После появления у военкоров, в телеграм-каналах и СМИ «письма морских пехотинцев губернатору Приморья» разгорелись споры. Фейк или настоящее? Правда ли, что в Павловке 155-я бригада морской пехоты Тихоокеанского флота несет огромные потери из-за бездарного командования? В Минобороны, конечно, сразу все опровергли. Губернатор Кожемяко оказался в неловком положении, из которого выкрутился, отослав сообщение «компетентным органам и в военную прокуратуру для выяснения ситуации».
Корреспондент «Новой-Европа» рассказывает, чем примечательна эта бригада, почему бойцы пишут не кому-то, а Кожемяко и что думают рядовые военнослужащие о письме и происходящем на фронте.
Контекст
Письмо опубликовали многие военкоры и блогеры. В нем от имени морпехов 155-й бригады морской пехоты ТОФ рассказывается о больших потерях соединения при наступлении на Павловку: «За 4 дня около 300 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 50 процентов техники». Ответственность за происходящее авторы письма возлагают на генерала Рустама Мурадова, с 7 октября командующего Восточным военным округом, и командующего береговыми войсками Сухраба Ахмедова и утверждают, что те скрывают истинные масштабы потерь, планируют боевые действия ради своих докладов и наград, а людей называют «мясом». Также в письме утверждается, что Мурадова «крышует» начальник Генштаба генерал армии Валерий Герасимов. «Как они собрались захватывать населенный пункт проскочив через посадки в которых остался противник сейчас уничтожающий наших на путях эвакуации раненных и подвоза боеприпасов. Кроме того Павловка ниже Угледара с которого лупят по нам», — говорится в письме (цитируем без правок).
Авторы обращаются лично к губернатору Приморья Олегу Кожемяко и к приморцам. Губернатора просят донести ситуацию до Путина с тем, чтобы на место прислали для выяснения обстоятельств независимую комиссию, а не людей из Министерства обороны.
Губернатор Приморья прокомментировал письмо по-иезуитски: сказал, что направил обращение «компетентным органам и в военную прокуратуру для выяснения ситуации. Не исключено, что это вброс со стороны противника — украинских спецслужб». Потом Кожемяко выложил видео с полигона, где говорит, что связался с командирами, и те сказали, что потери есть, но не такие тяжелые. Пообещал помогать семьям погибших.
Сразу после появления этого письма его опубликовало и прокомментировало множество военкоров и блогеров. Большинство из них, в том числе и те, кто реально находится в зоне боевых действий, не выражают сомнений в том, что написанное — правда, и обстановка крайне сложная.
«О ситуации в Павловке наверх талдычат уже несколько дней, а кровь всё льется и льется», — написал корреспондент ВГТРК Александр Сладков.
В Минобороны заявили, что 155-я бригада морской пехоты ТОФ более десяти суток ведет «эффективные наступательные действия» на Угледарском направлении и продвинулась до пяти километров в глубину оборонительных позиций ВСУ. А «за счет грамотных действий командиров подразделений потери морпехов за данный период не превышают 1% боевого состава и 7% ранеными, значительная часть которых уже вернулись в строй».
Военкор из Приморья Алексей Суконкин (в данный момент находится в зоне боевых действий) подтверждает, что бои идут кровопролитные, командование неграмотное, а потери действительно такие, как указывается, даже исходя из заявления Минобороны. Цитируем: «Согласно „официальному заявлению“ МО, 155 бригада в боях за Павловку потеряла убитыми 1% от штатного состава и ранеными 7%. Ничего не сказано про пропавших без вести, а они есть.
Примерный штат бригады — около 3500 в/сл. — это не секрет, информация есть в открытой печати.
1% — это 35 человек.
7% — это 245 человек.
Всего — 280.
Плюс не указанные в „официальном заявлении“ Минобороны пропавшие без вести (их Минобороны, прошу заметить, никогда не считало ни в одном своем заявлении о потерях).
Получаются те самые 300, о которых пишется в письме.
Где тут фейк?
При этом про 40-ю бригаду в „официальном сообщении“ нет ни слова. А она там воюет наравне со 155-й…»
В подтверждение того, что с бригадой всё хорошо, в телеграм-канале Кожемяко выложены три видеоролика, на которых, как утверждается, морпехи и «Тигры» рассказывают о ситуации в Павловке. Однако они как бы ничего не опровергают. Одни говорят: «Да, в Павловке дела тяжелые, бои идут тяжелые. Есть потери, убитые, раненые…» Другие подтверждают: «Отряд строй держит, бригада воюет. К сожалению, потери есть, их минимизируем. Но это война, против нас тоже не пацаны воюют, такие же солдаты, как и мы».
Что это за бригада?
155-я отдельная гвардейская бригада морской пехоты (в/ч 30 926) — образцово-показательная элитная часть, это одно из лучших в России воинских подразделений. Базируется она во Владивостоке и в поселке Славянка. В бригаде постоянно проводятся дни открытых дверей, военнослужащие участвуют в праздновании Дня ВМФ, флотские спортсмены побеждают в соревнованиях даже международного уровня.
155-я бригада — правопреемница 55-й дивизии морской пехоты ТОФ, созданной 1 декабря 1968 года (тогда отношения СССР и Китая накалились, а через год случился конфликт на Даманском) при участии Главнокомандующего ВМФ СССР адмирала Горшкова.
Бойцы участвовали в более чем полусотне войн и локальных конфликтов по всему миру.
В ходе Первой чеченской войны медали и ордена получили более 2500 приморских морпехов, 63 бойца погибли, пятеро посмертно удостоены звания Героев Российской Федерации.
«Два полка дивизии награждены (в 1972 и 1990 гг.) Вымпелом МО СССР „За мужество, воинскую доблесть и высокую морскую выучку“», — говорится на военном портале flot.ru. С 2009 года дивизия реорганизована в 155-ю бригаду. 28 марта 2022 года Владимир Путин присвоил бригаде почетное наименование «гвардейская».
Морские пехотинцы воюют в Украине с самого начала так называемой спецоперации. Губернатор Приморья официально ни разу не объявил, что кто-то из края погиб в ходе СВО. Но во Владивостоке, в местном Доме офицеров флота, часто проходят прощания с военнослужащими, а на Морском кладбище появились новые могилы.
На базе 155-й бригады формируется и обучается отряд «Тигр», от которого на спецоперацию уже отправились несколько частей.
Почему обращаются к Кожемяко?
Губернатор Приморья Олег Кожемяко с первых месяцев, если не сказать дней, войны показывает вовлеченность в жизнь морпехов и добровольцев. Он одним из первых среди глав российских регионов в конце апреля поехал в Мариуполь с помощью (лояльные телеграмм-каналы пишут, что «гуманитарной»), потом был на передовой в мае (вскоре в сетях появилось видео, где он в каске, бронежилете и с автоматом едет в машине с бойцами, а они благодарят его за подарки и поддержку) и еще несколько раз.
Кожемяко постоянно демонстрирует полную поддержку СВО в соцсетях, лично курирует все социальные программы вплоть до льготных условий для поступления в вузы для мобилизованных и выплаты военным и их семьям. Недавно губернатор объявил о начале производства беспилотных летательных аппаратов на предприятиях Приморья и о том, что «студенты наших вузов уже делают такие аппараты. К концу месяца построят 100 штук» (в правительстве Приморья не предоставили об этом даже малейшей конкретизирующей информации). Правительство организовывает сбор помощи для мобилизованных, кадровых военных, чиновники перечисляют часть своей зарплаты на нужды армии, весь край в едином порыве вяжет носки для мобилизованных. На полигоне у морских пехотинцев и «Тигров» губернатор бывает едва ли не каждую неделю, сам надевает камуфляж, стреляет.
Известно, что сын Олега Кожемяко Никита проходил срочную службу в бригаде морской пехоты. На данный момент он не является контрактником, мобилизованным или добровольцем.
Жизни матросов за регалии генералов
Корреспондент «Новой-Европа» побеседовала с военнослужащим десантно-штурмового батальона 155-й гвардейской отдельной бригады морской пехоты. Он из рядового состава, сам побывал на войне, имеет ранение. Имя и звание этого человека известны редакции. Публикуем его ответы на вопросы с минимальными сокращениями, в том числе в интересах безопасности, и цензурными правками.
Собеседник считает, что письмо морпехов — не вброс, и отмечает, что сомнений в подлинности документа нет ни у одного его знакомого сослуживца.
«Кто писал конкретно из тех, кто находится в зоне СВО, сказать не могу. Пишет рядовой состав. Почему губернатору? Потому что если писать, как принято в армии, по системе лестницы (командиру взвода, роты, бригады и так далее) — ничего по итогу не уйдет. Из изначального состава, кто ехал еще на учения в Беларусь, из моей роты осталось не больше семи человек. Сам я уехал по ранению.
Если бы это напрямую прочитал Путин, то было бы все намного проще. В письме указан Герасимов, в Минобороны точно нет смысла отправлять, а так как бригада приморская, то парни надеются на помощь губернатора, который вроде как взял нас под крыло.
Конкретно — происходит плата жизнями матросов за награды и регалии генералов. Все, кто принял решение уйти из армии по нарушению условий контракта, ссылались на командование. Никто не хотел идти в бой с такими командирами. Командир для солдата должен быть примером, отцом. Действующие командиры такими не являются. Яркий пример моего товарища […]. Когда он приехал второй раз на СВО, то от командира бригады получил откровенно негативно матерное высказывание: мол, вы здесь не нужны.
Что касается Павловки. Неподходящие погодные условия, метод ведения войны устарел, недоверие командиров к личному составу […]. За всё время СВО в моей роте сгорел всего один БТР, а теперь нехорошие мысли голову посещают. Впрочем, у военкоров также есть подробный разбор наступления на Павловку».
Условия проживания и экипировка
«Скажу, как было в феврале-апреле. Жили либо в технике, либо в окопах. Сейчас, по словам тех, кто вернулся, ситуация аналогичная.
В первые дни было много раненых. В начале марта мы большие потери понесли в Мощуне. И в технике, и в личном составе. Из моего отделения осталось три человека после боев в нем. Парней из поселка ждали около трех дней, выползали мокрые и истощенные, тащили раненых на себе. Командование не поверило разведке и обвинило нас в трусости и лжи.
В самом начале ехали по-уставному. С техникой было не все хорошо еще тогда. Лично на моем БТР не было электропривода управления башней по горизонтали. Сейчас много гуманитарной помощи, много неуставных удобных вещей. Получают уже непосредственно на месте. А мобилизованных видел в старых бронежилетах и с АК старого поколения. Впрочем, это оружие тоже хорошее, по моему мнению.
Люди покупали удобные неуставные бронежилеты и разгрузки. Удобную обувь, которая не натирает и в которой не будет холодно. Запасные комплекты термобелья, носков. Спальные мешки. Предметы личной гигиены, само собой. Связи по телефону зачастую нет, на местах сейчас находят украинские симкарты типа „Киевстара“, и с них раздают интернет.
Помню, я звонил по специальному телефону, который установили в районе сосредоточения. Их было всего пять, и только один в распоряжении парней. Есть ли сейчас такие, я не знаю».
Отношение командования и губернатора
«У командиров — недоверие к личному составу. «Мясо, расходный материал» — это по факту. «Мы же морская пехота, мы суперлюди и все можем» — на словах. Так думаю не только я. Еще в начале мы поняли, что в бумагах, которые идут наверх, у нас все хорошо. Что мы все взяли и потери минимальны, но по факту было все совсем не так.
Губернатор помогает, здесь все в порядке. Гуманитарной помощи достаточно. С боевыми выплатами, что идут из Москвы, тоже все хорошо. А насчет зарплат, что идут уже из Владивостока, — это больше индивидуальная проблема, которая появилась еще до СВО.
Губернаторскую выплату за ранение я получить не могу из-за отсутствия оценки тяжести ранения (так решили в госпитале Владивостока) и сложности получения некоторых справок в штабе бригады.
Точную цифру не назову, скажу, что очень многие досрочно разорвали контракт. В военных билетах ставили печати: «дезертир», «склонен к предательству». Кто-то вообще покидал силовые структуры, кто-то уходил в другие. Постараюсь прикинуть примерно: более половины дивизиона ГСАДн (гаубичный самоходный артиллерийский дивизион. - Прим. ред.), около половины с моего батальона. Уезжали прямо с передовой, пытались оставить рапорт об отказе.
Насчет командиров слышал такие моменты. Мой товарищ второй раз поехал на СВО, прибыл в пункт дислокации бригады. Командир бригады полковник [Михаил] Гудков, не стесняясь в выражениях, высказал, что они здесь не нужны и вообще «худшие люди». Тогда возможность позволяла, и товарищ уехал обратно во Владивосток.
Отец моего командира взвода отправил радиостанции и посылки, которые собирали родственники военнослужащих. Изначально все пришло к командиру бригады полковнику Гудкову. На минуточку: командный пункт за 40 километров от линии фронта, пока ребята гибнут под огнем вражеской артиллерии. Но забрали только посылки, а радиостанции командир бригады вместе с командующим береговых войск полковником Ахмедовым присвоили себе. Пришлось разбираться отцу этого командира взвода, который тоже, насколько я знаю, не последняя фигура в Минобороны.
Небольшой эпизод с командующим береговых войск полковником Ахмедовым. Ребята находятся на позициях во время затишья. Командующий решил посетить их с проверкой (не знаю, что он хотел там проверять), но по прибытию начался обстрел, и командующий просто запрыгнул в свой «Тигр» и свалил. Не думаю, что такой командир достоин звезды героя […]
Хочешь в отпуск? Перехочешь!
По словам военнослужащего, сейчас в бригаде очень остро стоит вопрос об отпусках личного состава. Сам он не был дома аж с момента призыва на срочную службу — и даже после ранения не получил отпуск, хотя стоял вопрос о повторной командировке на СВО.
«У многих матросов давно кончился контракт либо осталось меньше месяца. Никакой работы с ними не проводится. Мобилизация завершилась, но все ссылаются на отсутствие указа о завершении. Поэтому всех ставят в положение: либо СВО, либо уголовная ответственность.
Да, Путин объявил об окончании мобилизации. 4-й и 5-й пункты указа — там ясно написано: «на время частичной мобилизации». Значит, нам должны дать добро забирать свои отпуска и увольняться по окончанию контракта. Но командиры нам отвечают, что указа об окончании мобилизации не было, а значит, служите дальше. […] Все происходит так, будто не было никакого объявления Путина и завершения мобилизации.
По увольнениям и отпускам на данный момент ситуация складывается таким образом: по факту ни о каком отдыхе, а уж тем более об увольнении и речи быть не может. С начала СВО якобы давали отпуска за 2021 год, но через командующего. Потом давали с условием, что после отпуска сразу убываешь на СВО. Пишешь рапорт на отпуск и к нему прикладываешь рапорт о согласии убыть на фронт, это было примерно в июне-июле. Но даже тут умудрились обмануть, в отпусках отказывали, зато про рапорт о согласии не забыли и напомнили о нем.
Многие, и лично я, обращались и в администрацию президента и в военную прокуратуру, руководствуясь Федеральным законом от 28.03.1998 № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» и приказом Министра обороны РФ от 30.10.2015 № 660. […] Администрация направила обращения в МО, затем обращение ушло в округ, затем в часть, и в итоге мы получили в ответ статьи устава. Военнослужащий обязан, должен и так далее. О правах военнослужащего все как-то резко забыли. А ответа от военной прокуратуры так и не поступило. Это было до объявления мобилизации.
Затем внезапно дают добро уволиться по окончанию контракта. Кто-то успел написать рапорта, их подписали, люди уехали домой. А мои не успели подписать, потому что рапорт должен пройти кучу кабинетов, печатей и подняться до командира бригады, который не факт, что подпишет. Объявляют мобилизацию — и тех, кто успел уйти в отпуск, вызывают на службу посредством телефонного звонка, а по приезду вручают «документ» с подписью командира бригады без гербовой печати. Хотя вызвать из отпуска может только командующий, и только через военкомат. На данный момент мобилизация закончилась. Но указа нет. И не будет, как нам сообщил Совет Федерации. Как тогда быть контрактникам, у которых контракт кончился четыре месяца назад? Никого это не волнует. Указа не было, а значит, служите дальше, отправляйтесь на СВО, телеграмм из флота/округа не было.
Люди приезжают с ранениями, проходят лечение, отправляются на реабилитацию в санаторий. Но, если честно, никому не сдался этот санаторий. Самая лучшая реабилитация — это побыть в кругу семьи, испытать заветную эмоцию, подумать «я дома». Особенно если ты не был в отпуске три года, как большинство из моего батальона. Повезло тем, кто местный, семья у них здесь. А если ты с Урала? С Сибири? Никто не хочет ехать снова в командировку. Многие ссылаются на командование, многие хотят уволиться, так как контракт кончился или остался месяц или две недели. Кто успел уволиться, уходили в другие силовые структуры (ФСИН, ОМОН), в Ростех либо другие воинские части. Есть товарищ, который потерял глаз. Отправить его еще раз не отправят, комиссовать тоже не могут, категория В. Зато нашли работу в штабе. Классно. Причем много пацанов лет по 20, которые за несколько месяцев успели увидеть больше, чем штабные офицеры за всю жизнь.
Была беседа. Вопрос очевидный: кто готов убыть на СВО? Конечно же, все согласились, садиться в тюрьму никто не хочет. Кроме тех, у которых были проблемы со здоровьем. […]
Кто-то скажет, что мы военные и должны «стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения службы» — против этого я ничего не имею. Я действительно военный, я давал присягу и обязан выполнять приказы. Но кроме обязанностей у нас есть и права, которые командованием просто игнорируются. Отпуск? Не слышали. Увольнение? Нет такого. Я не видел семью больше двух лет. Я просил лишь отпуск перед повторной отправкой на СВО! И почему я вообще должен просить то, что нам и так всем положено? С таким отношением служить здесь просто не хочется.
Те, кто успел уйти до мобилизации, просто уходили «в оркестр» («оркестром», или «музыкантами», называют ЧВК, по самой известной из них — ЧВК Вагнера — Прим. ред.). А что с нами? «До окончания СВО»? А когда она кончится? […] Кроме злости и трехэтажного мата, эта ситуация сейчас ничего не вызывает».