Против России введены самые масштабные в истории санкции. Запад пытается отрезать страну от денег и технологий, чтобы не дать Кремлю возможность финансировать войну. При этом с трудностями сталкиваются и сами страны Европы — чтобы компенсировать нехватку российского сырья, США могут разрешить некоторым компаниям поставлять нефть из Венесуэлы. Это латиноамериканское государство уже многие годы само борется с последствиями американских ограничений, но не очень успешно: местная валюта стремительно девальвируется, а население нищает и бежит за границу. Не помогает даже то, что Венесуэла обладает самыми большими разведанными запасами нефти на планете. В этой связи ее судьбу часто предрекают России, устройство экономики и общества которой во многом похоже. Рассказываем, как сейчас устроена жизнь венесуэльцев и стоит ли ожидать похожего сценария в РФ (да и Беларуси).
Венесуэла вообще когда-то была богата?
Да, во второй половине прошлого века, особенно до начала 1980-х. Тогда эта страна имела ВВП, сравнимый с крупными странами Европы, а также была сильнейшей экономикой всего южноамериканского региона. К примеру, в 1982 году ее ВВП по оценке МВФ составлял почти 80 миллиардов долларов — близкий показатель имели Аргентина (94 миллиарда), Австрия (70 миллиардов), Южная Корея (78 миллиардов) и Турция (88 миллиардов).
Удивительно, но следующий раз валовый продукт страны превысил этот показатель лишь в 1997-м, а в 2021-м он и вовсе составлял всего 46 миллиардов долларов. У той же Южной Кореи, с которой государства были на одном уровне 40 лет назад, ВВП теперь достигает 1800 миллиардов долларов. Зато сейчас Венесуэлу легко сравнить с Беларусью, ВВП нашей страны — около 68 миллиардов долларов. Как же все это произошло?
В начале XX века Венесуэла была в целом отсталой страной, основу экономики которой составляли земледелие (в частности, производство кофе) и скотоводство. Однако все изменилось после того, как в стране нашли богатые залежи нефти. В Венесуэле было создано множество нефтяных концессий с иностранным капиталом, а главную роль среди инвесторов играли компании Великобритании и США. Государство взимало с них ряд налогов, которые в целом не были очень высокими. В то же время нефтяной сектор стремительно развивался — к концу 1930-х Венесуэла уже была крупнейшим в мире экспортером черного золота (и третьим крупнейшим производителем после США и СССР). Экспорт других товаров — кофе и какао — стремительно сокращался.
В то же время политический режим в стране был весьма жестким — с 1908 по 1935 год в стране правил диктатор Хуан Висенте Гомес, чей ближний круг практически полностью контролировал доходы от продаж нефти. Население же продолжало жить небогато.
Уже после Второй мировой войны к власти в Венесуэле пришел генерал Маркос Перес Хименес — пользуясь поддержкой нефтяных монополий США он установил с стране авторитарный режим, однако смог провести ряд успешных реформ. Так, при нем доходы от продажи углеводородов начали направлять на развитие инфраструктуры и жилья для рабочих, уровень жизни населения заметно вырос. Но и это не помогло правителю удержаться — в 1958 году в Каракасе началось восстание, в результате которого Хименес бежал в США.
С этого момента история Венесуэлы начала во многом напоминать историю России. Во-первых, к власти пришли левые — только не исключительно коммунисты, как в СССР, а две партии, поочередно сменявшие друг друга на выборах: Демократическое действие (ДД) и Социал-христианская партия. Их члены исповедовали весьма разные взгляды (к примеру, в ДД на почве разного отношения к коммунистам и СССР происходили расколы, а на лидеров организации совершались покушения, организованные однопартийцами), но сходились в одном — социальной направленности государства. Был повышен налог на прибыль нефтяных компаний, страна стала одним из учредителей ОПЕК (международной организации, контролирующей квоты на добычу нефти), а изысканные таким образом деньги направлялись в социальную сферу, образование, развитие новых отраслей промышленности.
В 1973−74 годах произошел скачок цен на нефть (с 3 долларов за баррель до 12), что только подстегнуло венесуэльскую экономику. Страна демонстрировала высочайшие темпы экономического роста, а деньги буквально было некуда девать. У власти на тот момент находились представители ДД — они начали кампанию по развитию в Венесуэле промышленности. Строились электростанции, порты, стимулировалось сельское хозяйство, особенно много денег было инвестировано в сферу металлургии. Правда, экономическую целесообразность таких мер особо никто не просчитывал — создавали то, что казалось актуальным во всем мире.
В то же время из-за сверхдоходов в экономике происходили негативные процессы. Внезапно разбогатевшие граждане начали отдавать предпочтение импортным товарам — это привело к закрытию множества собственных производств. В конце 1970-х нефтяной сектор национализировали, была создана собственная нефтяная компания — Petroleos de Venezuela SA (PDVSA), которая работала не очень эффективно — большие деньги расходовались на фантастические проекты и высокие зарплаты работникам. К концу 1970-х экономика вошла в состояние застоя, из которого ее не вывел даже новый скачок цен на нефть в 1979-м (до 30 долларов за баррель).
А потом сказка закончилась. СССР ввел войска в Афганистан, в ответ на что США начали новый виток холодной войны. Одним из главных инструментов ослабления Советского Союза Штаты видели снижение цены на нефть, бывшей для Москвы главным источником доходов. К 1986 году она упала до примерно 15 долларов за баррель. Венесуэла вошла в стадию масштабного экономического кризиса. Созданные в сытые годы производства так и не заработали на полную, а закрывшиеся предприятия спровоцировали дефицит ряда товаров. Росла инфляция, национальная валюта — боливар — девальвировалась.
Правительство обратилось за помощью к развитым странам. В конце 1980-х в Венесуэле под руководством ДД и контролем МВФ и США начались реформы, напоминавшие те, что позже будут проведены в России: масштабная приватизация, сокращение расходов бюджета, либерализация цен. Все это привело к росту недовольства среди населения, привыкшего за это время к сверхдоходам и опеке со стороны государства. Во многих регионах начались протесты, в некоторых они сопровождались мародерством.
В 1992 году в стране произошла попытка госпереворота (в России похожее произойдет годом позже во время конфликта Бориса Ельцина и Верховного Совета). Пять военных подразделений под командованием недовольного проамериканской политикой властей подполковника Уго Чавеса вошли в Каракас. Однако путч не поддержала большая часть армии — в итоге отряд под руководством Чавеса заблокировали в военно-историческом музее, и уже на следующий день он сдался властям. Командующий выступил по телевидению, заявив, что сдается, и взяв на себя ответственность за провал переворота. Но парадоксально это привело к росту его популярности. Венесуэльцам казалось, что Чавес — настоящий борец с коррупцией и несправедливостью. Уже через два года новый президент освободил его из тюрьмы.
Тем временем экономические трудности продолжались. Не помогло возвращение в нефтяной сектор западных компаний, а также вступление страны во Всемирную торговую организацию в 1995-м. Вышедший из тюрьмы Чавес готовился к президентским выборам 1998 года, сформировав партию «Движение за Пятую республику». Он был явным сторонником крайне левых идей, антиамериканизма, кубинской революции и социальной справедливости. Большая часть населения Венесуэлы — особенно бедняки — поддерживали эти ценности. В итоге Чавес победил на выборах, набрав 56,2% голосов, и объявил, что в стране будут строить «боливарианский социализм XXI века».
Примерно в это же время цены на нефть вновь начали расти. На первых этапах это привело к улучшению уровня жизни. В начале 2000-х Венесуэла вышла на первое место среди стран Латинской Америки по уровню доходов на душу населения, а в мире заговорили о «венесуэльском чуде». Но худшее было впереди.
Почему все изменилось?
Чавес оказался сторонником левых идей не только на словах, но и на деле. Если сразу после его прихода к власти он придерживался политики прежних властей в отношениях с США, да и в целом был достаточно либеральным правителем (например, на телевидении появилась программа «Алло, президент», в которой Чавес в прямом эфире отвечал на звонки зрителей и рассуждал о принятых им мерах), то вскоре все изменилось.
Сразу после избрания Чавес предложил провести конституционную реформу, суть которой сводилась к значительному усилению власти президента (похожее происходило в Беларуси в середине 90-х). На прошедшем в том же году референдуме венесуэльцы его поддержали. Страна изменила название с Республика Венесуэла на Боливарианская Республика Венесуэла, а все ветви власти оказались под контролем сторонников Чавеса — чавистов. Правда, «обнуляться» лидер движения не стал — в 2000 году он провел новые выборы президента, на которых одержал еще более уверенную победу, набрав почти 60% голосов.
Однако многим венесуэльцам (особенно более обеспеченным) политика Чавеса не нравилась. Кроме того, либеральная часть общества критиковала его за тесные связи с Кубой, авторитарность и популизм. Все это вылилось в очередную попытку переворота, случившуюся через 10 лет после предпринятой самим Чавесом — в 2002 году. Тогда на антиправительственном митинге в результате действий властей погибли 20 человек, частные СМИ обвинили в этом президента. Вечером 11 апреля дворец Чавеса окружили силовики на танках под руководством Педро Кармоны, они потребовали от Чавеса уйти в отставку. Тот согласился и был заключен в тюрьму на острове Орчила, где ожидал суда. 12 апреля Кармона объявил себя новым президентом — его поддержали США и страны Запада. Тем временем Чавесу удалось передать сторонникам записку, в которой утверждалось, что он не подавал в отставку. 13 апреля на улицы Каракаса вышло огромное количество его сторонников. Резиденцию президента захватила верная Чавесу охрана. Военные отказались поддерживать путчистов и перешли на сторону чавистов. Уже 14 апреля политик вернулся с острова и вновь приступил к выполнению своих обязанностей. Кармона сбежал в Колумбию.
Отношения Чавеса с США, поддержавшими путчистов, были испорчены окончательно — тем более что появлялись сообщения о том, что заговор готовили именно Штаты. Был принят закон, по которому доля государства в нефтеразведке и нефтедобыче была установлена на уровне не ниже 51%, значительно выросли другие налоги в нефтедобывающей сфере. После начала забастовок в государственной компании PDVSA Чавес попросту уволил 18 тысяч ее работников (примерно половину персонала), которые были несогласны с политикой властей. Главная компания страны больше не сопротивлялась действиям государства и стала «донором» для экономических проектов чавистов.
А в 2007 году все нефтедобывающие компании Венесуэлы (в основном, принадлежавшие США, а также Франции, Норвегии и Великобритании) поставили перед выбором: создать совместные предприятия с PDVSA с долей последней не менее 60% или уйти из страны. Аналогичные меры были предприняты также в телекоммуникационной и электроэнергетической сферах, где крупнейшие игроки также контролировались американским бизнесом. В итоге важнейшие сектора экономики Венесуэлы оказались национализированы и перешли под контроль государства.
При этом Чавес направил еще больше денег в социальную сферу: по всей стране строились тысячи бесплатных больниц и поликлиник, государственных школ для бедных, запустилась программа строительства дешевого жилья. В 2007 году президент заявил о намерении национализировать все продовольственные склады, супермаркеты и сети поставок товаров. Поводом для этого стало повышение цен на сахар, мясо и молочные продукты, которое началось в феврале. Владельцы магазинов отказывались торговать по установленным правительством ценам себе в убыток.
В ответ на это Общество потребителей Венесуэлы при поддержке национальной гвардии провело рейд по продовольственным складам. В ходе рейда были найдены и изъяты тонны продовольствия, которые бизнесмены не хотели продавать по регулируемым ценам. «Если они будут продолжать пренебрегать интересами народа, Конституцией, законами, то мы отберем и национализируем все продовольственные сети, склады и супермаркеты до последнего холодильника. Так что пусть подготовятся», — пригрозил тогда Чавес. Он открыл сеть государственных супермаркетов Mercal. Она распродавала еду по очень низким ценам, однако базовых продуктов, в том числе мяса, часто не хватало, а покупателям приходилось отстаивать длинные очереди.
В 2008 году начался мировой финансовый кризис — цены на нефть обвалились. Поступления в венесуэльский бюджет вновь сжались. К тому времени экономика страны была максимально зависима от импорта — дефицит стал повсеместным, распространившись даже на государственную сеть Mercal. Те товары, что доходили до магазинов, тут же скупались и перепродавались жителями за границей с огромной наценкой — из-за госрегулирования цен в Венесуэле они были значительно дешевле.
Из-за нехватки валюты, спровоцированной падением цен на нефть, в стране ввели ограничения на ее покупку. Это дало обратный эффект: появился черный рынок и множественность курсов. Дефицит валюты для расчетов за импорт заставил иностранный бизнес резко сократить свою активность — вплоть до того, что зарубежные авиакомпании прекратили полеты в Каракас.
Начала деградировать и «нефтянка». Полностью перейдя под контроль государства, которое изымало сверхприбыли для финансирования социальных проектов, у сферы не было денег на разведку новых месторождений и модернизацию старых. Объемы добычи нефти начали падать, уничтожая последнюю прибыльную отрасль экономики.
Чувствительный удар по экономике наносила и антиамериканская идеология Чавеса, требовавшая конкретных действий. «Помимо левого курса, власти Венесуэлы совершили немало разовых, но чувствительных экономических ошибок. <…> Яркий пример — перевод 80% валютных резервов Венесуэлы из долларов в золото в момент наибольшей цены на золото на рынке. Идея „скорого краха доллара“ привела к тому, что резервы Венесуэлы сократились на 40% из-за последующего 40%-ного падения цены золота», — приводил в пример эксперт Московского центра Карнеги Андрей Мовчан.
Этот же эксперт рассказывал об ошибках Венесуэлы в международной политике. Для поддержания собственного имиджа Каракас помогал бедным странам Латинской Америки — в частности, поставляя нефть по более низким ценам в рамках программы Petrocarib. Это не только сделало государства региона зависимыми от дотаций, но и привело к потерям для самой Венесуэлы: когда кризис в стране достиг пика, заемщики начали отказываться платить даже по сниженным ценам, предлагая срочный расчет — зато с существенным дисконтом. Страна была вынуждена списать 55% долга Доминиканской Республике, только чтобы получить хоть какую-то выплату.
Пытаясь спасти ситуацию, Венесуэла обратилась к идейно близкому Китаю. Однако КНР, как известно, отличается крайним прагматизмом. Она прокредитовала Каракас на десятки миллиардов долларов под залог нефти с возможностью погашать долги нефтепродуктами. В итоге, как утверждалось, в 2015 году почти половину поставляемой в Китай нефти Венесуэла отправляла в счет погашения процентов по долгу. «Есть подозрение, что итогом национализации, которую провел Чавес, станет переход основных активов Венесуэлы (включая нефтяные запасы) в собственность китайцев, которые в отличие от американцев в свое время отобрать эту собственность у себя уже не дадут», — писал Андрей Мовчан.
Свои уроки из сотрудничества с Чавесом, вероятно, вынес и Минск. Уже после того, как Венесуэла вошла в затяжной кризис, сообщалось, что у Каракаса задолженность перед Беларусью. Ее точная сумма неизвестна, по некоторым данным, она превышает 160 млн долларов. В частности, сообщается, что Венесуэла не рассчиталась с «Белзарубежстроем», МТЗ и другими белорусскими партнерами за тракторы, грузовики, строительство домов и ремонт военной техники.
В 2011 году у Чавеса обнаружили рак. После двух лет борьбы с болезнью он скончался, успев победить на президентских выборах 2012 года, но пробыв у власти после этого всего два месяца. Перед отъездом на Кубу для лечения он обратился к избирателям и попросил их в случае смерти избрать президентом своего соратника Николаса Мадуро.
Из-за экономического кризиса Мадуро быстро лишился поддержки большинства венесуэльцев. Инфляция начала достигать десятков процентов в год — в 2014-м она составляла уже 62,2%. В том же году цена на нефть вновь упала на фоне агрессии России на востоке Украины. Доходы страны от ее экспорта сократились еще на треть — Мадуро решил печатать деньги. Национальная валюта начала стремительно девальвироваться. В стране разгорались массовые протесты.
При этом во всех бедах в Венесуэле обвиняли США и развитые страны, которые якобы вели против страны «экономическую войну». На деле США, даже не смотря на фактическую национализацию своей собственности, не вводили против Каракаса серьезных ограничительных мер (за исключением «символических» санкций 2005 года — за то, что Венесуэла недостаточно активно боролась с наркоторговлей и терроризмом).
Но все начало меняться в 2017 году — тогда Штаты ввели первые санкции против Мадуро и его окружения за нарушение прав человека (в частности, за подавление протестов). Еще хуже ситуация стала в 2018-м — тогда Мадуро объявил себя победителем президентских выборов, несмотря на масштабные протесты по всей стране. Запад результаты не признал — и начал вводить ограничения, которые затронули в первую очередь нефтяную отрасль. В 2019-м в стране начался политический кризис, продолжающийся до сих пор. Тогда на фоне протестов глава парламента Венесуэлы Хуан Гуайдо объявил себя исполняющим обязанности президента. Мадуро отдавать власть отказался и заявил, что будет президентом до следующих выборов 2025 года.
Как это отразилось на стране?
Если кратко — ужасающе.
За девять лет экономика Венесуэлы сократилась на рекордные в современной истории 80%. «О положении дел в стране говорит и обстановка в здании министерства иностранных дел в центре столицы Венесуэлы — Каракаса: почти все освещение выключено, на дверях туалета висит табличка с надписью „Воды нет“, сотрудники Центробанка приносят на работу свою туалетную бумагу, а по всей стране ежедневно отключается электричество», — писало издание Forbes. Главный показатель: с 2013 года нефтедобыча сократилась более чем втрое.
В 2018 году примерно 90% населения жило за чертой бедности. По данным опроса, более 60% опрошенных жителей страны заявляли, что на момент проведения исследования они уже три месяца просыпались голодными, потому что у них не хватает денег на еду.
С момента прихода Мадуро к власти страну покинули около 6 миллионов человек (примерно столько же украинцев уехали из страны после начала полномасштабной войны) — сейчас в Венесуэле остается около 28 миллионов жителей. По данным «Би-би-си», это крупнейший миграционный кризис в новейшей истории Латинской Америки.
Инфляция колеблется между сотнями тысяч и миллионами процентов. В 2018 году, по официальным данным ЦБ Венесуэлы, этот показатель в стране превысил 130 060%, МВФ, в свою очередь, сообщал о 1 370 000%. В последние годы ситуация несколько «улучшилась» (если можно употреблять это слово в контексте по-прежнему ужасающего роста цен) — годовая инфляция в 2020 году снизилась до 2266% с более чем 300 000% в 2019-м. За последние три года властям дважды приходилось проводить деноминацию.
В прошлом году Венесуэла выпустила собственную криптовалюту El Petro, обеспеченную запасами нефти, газа, золота и алмазов. К ней привязали курс суверенного боливара: стоимость одного El Petro была равна стоимости барреля нефти. С привязкой к этой валюте в Венесуэле недавно повысили минимальную зарплату — сейчас она составляет 126 боливаров (28 долларов). Были сняты и ограничения на покупку валюты, что помогло заполнить полки магазинов.
Обстановка в Венесуэле в конце 2018 года хорошо передана в видео белорусского тревел-блогера Леонида Пашковского.
Все это сопровождается репрессиями, многие из которых могут показаться белорусам до боли знакомыми. Мадуро обвинил СМИ в подстрекательстве к протестам против власти, после этого ряд изданий был закрыт, а журналистов американского CNN выгнали из страны. Многие газеты закрылись из-за банального дефицита бумаги.
«Они хотят показать миру, что в Венесуэле идет гражданская война. <…> Хватит военной пропаганды. <…> Группа фашистов своей агрессией хочет лишить нас мира», — заявил президент в 2014-м. Позже Мадуро сказал, что удивлен тем, что в разных СМИ мира Венесуэла день ото дня выставляется в негативном свете. «Удивительно, сколько денег вкладывается в кампании против Венесуэлы во всех странах мира», — говорил он.
Критиковавшие режим активисты подвергались преследованию. Так, лидер оппозиции Энрике Каприлес за год до прошлых президентских выборов получил запрет занимать госдолжности на 15 лет, что выбило его из гонки. За несколько лет до этого оппозиционеров Марию Корину Мачадо и Диего Арриа обвинили в заговоре с целью убийства Мадуро. Тот отметил, что «заговор поставил под угрозу не только его жизнь, но и стабильность и мир в Венесуэле». Говоря о доказательствах того, что заговорщики планировали его убить, президент заметил, что власти сумели перехватить «сотни электронных писем» и пообещал представить другие доказательства.
В 2015-м году еще один оппозиционер Леопольдо Лопес был приговорен почти к 14 годам тюрьмы после того, как он возглавил уличные протесты против Мадуро. Позднее он был помещен под домашний арест по состоянию здоровья и сбежал в посольство Испании в 2019 году. Всего же, по данным Human Rights Watch за 2020 год, в местах лишения свободы в Венесуэле находились 328 политзаключенных. В прошлом году в интервью Bloomberg Мадуро назвал венесуэльскую оппозицию «экстремистами под командованием Дональда Трампа». Вообще же для характеристик своих оппонентов он чаще всего использует именно это слово.
В 2019-м Совет ООН по правам человека учредил Независимую международную миссию, которая расследовала нарушения прав человека в Венесуэле. Речь шла о внесудебных казнях, исчезновениях людей, незаконных задержаниях и пытках. В своем отчете члены миссии указали, что госслужащие страны причастны к масштабным нарушениям прав человека, некоторые из которых приравниваются к преступлениям против человечности. В докладе сам Мадуро, а также министры обороны и внутренних дел были указаны как должностные лица, которые способствовали этим злоупотреблениям. Венесуэльские власти с такими выводами не согласились.
Значит ли это, что Россию ждет похожий сценарий?
На тему исторических параллелей в судьбах Венесуэлы и России написано множество статей. Главный вывод, к которому приходит большинство авторов — венесуэльский сценарий в России вполне возможен, хотя и, вероятно, в несколько другом виде.
К примеру, в уже упомянутой статье Андрея Мовчана 2015 года упоминались и левая ориентация правящего класса во второй половине прошлого века, и неудачные попытки либеральных реформ в 90-е, вызвавшие разочарование населения и реванш сил, делающих ставку на управление жесткой рукой и патернализм. В то же время эксперт отмечал, что экономические подходы Венесуэлы и России были разными: «Те элементы „нелиберальности“, которые хоть и присутствуют в сегодняшней экономике России, но вслух не признаются и официально считаются недопустимыми <…>, в Венесуэле приобрели характер официальной политики. Если Россия регрессировала в феодализм, но активно поддерживала рыночные отношения, то Венесуэла, напротив, устремилась в социализм со всеми его характерными элементами».
«В Венесуэле, как и в России, стало принято находить причины всех проблем и неудач не внутри, а за пределами страны. Правда, в России эта практика не доведена до венесуэльского совершенства. Давно пройдя знакомые нам обвинения США, Запада и внутренних врагов во всех бедах, правительство Венесуэлы даже пробки и низкое качество коммунальных услуг в Каракасе объясняет внешними происками, причем врагов давно умерших. По официальной версии, в проблемах Каракаса виноваты испанцы, специально строившие город не на том месте во второй половине XVI века», — писал Мовчан.
Тем не менее, вывод эксперта был для России неутешительным. По его мнению, российские власти в попытке спасти собственный рейтинг практически неизбежно пришли бы к левым методам, что, в свою очередь, привело бы к аналогичным последствиям.
Похожее мнение газете «Ведомости» в 2017 году озвучивал научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Иван Любимов. В качестве главного залога экономической устойчивости государства он называл диверсификацию — ведь именно венесуэльский пример ярко демонстрирует последствия ставки лишь на одну отрасль.
«К сожалению, у России, также нефтедобывающей страны, есть довольно большой шанс попасть в ситуацию, сравнительно близкую к той, что сложилась в Венесуэле сегодня, — писал он. — <…> Едва ли может идти речь не только о том, чтобы заместить весь импорт — подобных прецедентов просто не существует, — но хотя бы значительную его часть: в России для этого нет ни ноу-хау, ни часто понимания того, как это ноу-хау заполучить».
К этому же выводу в 2019-м году приходил и российский экономист Игорь Николаев. В своей колонке он рассказывал, как о схожих моментах в экономиках двух стран, так и о различиях, однако также считал, что результат будет один. «Россия вряд ли повторит в точности путь Венесуэлы к экономическому краху. У нее будет свой путь. Однако обе страны идут к общей конечной цели. Россия и Венесуэла движутся в одном направлении, о чем свидетельствует падение реальных доходов, стагнация и кризис», — цитировало его издание «Новые Известия».
У России и Венесуэлы есть не только экономические общие черты, но и более глубинные. Недавно была опубликована книга журналиста Уильяма Ноймана, прожившего в Венесуэле четыре года в разгар экономического и политического кризисов. Она называется «Все никогда не бывает настолько плохо, что не может стать еще хуже: взгляд изнутри на коллапс Венесуэлы». Ее краткий пересказ опубликован на ресурсе «Хабр».
Среди главных факторов, приведших Венесуэлу к масштабному кризису, Нойман называет, например, веру венесуэльцев в великое прошлое, в котором их страна была мощной силой. Речь о персоне Симона Боливара, с эпохой которого многие ассоциируют расцвет в истории страны. На самом деле, утверждает автор, успехи Венесуэлы в тот период были значительно преувеличены (а сам Боливар разочаровался в Южной Америке) — но тоска по тем временам позволила прийти к власти популистам, апеллировавшим именно к этой исторической личности.
Также журналист говорил о больших природных богатствах, ставших для страны проклятием. Нефть не позволила Венесуэле развиваться и уничтожила другие отрасли экономики. А отсутствие планирования и надзора за расходованием ресурсов только усугубило ситуацию. Еще один фактор — президент-популист, который со временем начинает терять связь с реальностью. Во многих из названных Нойманом явлений легко считывается современная Россия.
Ради справедливости отметим, что были и эксперты, не считавшие ситуацию в двух странах похожей. Например, журналист Константин Эггерт в материале для DW в 2016 году писал: «Нефть, коррупция, авторитаризм — соблазн сравнивать Россию с Венесуэлой велик. Однако, с моей точки зрения, различий между двумя странами больше, чем сходства». Он указывал на более развитые традиции демократии в Венесуэле, существование реальной оппозиции, высокую роль военных, более разумную экономическую и финансовую политику РФ. Однако вывод в целом оставался прежним: «Российская стабильность призрачна. Она закончится, как заканчивается на наших глазах сегодня „боливарианский социализм“. Когда и каким путем пойдут перемены, сегодня не предскажет никто. Россия — не Венесуэла. Венесуэле будет проще».
То, что сейчас происходит с Россией, конечно, заметно отличается от проблем Венесуэлы. Санкции против РФ были введены, когда с экономикой все было в относительном порядке — а потому их последствия, вероятно, начнут заметно сказываться лишь в будущем. Кроме того, полноценного нефтяного эмбарго, как против Венесуэлы, в отношении России еще не ввели (хотя к этому все, кажется, идет). С другой стороны, РФ с ее чуть более диверсифицированной экономикой сейчас сильно ограничена в импорте необходимых комплектующих, а это серьезно ускорит потенциальный кризис, так как разворачиваться он будет не в одной отрасли, а сразу в нескольких. В этом смысле российская экономика действительно будет страдать, как и венесуэльская, — пусть и по несколько другому сценарию. Все то же будет справедливо и для Беларуси, которая сейчас как никогда раньше привязана к Кремлю.
