Самоубийство близкого человека сложно принять в любом возрасте. Но что, если счеты с жизнью решает свести собственная мать, пока ты еще, по сути, ребенок? «Зеркало» поговорило с беларусом, которому довелось пережить такой опыт в свои 13 лет. Он рассказал, как справлялся с трагедией и насколько она изменила его жизнь.
Все имена изменены.
«Папа работает, а мама — красивая»
По словам 29-летнего Андрея, он родился в полной и любящей семье. У него есть старший брат — ребенок от первого брака матери, на несколько лет его старше. Свое детство мужчина называет скорее счастливым. Но делает оговорку — таким оно было лишь до того, как Елена, мать Андрея, совершила самоубийство. На тот момент ему было 13 лет, а ей — 47.
— Внешне наша семья была очень хорошей, хоть и типично патриархальной, такой, где папа работает, а мама — красивая. Отец был жутким трудоголиком, работающим без выходных и отпусков. Надежный и сильный мужчина, он был малоэмоциональным, сухим, не особо вникающим в проблемы семьи, — вспоминает Андрей. — Мама занималась только домашними делами и нашим с братом воспитанием, моим в особенности. Я не ходил в детский сад и был настоящим «маменькиным сынком»: послушным, вежливым мальчиком.
Свою мать Андрей описывает как «нежную, красивую и вечно улыбающуюся» женщину. По крайней мере, такой она запомнилась сыну и осталась на фотографиях. Когда после смерти Елены нужно было заказать надгробие, то семья не нашла ни одного снимка, где бы у женщины было серьезное выражение лица. В итоге с памятника и сейчас смотрит улыбающаяся, практически смеющаяся Елена.
— У мамы были подруги. Они всегда восхищались ее жизнерадостностью и энергичностью, называли ее настоящей душой компании — с ними, я уверен, она такой и была. Что же тогда было не так? — задает вопрос Андрей. Впрочем, тут же отвечает сам: — Как мне кажется, мама чувствовала какую-то общую нереализованность в жизни, в профессиональном и материальном плане в том числе. Отец, насколько я знаю, не запрещал ей работать, но, возможно, она сама не могла найти в себе силы для этого.
При этом Андрей помнит, как, несмотря на довольно широкий круг общения, его мать иногда говорила, что чувствует себя одинокой и непонятой в «сугубо мужской семье».
— В такие моменты она вспоминала своего первого ребенка, девочку, которая умерла спустя пару дней после рождения. Так было со слов мамы. Она упоминала о том, что с ней это случилось, когда уходила в такие рассуждения, — уточняет собеседник.
Третьим фактором, который мог повлиять на ментальное состояние Елены, Андрей неожиданно называет алкогольную зависимость. Он говорит, что мать могла либо совсем не пить, либо уходила в неожиданно начавшиеся запои, обычно длившиеся до трех недель. По воспоминаниям Андрея, в этом ей не требовалась компания и останавливалась она, только когда сама считала это нужным. Не помогали ни ссоры с мужем, ни применение им физической силы (со слов собеседника, доходило и до такого), ни помощь нарколога.
Однажды, когда мальчик был в летнем лагере, а Елена в очередной раз запила, родители приехали к нему в гости. Тогда Андрей заметил, что у матери сломана рука. Сама Елена утверждала, что это дело рук супруга, а он в свою очередь говорил, что та «просто упала», вспоминает Андрей.
Он признается, что благодаря психотерапии, к которой в итоге обратился, только недавно научился совмещать два образа матери: один — «трезвый, ухоженный, любящий» и другой — «страшный, ослабленный, будто бы лишенный жизни, а иногда агрессивно требующий внимания и алкоголя».
— Взрослые мне постоянно повторяли, что мама просто болеет, что это все алкоголь так на нее влияет, а сама по себе она хорошая. Я по-детски верил в это и в то же время знал, что период трезвости когда-нибудь опять закончится и маму «подменят», — признается Андрей. — Чтобы хоть как-то продлить это затишье, я старался ее радовать своим хорошим поведением и оценками. Мама же искренне называла меня самым лучшим и любимым, ее смыслом жизни.
В периоды «завязки» Елена, как считает ее сын, чувствовала вину перед своей семьей и обещала не выпивать. Она не раз пыталась пройти специализированное лечение, однако ей не хватало выдержки, чтобы закончить очередной курс, и вскоре ситуация с запоями повторялась.
«Мне просто хотелось поскорей уехать из этого ада»
— С каждым годом ей становилось хуже, — продолжает Андрей. — Брат заканчивал университет и собирался съезжать от нас. Я взрослел и все меньше становился похожим на того идеального ребенка, которого она хотела видеть. Потом ее обманула знакомая, из-за чего мама потеряла крупную сумму. Она не особо скрывала от меня все, что с ней происходило. В итоге после года трезвости мама вновь ушла в запой.
По словам собеседника, он хорошо запомнил, что — как позже окажется — начало конца наступило с приходом лета. В тот год он решил уехать на каникулы к маминой сестре, чтобы не оставаться с Еленой один на один. Андрей говорит, что ему всегда было непросто видеть мать в нетрезвом состоянии. И раз ему не нужно было больше ходить в школу, то «уехать на время казалось наилучшей идеей».
— До сих пор в голове сцена, как я, собрав свои вещи, уже стою на пороге квартиры, а мама передо мной на коленях, плачет и умоляет остаться. Я же, скрепя сердце, захлопываю дверь и ухожу. Тогда мне просто хотелось поскорей уехать из этого ада, — признается мужчина. — Мама осталась одна дома. Отец работал, брат учился и работал. На улицу она не могла выйти, мы забирали у нее ключи в такие периоды, чтобы не было возможности сходить за добавкой. Думали, что опять просто переждем пару недель и все нормализуется.
За лето Андрей увиделся с матерью только один раз. Тогда он очень злился на нее из-за вновь нарушенного обещания не пить, поэтому игнорировал все ее попытки примириться и просьбы вернуться домой, продолжив гостить у тети — маминой сестры. В то время Елена начала выпивать больше, чем обычно, и ее запой растянулся почти на полтора месяца.
— Мама регулярно мне звонила, и обычно утром, еще не выпивши. Ей очень хотелось пообщаться, а у меня, подростка, это скорее вызывало злость, — рассказывает Андрей. — И вот в очередное летнее утро тетя передала мне трубку со словами «опять мама твоя». Та начала расспрашивать, как мои дела, рассказывать о том, что посмотрела какую-то передачу и узнала интересный факт, что, оказывается, не беларусы, а бельгийцы едят больше всех картошки. На что я с раздражением ответил, что не нужно звонить мне так часто и еще со всякой ерундой.
Тот «ерундовый» факт Андрей запомнил, как оказалось, на всю жизнь. В следующий раз Елена позвонила сыну в середине того же дня, когда тот вышел прогуляться. Из трубки он услышал следующее: «Андрюша, я тебя очень люблю. Прости меня за все. Прощай».
— Я спросил, не уезжает ли она куда-то. В ответ услышал «нет» — и звонок оборвался. Сначала я был в шоке, потом начал пробовать перезвонить, но телефон уже был отключен. Где-то через минут 40 мне позвонила тетя и сказала, что мама в больнице и не стоит волноваться. Ее нашел отец, который тут же приехал после ее прощального звонка: она, как выяснилось, набрала всем, — вспоминает Андрей. — Я немного выдохнул, но все равно был в стрессе: подобного раньше не случалось. Только спустя годы я узнал, что это была уже вторая ее попытка покончить с собой. Первая же случилась по молодости из-за несчастной любви.
Андрей стал вместе с тетей ждать новостей из больницы. Когда зазвонил телефон, та вышла поговорить на кухню, оставив его одного. Спустя пару минут Андрей услышал через стенку ее крик и побежал к ней. И прямо в коридоре наткнулся на тетю, которая плачущим голосом произнесла: «Твоей мамы больше нет».
— Я тоже начал плакать, мне было очень больно. Я моментально почувствовал себя пустым, будто бы с мамой умерла и часть меня. Это все было как дурной сон. Я не до конца верил в реальность происходящего, того, что ее жизнь оборвалась так внезапно и что уже ничего не вернуть, — описывает Андрей.
«Хотел найти „новую маму“, которая помогла бы справиться с горем»
Отец Андрея предложил ему не идти на похороны, и тот согласился, так как не хотел участвовать в погребении и поминках. Говорит, считал себя «морально неготовым». Первый месяц после случившегося Андрей прожил у тети, которая «приняла основной удар на себя и старалась утешить».
— Без мамы наша квартира казалась такой пустой. Поначалу было сложно представить, как дальше жить только втроем, — рассказывает Андрей. — Каждый из нас старался справляться с горем по-своему. Отец, как всегда, ушел с головой в работу, брат тоже много времени проводил вне дома. А мне купили собаку, с которой я провел следующие 13 лет жизни.
Спустя полгода отец Андрея начал искать новую спутницу жизни. Это, отмечает тот, вызвало у него «огромную злость».
— Я не понимал, как после стольких лет брака можно начать встречаться с другой женщиной. Я считал это предательством, — признается мужчина. — Пару лет назад отец сказал мне, что таким образом хотел найти мне «новую маму», которая помогла бы справиться с горем. Сам он не знал, как мне помочь. Брат же съехал от нас через год к своему родному отцу.
Первые пару лет после смерти матери Андрей чувствовал себя одиноким и брошенным. Хотя признает, что внешне «держался молодцом и даже ездил в летние лагеря, где находил себе друзей». Поговорить о случившемся ему было не с кем: отец попросил никому не рассказывать, как именно не стало Елены. Он считал, что не нужно концентрироваться на трагическом прошлом, а стараться жить дальше. А для всех была придумана легенда о «проблемах с сердцем».
— После смерти матери классная руководительница постоянно пыталась меня как-то поддержать: предлагала помощь в подготовке к школе, интересовалась моими успехами. Это было лестно. Но делала она и странные вещи. Например, называла меня перед всем классом «сыночка», — удивляется Андрей. — Одноклассники же вели себя как обычно, никто особо не акцентировал внимания на моей беде. Сейчас мне кажется неправильным, что меня не отправили к школьному психологу.
«Постоянно завидовал тем, у кого есть мама»
В 15 лет Андрей поступил в лицей и полностью поменял круг своего общения. Также он начал ходить на вечеринки, где «в неконтролируемых объемах» употреблял крепкие напитки. Алкоголь ослаблял его контроль над сдерживаемыми эмоциями и «помогал проплакаться». Мужчина признается, что однажды на такой подростковой вечеринке «сильно напился и орал, что убил свою мать»: за два года на смену горю пришло чувство вины.
— Я тогда рассуждал, что вот если бы тогда не хлопнул дверью перед отъездом или хотя бы не был груб в телефонном разговоре, то все могло бы сложиться по-другому, — признается Андрей. — А еще я постоянно завидовал тем, у кого есть мама. Даже собственному брату — у него-то она была на выпускном.
Практически тогда же, говорит собеседник, ко всему добавилось и странное чувство облегчения, ведь самое страшное в жизни «вроде как уже случилось». Во всяком случае так свое состояние объяснял себе сам Андрей.
— В тот период я начал рассказывать близким друзьям правду о том, что произошло. Это было примерно через три года после ухода мамы из жизни, — замечает он. — И они не отвернулись от меня, а наоборот, дали мне ту поддержку, в которой я нуждался: выслушивали все терзающие меня мысли, постоянно были рядом. Я и сегодня очень благодарен им.
В студенческие годы Андрей погрузился в учебу и уже меньше думал о матери. Для себя он решил «отложить все вопросы, связанные с ней, на будущее, в котором будет больше свободного времени и финансов». К психотерапевту мужчина дошел в 25 лет.
— Основным моим запросом была неспособность построить романтические отношения, но и маму я хотел «проработать». Ведь после ее смерти мне было так больно, что я запретил себе привязываться к людям, искренне любить кого-нибудь, — вспоминает Андрей. — Даже сейчас эта установка немного сохраняется. Иногда меня называют бесчувственным, холодным, саркастичным человеком. Но я стараюсь оживить ту ранимую часть, скрывающуюся под этим фасадом.
«Думаю, сейчас я на пути окончательного принятия ее смерти»
Андрей говорит, что 16 лет боролся с собой, пробуя принять мысль, что суицид матери был только ее решением, а не чьей-то виной. И только благодаря многолетней продолжающейся психотерапии, «тонне просмотренных психологических видео» и статье Эриха Фромма «Уравнение с одним обездоленным», как перечисляет собеседник, груз вины упал с его плеч.
Теперь Андрей уверен, что нехватка любви и ощущения самоценности у его матери образовались еще задолго до его рождения. А он, возможно, наоборот, только продлил ее жизнь, наполнив смыслом.
— Думаю, сейчас я на пути окончательного принятия ее смерти. Например, когда мы с малознакомыми людьми затрагиваем семейную тему, то я просто говорю, что мама умерла много лет назад. А если меня начинают расспрашивать о том, что случилось, то говорю как есть: и про алкоголизм, и про суицид, — замечает Андрей.
С годами ему стало спокойней проговаривать это вслух. Хотя иногда, признается мужчина, могут и слезы навернуться.
— Особенно когда смотрю фильмы со сценами, где дети узнают о смерти матери или просто потеряли ее и не могут найти. Однажды я расплакался от того, что услышал разговор коллеги с ее шестилетним сыном: момент показался мне таким наполненным любовью и нежностью, что я не сдержался. Или же когда увидел, как мою подругу обнимает и поздравляет с защитой диссертации мама, — перечисляет Андрей. — В такие моменты мне особенно больно, что такие возможности для меня утрачены навсегда. Но ничего не поделаешь. Остается только пробовать наладить отношения с отцом и братом, чего я бы очень хотел.
Три года назад Андрей уехал из Беларуси, и это, наоборот, как ни странно, помогло ему начать больше общаться с родственниками. Он признается, что, пока они с отцом жили под одной крышей, им не удавалось поговорить по-человечески — только «безэмоционально обменяться информацией». Сейчас же они созваниваются каждую неделю и начинают говорить о прошлом и своих переживаниях.
— С братом до смерти мамы у нас были неплохие отношения: мы делили на двоих комнату, смотрели вместе сериалы и слушали музыку. Но когда в мои 14 он съехал, то общение просто заглохло, — вспоминает Андрей. — Последние десять лет только поздравляем друг друга с праздниками в мессенджерах и, бывает, созваниваемся пару раз в год. Но мы точно не в ссоре, просто за долгие годы значительно отдалились друг от друга.
