В первые дни вторжения в Украину российские военные быстро оказались под Киевом, стали проводить там обыски и аресты. Жители трех населенных пунктов — Дымера, Козаровичей и Катюжанки — рассказали правозащитникам, как во время оккупации их задерживали, избивали и пытали. Эти свидетельства легли в основу доклада «Незаконные аресты и пытки в Дымере, Козаровичах и Катюжанке в Украине», который вместе выпустили три правозащитные организации — International Partnership for Human Rights, Truth Hounds и Global Diligence. «Важные истории» пересказывают наиболее чудовищные места из этого доклада (имена героев изменены).
Согласно докладу, в окрестностях Дымера, Катюжанки и Козаровичей находились следующие части:
- 83-я отдельная гвардейская десантно-штурмовая бригада (в/ч 71 289), базируется в Уссурийске. Командир — Александр Немоляев;
- 14-я отдельная гвардейская бригада специального назначения (в/ч 74 854), базируется в Хабаровске. Командир — Сергей Поляков;
- 45-я отдельная гвардейская бригада специального назначения (в/ч 28 337), базируется в Кубинке, Московская область. Командир — Вадим Паньков;
- 98-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, в частности 3331-й гвардейский парашютно-десантный полк (в/ч 65 451), базируется в Костроме и Иванове. Командир — Виктор Гуназа;
- 5-я отдельная гвардейская танковая бригада (в/ч 46 108), базируется на станции «Дивизионная», недалеко от Улан-Удэ, Бурятия. Командир — Андрей Кондров;
- 37-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада (в/ч 69 647), базируется в Кяхте, Бурятия. Командир — Рустам Кинебаев.
«Я почувствовал, как крошатся зубы»
Работник Ирпенской дамбы, 29-летний Владислав, в начале марта скрывался в погребе в Козаровичах вместе с родителями и младшим братом, когда в их дом пришли российские военные. Они начали обыскивать дом и проверять телефоны. Нашли у Владислава фотографию дамбы, которую он сделал еще до начала войны. Военные забрали у него телефон и документы, которые потом не вернули, надели на голову пакет и увели из дома.
Владислава жестоко избивали: повалили на землю, били по лицу, требуя признать, что он был наводчиком, то есть сообщал украинской армии о местоположении оккупантов. Он отрицал обвинения.
Около семи-десяти дней его продержали на складе компании «Спринтер К» на окраине Козаровичей. В комнате шириной полтора метра и длиной шесть-семь метров, по его словам, было человек десять, в основном его односельчане. Люди не могли лечь, вытянув ноги. В комнате было темно и очень холодно, все простыли. Оккупанты запрещали им говорить друг с другом.
Российские военные не выпускали задержанных в туалет: «Иногда ребята ходили под себя. Когда это происходило, русские на это не реагировали вообще. Быстро стало вонять, потому что ковер пропитался мочой. Ведро для туалета поставили уже на исходе нашего пребывания. Я просился в туалет три или четыре раза, но сходил только один раз. <…> Все это время мы были со связанными руками, ногами и с завязанными глазами. К концу пребывания там мне удалось протянуть связанные руки вперед, потому что уже не мог выдержать».
Заключенных почти не кормили: «Воду россияне давали в пробке от баклажки или в кружке, давали сделать глоток или два, чтобы „слишком много не пили“. За все время я там выпил воды три-четыре раза, по одному-два глотка. Еду, наверное, давали почаще, но мне доставались только вафли, хотя были дни, когда не давали вообще ничего».
Военные водили задержанных на допросы. Владислава во время допроса опять пытали, били молотком по пальцам, потому что нашли у него в телефоне пару фотографий российской техники. «Он [россиянин] повалил меня на землю, стал спрашивать, на кого я работаю, и избивал после каждого вопроса, не дожидаясь ответа, бил по лицу. Я растерялся, не понимал, что он от меня хочет. После ударов я почувствовал, как крошатся зубы. Он спрашивал о „родственниках-вэсэушниках“ и так далее. Я сказал, что не знаю. Тогда он ударил меня ногой и снова повалил на спину, принялся бить ногами, я пытался прикрывать тело и лицо. Он взял мои руки, которые были связаны… и стал бить по пальцам. Угрожал перерезать вены. Сильно бил по голове, я начал кричать, потому что было ощущение, что голова взорвется. Потом я услышал прилет где-то неподалеку, он выбежал на минуту. Я остался лежать, сдвинул пакет с глаз, увидел лужу крови и отбитые руки. Он вернулся, поднял меня, быстро потащил к камере и забросил внутрь».
Другие пленники, опрошенные правозащитниками, вспоминали о жестоком избиении и пытках «работника дамбы».
Позднее военные сказали Владиславу, что его избил «спецназовец», «потому что много его друзей погибло во время обстрелов позиций на „могилках“» в конце февраля — начале марта (российские военные располагались на кладбище между Козаровичами и Глебовкой).
Еще один пленник, которого держали на складе в Козаровичах, — 60-летний Александр. Российские военные обвинили его в шпионаже за СМС, отправленное брату в Америку, где он сообщил, что в Козаровичи вошла российская военная часть. Он описал те же условия содержания, что и Владислав, — теснота, нехватка еды и воды, отказ военных вывести пленных в туалет. Все время плена у него были постоянно связаны руки и заклеены скотчем глаза.
Через несколько дней пленников перевезли в другое место, на «Литейный завод» в Дымере. «Кто-то из российских солдат объяснил это тем, что „если нас здесь оставить, то спецназовцы нас поубивают“», — вспоминает Владислав.
«Я думал, лучше бы меня застрелили»
64-летнюю Наталью российские военные взяли в плен 20 марта, после того как нашли старый квадрокоптер сына. По ее словам, сын использовал его для съемки видео, но к тому моменту он уже пять лет сломанный лежал в гараже. «Один из россиян сказал, что с помощью этих дронов дают координаты для ВСУ и убивают их ребят», — вспоминает Наталья. Ее забрали вместе с соседом, который по случайности зашел в этот момент во двор. Наталья умоляла военных ее отпустить. Вместе с соседом их привезли на завод «Викналенд» в Дымере, который местные называют «Литейным заводом» (там выпускают профиль для пластиковых окон). У Натальи в плену случилась истерика, и она просила у военных свои лекарства от давления, но ей отказали. Ее саму солдаты не избивали на «Литейном заводе», но она слышала, как пытали других задержанных.
По словам нескольких пленных, особенно сильно пытали 65-летнего Богдана и его 43-летнего сына Дениса. Их обвиняли в перевозке оружия. «Руки стянули сзади, капюшон на голову натянули и скотчем обмотали голову сверху. Во время задержания били руками, а уже на базе — прикладом в колено и перебили пальцы на ногах, по ребрам избивали. Еще на базе вывели на расстрел, но один русский сказал, что не надо, и меня повели обратно, — рассказывает Богдан. — Первый день меня так избили, что я подняться не мог. Шокерами били тоже. В компрессорной меня избивали три дня подряд, по три раза в день. Там для этого была отдельная комната. Били ногами, руками, прикладом, шокерами. Каждый раз, когда били, спрашивали, где оружие. Сыну полностью выбили верхнюю челюсть. Нас вместе били, стреляли над ухом из пистолета (сначала наводили пистолет на лоб, а потом стреляли перед ухом), а потом с меня снимают капюшон, бьют сына и говорят: „Тебе, что ли, сына не жалко?“ С сыном делали потом то же самое». Богдану, по его словам, в результате пыток сломали ногу и ребра: «Я уже думал, что лучше бы меня застрелили, чем так пытать».
В разное время в компрессорной «Литейного завода» находилось от 22 до 43 человек. По словам пленных, были люди не только из Дымера, но и из всех ближайших сел: из Ивановки, Козаровичей, Литвиновки. На одного задержанного приходилось меньше квадратного метра. Вместо туалета были бочки. В комнате не было окон, пленные все время были с завязанными руками и глазами. Единственный доступ к воздуху и свету был через щели в дверях.
Пленные спали на тонких грязных матрасах на полу, прижимаясь друг к другу, чтобы как-то греться во сне. Матрасов было мало, поэтому многие спали на бетоне. Со слов одного из пленных, спать на полу можно было только пару часов, иначе становилось слишком холодно. Иногда температура в комнате падала до минус 12 градусов. Пили грязную воду из бочки. Из еды приносили иногда суп в ведре, иногда кашу, от которой у всех пленных однажды случилось отравление, но никаких лекарств им не дали. Из приборов были только несколько ложек на всех, многим приходилось есть руками.
52-летнего Андрея российские военные взяли в плен после обыска его дома. Солдаты искали деньги, решив, что он зарабатывает на развозе гуманитарной помощи. Во время плена на «Литейном заводе» один из военных выводил Андрея на допрос: «Он несколько раз выстрелил у меня у уха и спросил, страшно ли [мне]. Я ответил, что не слышу на это ухо, а он сказал: „С**а, и тут на***л [обманул]“… Он ударил меня прикладом автомата в грудь, прямо по центру. Спрашивал о позициях ВСУ, говорил мне, что все обо мне знает, что я „на ту сторону“ ездил [за гуманитарной помощью], а потому должен знать о позициях. Я сказал, что до военных не доезжал, но он мне не поверил».
Этот же военный, по словам Андрея и другого задержанного, не раз припоминал НКВД, когда кричал на пленных. В один вечер россияне что-то праздновали, выпивали. Российский военнослужащий зашел в комнату к пленным и крикнул: «Сейчас будет, с**а, как НКВД, кто первый хочет на расстрел?» Затем он несколько раз выстрелил, одна пуля попала в бочку, которую задержанные использовали как туалет — оттуда начала вытекать моча. После выстрелов он спросил: «Чего молчите?» — а потом ушел.
«С Порошенко и Януковичем можно было договориться, а с этим нет»
73-летний Дмитрий вместе с женой с начала оккупации Дымера месяц жили в подвале и никуда не выходили. 28 марта жена попросила его сходить к «Красному кресту» за лекарствами. По дороге его задержали российские военные.
«Сказали мне: „Раздевайся“. Я разделся. Спрашивают: „Чего ты оглядываешься?“ Я говорю: „Просто оглянулся, я домой к жене иду“, — вспоминает Дмитрий. — Один мне говорит: „Становись на колени“. Я еще не успел встать, как он меня прикладом автомата по лицу ударил. Выбил зубы и разбил нижнюю челюсть. Шапку мне натянули на глаза, завязали ее скотчем, рот и нос тоже скотчем перевязали, подняли [с колен], завели в магазин, усадили на ящик и ноги связали. Я там сидел сутки».
Через сутки Дмитрия с другими задержанными украинцами российские военные отвезли в блиндаж в лесу. Еще через день — перевезли их в яму в Катюжанке. В яме находилось от восьми до 13 мирных жителей.
Яма была площадью девять квадратных метров и около двух — двух с половиной метров в глубину. Руки у пленных были связаны, глаза — завязаны. У одного спустя четыре месяца после освобождения оставались шрамы на руках от стяжек. Воду и еду никому не давали. Военные говорили, что, чтобы сходить в туалет, они должны сами выкопать себе яму. Дмитрий говорит, что у него и других появились пролежни из-за того, что они сидели два дня на одном месте: «В яме холодно было, мы сидели на мокром песке. Наверху сидели солдаты, выпивали. Говорили, что пришли менять [наше] правительство: „С Порошенко и Януковичем можно было договориться, а с этим нет“».
Среди задержанных в яме были два брата: 45-летний Илья и 37-летний Егор. Российские военные забрали их в плен, решив, что они наводчики. «Вытащили из машины и начали нас с братом избивать, — вспоминает Илья. — Один из них спрашивал, зачем мы наводили артиллерию, хотя мы ничего не наводили. Прикладом меня били по голове и ударили по ноге, в результате чего я получил открытый перелом. Моего брата избивали еще обухом топора. <…> Кто-то из русских сказал нам [пока были в яме], что некоторые из нас уйдут домой, а кого-то они возьмут с собой в Гостомель. Он сказал, что моего брата они не отпустят, потому что он якобы наводчик, а по мне они еще должны подумать, потому что у меня маленький ребенок».
Военные выводили некоторых людей из ямы на допросы и избивали их. 31 марта всех пленных отвели в частный дом. Илье наложили на сломанную ногу шину и дали палку. Военные сказали до утра не выходить из дома. На дверь они якобы повесили гранату, которую сняли только утром, перед отступлением из города. Несколько человек военные забрали с собой: среди них был брат Ильи. О его судьбе до сих пор ничего не известно.
