнера, а никак не жертву обстоятельств. Однако понимает, что это обратная сторона ситуации, когда его личная история стала публичной.
«Если я как-то могу поспособствовать, чтобы таких случаев стало меньше, то я это сделаю»
После произошедшего Данила начал углубляться в, казалось бы, триггерную тему сексуализированного насилия. Вспоминает: сначала искал информацию о человеке, которого обвинили в убийстве Лизы, потом уже алгоритмы стали предлагать материалы на тему насилия.
— Просто читал, знакомился с этим. Проблема в том, что точной цифры таких случаев нет. То есть нам говорят, условно, о 30 000 изнасилований в год. Но на самом деле их намного больше, потому что значительная часть жертв не доходит до полиции. Многие стесняются, боятся, многих там не принимают, — делится он.
Примерно полтора месяца назад Данила познакомился с одним из основателей польского стартапа SafeMe (в переводе с английского «Я в безопасности»). Его придумали два брата, которые решили помочь жителям (и в основном жительницам) Польши безопасно находиться на улице.
— Конечно, они не могут гарантировать на 100%, что спасут, потому что это невозможно. Но пытаются предотвращать нападения, — говорит Данила. И начинает объяснять механизм работы: — С разрешения пользователя они отслеживают местонахождение и реагируют, если что-то идет не так. Например, девушка садится в Uber и выставляет свой маршрут. В офисе этого проекта круглосуточно сидят люди, которые мониторят локацию человека. И если видят, что машина на очень долгое время задерживается в одном месте или поехала каким-то другим путем, то сперва звонят пользователю и спрашивают, все ли в порядке. Если никто не поднимает трубку, то к месту нахождения человека отправляют соответствующие службы.
Если на человека действительно напали, представители SafeMe могут присутствовать в суде как свидетели по делу, рассказывает собеседник.
— Причем неважно, едет человек на такси, общественном транспорте или идет пешком. Например, был случай, когда девушка из Познани возвращалась домой в час ночи, шла по переулку и ей стало страшно. Она позвонила диспетчеру и попросила говорить с ней, пока будет идти. Диспетчеры ведь разбираются в психологии, могут человека успокоить и дать четкие, конкретные инструкции, — рассказывает собеседник.
Как объясняет Данила, для него проект не столько работа, сколько возможность помочь другим не попасть в ту ситуацию, которая случилась с Лизой.
— И еще я бы очень не хотел, чтобы хоть кто-то в мире пережил то же самое, через что прошел я. То, что произошло, очень отвратительно. И если я как-то могу поспособствовать, чтобы таких случаев стало меньше, то я это сделаю, — говорит Данила.
Парень добавляет, что теперь уже не воспринимает похожие случаи как нечто абстрактное. Понимает, через что проходят переживающие их люди.
— Поэтому мне очень важно, насколько возможно, помочь ребятам из этого стартапа, чтобы они уже помогли окружающим.
«Очевидная вещь, в которой убеждаешься: мир такой, какой он есть»
Сейчас Данила постепенно привыкает к одиночеству. Говорит, что планы на будущее есть, но касаются преимущественно работы.
— И вообще не люблю о них говорить. Как известно, хочешь рассмешить бога — расскажи про свои планы, — замечает парень.
Одно знает точно — скоро должна быть назначена дата суда над 23-летним Дорианом С., которого обвиняют в убийстве Лизы. Данила будет участвовать в процессе как представитель пострадавшей стороны.
— Суд будет закрытый. Как мне объяснил адвокат, это лучше, потому что во время процесса будут рассказывать шаг за шагом, что делал обвиняемый, показывать какие-то материалы, фотографии. Не хочется, чтобы это попало в медиа, — говорит он. — Как буду все это слушать — пока сам не знаю. И не представляю, как встречусь с обвиняемым в суде. Потому что такого хочется только прибить на месте. Надеюсь, его посадят до конца жизни, и пусть он там гниет (обвиняемому грозит от 12 лет до пожизненного лишения свободы. — Прим. ред.). Но я пытаюсь реалистично смотреть на вещи: может быть так, а может и нет. Как мне сказал адвокат, самый главный бой в суде будет за срок.
Вспоминая последние полгода, Данила признается: хотя со временем становилось легче, до конца Лизу он так и не отпустил.
— Это очень сложно, когда ты живешь три года с человеком, а потом бац — все кардинально меняется в одну секунду, — описывает он те события. — Я вспоминаю Лизу каждый божий день. И это только хорошее. Сейчас для меня все, что было полгода, год назад — лучшие моменты жизни. От таких воспоминаний, с одной стороны, радостно и тепло, а с другой — очень грустно, потому что этого уже не будет. Я как-то в разговоре с основательницей «Мартинки» (польская организация, возникшая после полномасштабного вторжения в Украину, которая помогает украинским беженкам в Польше. — Прим. ред.) произнес, что «какой смысл жизни, если за секунду все может обнулиться». И она мне ответила, что жизнь — как поезд, ты не знаешь, что тебя ждет в пути, доедет он до точки назначения или нет. Но раз ты уже здесь, то почему бы не попробовать.
С того злополучного дня в феврале, говорит Данила, он очень изменился. Это замечают и друзья, и он сам.
— Начну с того, что постарел лет на 15, наверное (смеется). Заметил, когда моя очень близкая подруга, которая очень сильно помогала и поддерживала, нашла старую фотку, где мы все вместе в компании. И я увидел себя «до» и понял, что это два разных меня.
А еще трагедия с Лизой заставила его начать по-другому относиться к самому обычному повседневному.
— Есть очевидная вещь, в которой ты убеждаешься: мир такой, какой он есть, это реальность. Убийства, изнасилования, грабежи происходят каждый день, каждую секунду. И это наш мир, в котором мы живем. Просто понимаешь, что может случиться все, что угодно, где угодно, с кем угодно. Никто не застрахован, — делится он. — И я начал больше ценить простые вещи, наверное. Вот я сегодня проснулся. Это значит, что я живой, я вижу, у меня работают руки и ноги. Уже за это стоит быть благодарным. Потом, у меня есть семья, друзья, которым я могу позвонить в любое время и обсудить все, что угодно. За это я тоже благодарен. Или, например, я как-то вечером шел по парку и увидел очень красивые фонари, остановился и долго на них смотрел. Понял, что могу все это увидеть. Могу смотреть на небо, чувствовать запах, вкус еды, вот такие вещи человеческие. А Лиза уже не может.
Читайте также
