Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Родители все еще отдают девочек на детские конкурсы красоты. Но не задумываются о том, что за ними на самом деле стоит, — рассказываем
  2. «Обоим грозит исключительная мера». Застреленного в прошлом году мужчину заподозрили в подготовке теракта, по делу проходят его родители
  3. Зачем Лукашенко позвали в Москву, где он заявил, что Беларусь не войдет в состав России? Спросили у аналитика
  4. Лукашенко в очередной раз оскорбил Зеленского. Политику «прилетел» колкий ответ из Киева, который поймет едва ли не каждый беларус
  5. Российские военные блогеры поймали Владимира Путина на очередном вранье. Что в этот раз
  6. «Автократы в Москве и Минске будут праздновать кончину». Американские власти исполнили мечту беларусских
  7. «Нужны врачи». Кочановой пожаловались на дефицит медиков
  8. Чиновники много рассуждают, что сделать, чтобы медработники не уезжали из страны. Медсестра из минской больницы дала им простой ответ
  9. «Амкодор» национализировали решением Мингорисполкома с грифом ДСП? BELPOL передал «Зеркалу» непубличный документ
  10. Кочанова ответила на вопрос, будут ли повышать пенсионный возраст в ближайшее время
  11. «Сотрудница взяла мой телефон, сняла чехол и посмотрела, что под ним». Рассказываем, какая обстановка на границе с соседними странами
  12. Сбежал из суда, отобрав пистолет у конвоира, и годами был в бегах. Вспоминаем историю «самого дерзкого преступника Беларуси»


Ирина Морозова

Каждый день метрах в 600 от правительства Приморского края во Владивостоке прощаются навсегда. Мутно-зеленые машины всех мастей на черных «военных» номерах, старенькие автобусы с наклейкой «Дети», мичманы с красными повязками, полиция, венки — и все это на фоне красочных афиш флотского театра, рассказывает «Новая газета. Европа».

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»
Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

По первости проезжающие мимо водители притормаживали и глазели (а Дом офицеров флота в самом центре, да еще и около дороги), со временем попривыкли. Правда, журналистку местного издания, которая попыталась сфотографировать происходящее сильно издалека, сразу же «перехватили», пробивали по базе и долго мучили странными вопросами о наличии аккредитации, редзадания (куда? в центр города на тротуар?) и формата подачи информации.

Привозят «200-х» не сразу. Пока на фронте разберутся, пока передадут информацию, пока оформят документы там и здесь, погиб ли. Как рассказывают родственники погибших, у них в обязательном порядке берут пробы ДНК: бывали ошибки. Если близкий человек перестает выходить на связь, то он не обязательно убит: возможно, в плену или просто их отделение куда-нибудь перебрасывают. Но если погиб, может начаться целая эпопея. На «горячей линии» по номеру 122 вас ждет холодная неизвестность; там могут ответить на вопросы о мобилизации, но о гибели-то им откуда знать?

В военкоматах умеют забирать (людей), но не очень-то научены давать (информацию). В итоге или сами ищите, через часть, волонтеров, знакомых и так далее — или ждите и молитесь.

Рано или поздно, если погиб, информация придет в местную администрацию. Надо еще понимать, что, простите за меркантильность, семье погибшего, возможно, какое-то время придется сидеть без денег: зарплата придет только по тот день, когда он погиб. А выплаты — это уже потом, после похорон, на них надо оформлять документы отдельно.

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

Во Владивостоке, сообщают источники в правительстве региона, есть «квота», по два прощания в день. Могли бы больше, но прощание положено торжественное, а «торжественное» — это когда присутствует высокопоставленный чиновник из правительства, представитель от губернатора. Представителей на всех не напасешься, они и работать иногда должны, поэтому только два, с утра и с обеда. В прошлом году о погибших не сообщалось вовсе, а губернатор края Олег Кожемяко, всячески демонстрирующий личное вовлечение в дела СВО, курирующий добровольческий отряд «Тигр» и регулярно гоняющий «за ленточку», погибших не персонифицировал вообще никак, словно их и нет. «Герои» есть, погибшие — вроде все понимают, что есть, а вот говорить о них — это нет. В личных беседах чиновники даже рассказывали о негласном запрете на сообщения о потерях — и правда, даже соцсети молчали. Очевидно, в этом году запрет снят, потому что начали и сообщать, и рассказывать минимальные подробности, и выносить в паблик торжественное посмертное награждение погибших (родственникам вручают ордена или медали представители администрации).

Во Владивостоке хоронят погибших на Русском и на Морском кладбищах. На втором — оно известное и находится невдалеке от жилого микрорайона — есть две аллеи. Одна — с главного входа, мест на ней уже почти не осталось. Пара вырытых могил, рассказывают родственники погибших, видимо, ждут кого-то: очень долго уже стоят незанятыми. Сюда часто приходят люди — убраться на могиле родственника, положить цветы другу. Приходят (к знакомым и незнакомым) и бывшие военные, не все трезвы. Плачут. Обсуждают неправильные действия командиров 155-й бригады (в основном погибшие контрактники оттуда, есть еще десантники — на могилах флаги подразделений). «Сын говорил: мама, ты не понимаешь, мы сейчас наконец-то воевать начнем; Путин обещал, что мобилизованных в пекло не отправят, мы же не кадровые военные», — рассказывает мать одного из погибших. Ее сын — инженер, мобилизованный, погиб со 155-й бригадой, элитной частью, бойцов которой кидают на самые сложные задания (это именно морпехи жаловались в письме на плохое командование губернатору Кожемяко, а он отправил обращение в прокуратуру, фактически объявив происходящее «происками врага»).

Вторая аллея — она «новая», и там свободного места гораздо больше — на въезде со стороны улицы Катерной, с видом на Русский мост. Там новые могилы роют активно. Но очередей из катафалков, как пишут некоторые телеграм-каналы, нет. Это элементарно бессмысленно: людей, погибших в начале января, хоронят в марте. И какая разница: сегодня, завтра — нет никакой спешки, земле предадут всех. Другой вопрос, что на прощания часто приходит очень много людей, и поэтому кажется, что на кладбище «большие пробки».

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

Но это во Владивостоке — кладбища-то есть в каждом населенном пункте, и прощания с военнослужащими, добровольцами, наемниками ЧВК Вагнера, мобилизованными проходят везде. В городах побольше — в учреждениях, относящихся к армии и флоту. Где-то просто в школах, клубах, домах культуры. Того же Александра Ковтуна («приморский партизан», получивший в свое время 25 лет колонии и завербованный в «оркестр») похоронили на мусульманском кладбище в небольшом приморском поселке Тавричанка.