Последняя волна массовых увольнений, когда белорусов из-за политики просили до Нового года уйти с работы «по соглашению сторон», не прошла мимо учреждений здравоохранения и врачей. Многие из медиков, с которыми мы связывались, не были готовы говорить об этой ситуации публично: кто-то опасается дальнейшего преследования, кто-то не хочет, чтобы его уволили с нового места работы. Лишь несколько человек согласились рассказать свои истории. Они пояснили блогу «Отражение», что и почему с ними случилось и что происходит в системе здравоохранения в целом. Мы перепечатываем этот текст.
«Нам пришлось выбирать: или отдать накопленные деньги, или потратить их на ЭКО»
«Когда мы увольнялись в конце ноября, еще даже не знали, что такое есть в нашей стране. А потом стали слышать отовсюду: там увольняют, еще и еще где-то», — вспоминает Ксения (имя изменено по просьбе героини). История этой девушки и ее мужа, фельдшеров скорой помощи одного из райцентров, начиналась так же, как и у других: руководство объявило, что поступили списки на увольнение, предложило уйти «по соглашению сторон», иначе нашелся бы повод и в трудовой книжке могла бы появиться неприятная запись. Ксения понимает: увольнение связано с политикой.
— Практически все время, пока были протесты, мы работали и попали только на две акции. Даже когда приезжала Тихановская, мы не смогли приехать на площадь, а голосовать [на выборах] ездили после ночной смены. Никаких доказательств, что мы где-то участвовали, нет, но мы боялись, что нас подставят, и решили не портить трудовую, написали эти заявления, — говорит Ксения, причем на протяжении всего разговора ее голос дрожит от накатывающих эмоций.
Ситуация осложнялась тем, что район, в котором работала пара, относится к пострадавшим от последствий Чернобыльской катастрофы. Семья переехала туда пару лет назад по контакту на пять лет, в этом случае медработникам единовременно выплачивают 200 базовых величин. Из-за увольнения фельдшерам приходится возвращать сумму за два года, которые отработать по этому контракту они не успели, это почти 9 тысяч рублей на двоих, говорит Ксения.
— Мы немного поспешили, нужно было писать заявление не по соглашению сторон, а в связи со сменой места жительства — так бы нам не пришлось возвращать эту сумму. Но, понимаете, у нас даже не было времени обдумать то, что происходит, все было очень быстро. В тот же день мы перезвонили [в отдел кадров], чтобы попросить переписать это заявление, а оно уже ушло. Потом мы ходили в райисполком, так как слышали, что многих в похожей ситуации оставляли на местах под ответственность руководителя. Но там из разговора поняли, что видеть нас в рядах работников в районе не готовы. Потом нам пришел письменный ответ, что нас не могут восстановить на работе, так как места заняты, а через три дня я увидела вакансию фельдшера в нашу больницу на сайте по поиску работы, — делится собеседница.
«На новой работе мужу сказали: своих отстояли, и вас отстоим»
Ксения говорит, коллеги на работе их хорошо знали, понимали ситуацию, и пытались заступиться.
— Мы устраивались на работу уже с опытом, хотели жить в этом городе и никуда уходить из больницы не собирались — то есть не как обычно выпускники после колледжа: приехали, отработали и уехали, — подчеркивает Ксения. — Коллеги собирали подписи под коллективным письмом, чтобы нас восстановили в должностях, мы даже не знали об этом. Потом письмо пропало, а человека, который его составлял, отругали. Город у нас маленький, эту историю слышали многие, и люди возмущались, что работать и так некому, — а тут уволили сразу двоих человек.
Семье сейчас ничего не остается, кроме как выплатить оставшуюся сумму по контракту. У семьи на эти деньги были совсем другие планы.
— Это внушительная сумма для нас, мы сделали ремонт в квартире за те деньги, которые получили, и не хотели отсюда уезжать. Когда стало известно, что мы должны вернуть почти 9 тысяч рублей (а в последнее время ковидных выплат как таковых не было, зарплата в среднем выходила до тысячи рублей в месяц), нам пришлось выбирать: или отдать накопленные деньги, или потратить их на ЭКО, к которому мы готовились год. Мы выбрали второй вариант и будем возвращать все через суд, сумму будут вычитать из зарплаты ежемесячно.
Сейчас муж Ксении устроился на работу, туда его взяли без проблем, сказали: «Мы своих отстояли, и вас отстоим». Сама же она пока занимается здоровьем и выход на работу отложила. Но вяжет игрушки, «что-то по мелочи, чтобы тоже как-то заработать», кроме того, семью поддерживают родные. Поэтому в финансовом плане, отмечает, проблем нет, а вот морально ситуация переживалась очень тяжело.
— Когда мы об этом узнали, была обида, паника, ведь ничего, кроме как лечить людей, мы не умеем. Еще главврач пригрозила, что ни в одно госучреждение нас не возьмут, — вспоминает девушка. — Муж более спокойно переживал, а я первое время даже общаться ни с кем не хотела и не могла, доверять никому не могла. Читала комментарии в телеграм-каналах, где писали про увольнения врачей, мол, надо было раньше уходить в забастовку. В какую забастовку уходить врачам?! Мы не можем бросить людей, какими бы они ни были. Когда все это вспоминаешь, слезы наворачиваются. Но я ни капли не пожалела, что мы были на этих акциях. Теперь только больше понимаю, что не зря мы были против. Нам предлагали сказать, что мы пожалели обо всем, что были глупыми, — и тогда бы нас вернули на работу. Но как я могу это сказать? Да не глупая я, что была там — глупые те, кто покрывает все то, что сейчас происходит, — заключает девушка.
«Коллег принудили вернуться в профсоюз, иначе не продлили бы контракт»
Ирина (имя изменено) — детский хирург в Минске, с 2017-го она принимала маленьких пациентов в одном из крупных госучреждений здравоохранения, в последнее время — как совместитель. В декабре 2021-го опытный специалист учреждению оказался больше не нужен — руководство сообщило, что пришли списки на увольнение, Ирина оказалась в них и должна была уйти с работы. Конкретных причин, вспоминает женщина, никто не объяснял, но она связывает произошедшее с политикой.
— Я достаточно открыто выступала за справедливость, за то, чтобы в стране не было беззакония и насилия, — говорит героиня. — Была членом инициативной группы Виктора Бабарико, собирала подписи, участвовала в записи видео против беззакония, фальсификации выборов и насилия, во время пикета в поддержку медиков давала интервью Екатерине Андреевой (журналистка телеканала «Белсат», в феврале 2021 года вместе с коллегой Дарьей Чульцовой приговорена к 2 годам колонии — Прим. Zerkalo.io), которая сейчас является политзаключенной. В то время нигде не скрывала свое имя и должность. Где-то в сентябре 2020-го года я вышла из профсоюза, и меня начальство пригласило на беседу — просило «зайти» обратно. Я ответила, что это мое личное дело и возвращаться никуда не собираюсь. С учетом того, что я не работала на полную ставку, на меня, наверное, бесполезно давить, поэтому подобные беседы закончились. Но коллеги, кто работает там на основном месте и у кого были задержания, говорили, что их принудили снова вступить в профсоюз, иначе бы не продлили контракт. А людям было некуда идти, им было важно не потерять работу.
Женщина не ожидала, что увольнения в конце года коснутся и ее, но «просьбу» руководства уйти восприняла спокойно и решила не бороться с системой. А где-то, признается, даже почувствовала облегчение. Хирург работала в других учреждениях, поэтому без работы не осталась и продолжает принимать пациентов.
— Я много лет лечу детей с определенной патологией и могу заниматься этим же делом в другом месте, поэтому, когда у меня стало на одну работу меньше, я решила, что так будет даже легче: появится больше свободного времени. К тому же, уже не придется работать на государственное учреждение. А вот этому учреждению, которое решило, что оно может без меня как без специалиста обойтись, наверное, будет тяжелее. Поэтому я абсолютно не сопротивлялась: в финансовой части это мне приносило небольшой доход, а затраты времени и усилий были значительными, поэтому сказала: да, уволюсь, — рассказывает собеседница.
«Медицина теряет лучших, терпит колоссальные потери»
Хотя Ирина не была штатным специалистом, постоянных пациентов у нее хватало. А смена врача для них может повлиять на лечение и его результаты, поэтому, говорит, некоторые родители готовы даже «переводить» детей в другую клинику вслед за доктором.
— Какая-то группа пациентов осталась, скажем, немножко без присмотра, — рассказывает врач. — Причины с родителями этих детей мы не обсуждали, но, конечно, они говорят, что им жаль, что я с ними больше не работаю. Незаменимых людей нет, это однозначно. Я не могу сказать, что кто-то хуже или лучше справится с этой работой. Наверное, этим пациентам будет куда обратиться, но в схемы лечения будут внесены существенные коррективы. Я занимаюсь сложной проблемой, ищу нестандартные решения, обучалась за рубежом, знаю современные подходы к лечению этой патологии. Те люди, которые придут к этим пациентам после меня, возможно, будут делать все по старым книжкам — и результаты лечения, вероятно, будут другими. Но мои пациенты меня находят и, если хотят продолжить лечиться у меня, просто приходят в другое место.
Врач считает, что в ситуации с кадрами в белорусской системе здравоохранения, когда специалистов увольняют или они уезжают из-за давления, больше всего достается именно пациентам.
— Людей увольняют по политическим причинам, а на опыт, наработки и прочее никто не смотрит, — утверждает специалист. — Качество оказания медицинской помощи от этого, вне всякого сомнения, страдает. И нехватка кадров везде есть. Медицинская помощь оказывается, но важный вопрос — кто это делает? Есть «винтики», которые просто работают в системе, а в медицине очень важен творческий подход, поиски чего-то нового — обычно сторонники такого подхода и в общественной жизни не хотят мириться с несправедливостью. Сейчас действительно есть медики с опытом, которые не согласятся работать на тех условиях, на которых их заставляют. И многие хорошие специалисты уже уехали. Медицина теряет лучших, терпит колоссальные потери, — заключает Ирина.
«У нас была позиция по поводу всего происходящего в стране, и мы в рамках закона эту позицию выражали»
«Я считаю, что все, что с нами произошло, — это результаты нашего долгого молчаливого согласия. Виноваты в сложившейся ситуации за все 26 лет все мы, поэтому я не хочу больше молчать», — говорит бывший врач анестезиолог-реаниматолог Дмитрий Яскевич и сразу поясняет, почему решил рассказать обо всем, не скрывая имя. У медика — три увольнения за 2021 год. Сначала он совмещал основную работу в одной из больниц Бобруйска с подработкой в учреждении Минска, и летом столичное руководство попросило уйти.
— Дома в январе 2021 года прошел обыск, на меня завели уголовные дела, тогда же меня задерживали на шесть суток, — вспоминает Дмитрий. — И хотя обвинения мне не предъявили, начальство решило поскорее от меня избавиться — попросили написать заявление по собственному желанию. На тот момент я только вышел из ИВС, жену вместе со мной тоже задерживали, и нам нужно было оплачивать двух адвокатов. А потом прибавился и третий — социальные службы хотели причислить нашу семью к категории находящихся в социально опасном положении. Поэтому сражаться еще и с администрацией больницы сил не было, я написал заявление и ушел.
Сейчас Дмитрий с женой, которая тоже работала в учреждении здравоохранения, живут в другой стране. Супруги воспитывают пятилетнюю дочь и не знают, почему семью решили проверить социальные службы. Но понимают, что стало причиной обыска и «уголовки»:
— Какого-то силовика оскорбили в интернете. Не приведено ни одного факта, который бы указывал на конкретного человека, но в тот день были массовые обыски в Бобруйске — думаю, это послужило поводом прийти и ко мне. Дела завели за клевету и по «наркотической» статье (тут подробности рассказать не могу из-за подписки о неразглашении, могу только сказать, что не употреблял и не употребляю наркотические препараты). Сейчас подозрения с меня сняты, — говорит собеседник и рассказывает о том, чем привлек внимание силовиков. — Мы ходили на воскресные марши в Минске. У нас с женой была четкая гражданская позиция по поводу всего происходящего в стране, и мы в рамках закона эту позицию выражали. Когда началось давление, это было страшное время — особенно после ситуации с ребенком и проверкой семьи. Дочери, которой тогда было четыре года, никто не говорил, где мы, но, естественно, она что что-то понимала. Помню, после выхода из ИВС пошел провожать друзей, а дочь схватила меня за ногу: «Папа, а ты вернешься?» Видеть это было очень больно.
Дмитрий продолжал работать в бобруйской больнице. Там к «отличившемуся» сотруднику сразу особого внимания не проявляли. За восемь лет работы там он получал награды от больницы, благодарность за высокие профессиональные достижения от Могилевского облисполкома. Но в августе 2021-го руководство учреждения решило не продлевать с ним контракт.
— Коллеги и в Минске, и в Бобруйске собирали материальную помощь нашей семье, когда нам нужны были адвокаты, когда меня увольняли из этих учреждений. Сами мы, конечно, не справились бы, — признается собеседник. — Они же помогли устроиться на новую работу в Бобруйске, хотя я думал, что мне в здравоохранении в городе уже не найти ничего. Помню, пришел, руководство шутило: «Пришел главный криминальный авторитет города!» Меня приняли — там людям было важно, чтобы больница работала, медпомощь оказывалась качественно, врачи выходили на дежурство, а не чтобы все были «правильными» идеологически.
Там медик проработал до ноября 2021-го — и уволился в третий, последний раз:
— Руководителю поступило указание: или я пишу письмо с раскаяниями в политической позиции и клятвой в любви к действующему режиму, или меня нужно уволить. Я отказался: это значило бы перечеркнуть все, что пережила моя семья. Было слышно, что это озвучивалось мне это с сожалением, меня не хотели терять как специалиста и были готовы взять удар на себя. Но я не хотел подставлять хорошего человека. И мы с супругой понимали, что от нас не отстанут. Я знал, что не виновен ни в чем и моя совесть чиста, — благо, нас поддерживали друзья, родные, коллеги. Но мы решили уехать.
«Я не знаю, кто в скором будущем будет лечить белорусов»
Сейчас, по словам Дмитрия Яскевича, многие его знакомые медики тоже рассматривают вариант переезда. И проблема с оттоком кадров, говорит мужчина, в Беларуси существовала давно.
— Никому не хочется работать, как в тюремном лагере, — говорит он. — Но я почти никогда не работал на голую ставку — минимум на полторы, а иногда и на две, как было, когда подрабатывал в Минской больнице. Еще я преподавал в медколледже. И ты работаешь столько не потому, что тебе не хочется видеться с семьей, а потому, что нужно эту семью обеспечивать едой, одеждой. Ну, и специалистов не хватало. К примеру, в моей практике был момент, когда один коллега заболел, второй ушел в отпуск — и на 10 ставок осталось три врача. В нынешней ситуации многие готовы уехать, и я не знаю, кто в скором будущем будет лечить белорусов. Подготовить врача — дорогостоящий и многолетний процесс, интернам после вуза нужно наработать опыт. Поэтому врачи моего возраста — на вес золота: уже с опытом, но еще готовы получать новые знания. А как раз эта прослойка в основном и уезжает. Я бы назвал это гуманитарной катастрофой, ведь это происходит не только в медицинской среде.
Сейчас Дмитрий обустраивается в Украине и добивается признания его белорусского диплома в другой стране. Впереди его ждет еще минимум полгода стажировки по специализации. Пока квалифицированный реаниматолог-анестезиолог не может заниматься своей деятельностью, он ищет работу и готов устроиться даже на позицию среднего медперсонала.
— Но все сложности с работой и легализацией окупаются тем, что мы на свободе и нам больше не нужно оглядываться по сторонам, бояться открыть не ту страницу в интернете, — делится он. — Знаете, еще перед президентскими выборами мы всерьез думали уехать из страны, не видели надежды. Но когда начались все те события, я осознал, что не понимаю, как буду смотреть дочери в глаза, когда она меня спросит: «Папа, почему мы уехали из Беларуси? Что ты сделал, чтобы не уезжать?» Я решил, что в этот раз не буду безучастным. А Минск, который я видел 16 августа, не забуду никогда — это был освобожденный город, все были счастливы. И когда ты глотнул этот воздух свободы и человеческого достоинства, уже не можешь вновь вернуться в клетку. И, несмотря на все испытания, я не жалею о своем выборе — если бы я поступил по-другому и промолчал после всего, что происходило на Окрестина, я бы предал себя и принципы, в которые верю.
