Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Войска РФ наступают в нескольких районах Донецкой области и заявили о захвате села. Есть также продвижение на Харьковщине и Луганщине
  2. В Калинковичах задержали хозяйку дома, рядом с которым было снято видео со звуком падения беспилотника
  3. «Беларускі Гаюн»: Утром в Калинковичах взорвался «Шахед». Что известно?
  4. Лукашенко недвусмысленно дал понять, что вновь идет на выборы
  5. В Минске вынесли приговор 12 задержанным по делу об атаке российского самолета в Мачулищах
  6. Доклад «Украденное детство»: беларусские власти стирают идентичность украинских детей посредством перемещения, перевоспитания и милитаризации
  7. СМИ сообщили о ликвидации нового лидера «Хезболлы». Вот как жестоко его уничтожил Израиль
  8. «Юридически разбираемся в документе». В «Альфа-Банке» рассказали, что будет с картами клиентов после введения британских санкций
  9. Для владельцев автомобилей намерены ввести изменение в 2025 году. Придется раскошелиться
  10. Власти ввели изменение по пенсиям
  11. «Много мы сбиваем. Мы не смотрим, это российские или украинские». Лукашенко рассказал о беспилотниках, залетающих в Беларусь
  12. Выложить видео в чат и сесть в тюрьму. Адвокатка — о границах дозволенного в Беларуси и почему Азаренка не привлекают к ответственности


Военнослужащая полка Национальной гвардии Украины «Азов» Олеся Мельниченко с самого начала полномасштабного вторжения России в Украину 24 февраля воевала на «Азовстали», затем пережила восемь месяцев российского плена — сначала в Еленовке, потом в Таганроге. Лишь 31 декабря 2022 года в результате обмена пленными девушка вернулась в Украину. О пережитом Олеся Мельниченко рассказала DW.

Фото: Александр Савицкий, DW
Олеся Мельниченко. Фото: Александр Савицкий, DW

Олеся Мельниченко работала юрисконсультом в Запорожской областной администрации. В 2014 году после незаконной аннексии Крыма Россией и нападения на Донбасс стала волонтером — помогала раненым. Олеся говорит, что вскоре почувствовала, что ей этого мало, и в 2015 году она стала воином полка «Азов». Девушка отмечает, что женщин в «Азове» на боевые должности не ставят. Она сама занималась штабной работой: сортировала медикаменты, комплектовала медицинские аптечки.

— 24 февраля весь состав нашего подразделения выехал в Мариуполь, в расположение в одном из бункеров «Азовстали». Оставалась там до выхода полка «Азов» в мае 2022 года, — рассказывает Алеся. — Я выполняла ту же работу, что и ранее. Кроме того, приходилось сопровождать раненых в другой бункер, где был наш госпиталь, а также иногда охранять склады. За эти два с половиной месяца нас очень сильно обстреливали пушками и минометами с суши, корабельной артиллерией с моря, бомбили самолетами и вертолетами с воздуха. Там я получила свою вторую контузию. Первая была еще в 2016 году, когда мы привозили волонтерскую помощь на позиции.

Фото: Reuters
Завод «Азовсталь», в бункерах которого укрывались защитники Мариуполя и гражданские. Фото: Reuters

В плен Олеся Мельниченко попала, как и большинство азовцев, когда они получили приказ выходить из бункеров без оружия под гарантии сохранения жизни. Вспоминает, что сначала отношение к ним со стороны россиян было адекватным.

— Меня обыскивала женщина. Мужчина обыскивал мой рюкзак. Все было довольно деликатно. Наверное, из-за присутствия Красного Креста. А уже в автобусе к нам подбегали «дэнээровцы», и они вели себя не очень адекватно. Кричали, чтобы мы не смотрели на них, не поднимали головы. Провоцировали, пытались снять с меня изуродованные за два с половиной месяца на «Азовстали» берцы, но размер им не подошел (смеется). Они предлагали нам сделать для них денежные «пожертвования». У меня было впечатление, что у них сработал какой-то инстинкт грабежа и что они нас очень боялись. Даже когда мы были безоружны и уже вышли из «Азовстали», все равно боялись. А потом нас повезли в Еленовку.

Об условиях содержания в колонии Олеся Мельниченко рассказывает так:

— Камеры были переполнены. В моей, шестиместной, в разное время было от 19 до 28 женщин. Там не было водопровода, воду нам носили в баклажках. Одну из баклажек мы разрезали и сделали что-то вроде таза, чтобы стирать одежду. Потому что до конца сентября мы оставались в той же одежде, в которой выходили из бункера. Иногда нам давали мыло и даже стиральный порошок. Изредка давали шампунь, чтобы помыть голову. Но иногда та или иная смена надзирателей «забывала» приносить нам воду, поэтому мы ее всегда экономили. Несколько раз нам выдавали средства женской гигиены. Туалет представлял собой дырку в полу, которая была отгорожена стенкой высотой по пояс.

Спали кто на нарах, кто на карематах и спальниках, которые были у нас с собой в рюкзаках. К концу пребывания, в сентябре, нам уже всем выдали матрасы. Одна радость, что окно в камере было с решеткой, но без стекла, и через него проникал свежий воздух. Мы могли видеть небо и радовались, когда туда заглядывало солнце…

Кормили пленников хоть и три раза в день, но очень скудно, говорит Олеся, еды им все время не хватало. Медицинскую помощь им практически тоже не оказывали. Но прошедшие через ад «Азовстали» женщины старались держаться.

— У нас ни разу не было ни паники, ни истерики. Мы поддерживали друг друга, мы разговаривали, смеялись, даже пели песни. Было ощущение, что ты там не одна. Все это как-то очень сблизило нас. В отличие от парней, мы там уже могли позволить себе какие-то женские эмоции… Хотя однажды паника была, когда произошел теракт в соседнем помещении, где из-за взрыва погибли наши ребята. Мы слышали этот взрыв, слышали, как кричали раненые парни, слышали, как там что-то горело и гудело… Даже в тот момент мы старались не поддаваться истерии, хотя и не знали, что на самом деле происходит, и сознание невольно рисовало самые ужасные картины. Мы держались за руки, успокаивали друг друга и становилось немного легче.

Надзиратели в Еленовке относились к пленным женщинам, по словам Олеси, достаточно нейтрально, все изменилось, когда ее перевели в СИЗО Таганрога.

— Если в Еленовке надзирателями были мужчины и нас там не избивали, не пытали, а лишь иногда обижали какими-то скверными словами, то в Таганроге надзиратели были женщины. И они были гораздо более жестокими. Мы все время чувствовали моральное давление. Нас водили по коридорам с высоко поднятыми руками и низко опущенной головой… Больше я не хочу ничего рассказывать, чтобы не навредить моим сестрам, которые еще остаются в плену.

Олеся говорит, что, по ее ощущениям, даже пленных азовцев надзиратели очень боялись.

— Ко всем, кто был из «Азова», всегда было очень подозрительное отношение и со стороны надзирателей, и со стороны допрашивавших нас офицеров. Мы были для них какими-то бабайками, которыми пугают детей.

На допросах от меня пытались добиться признания, что я была снайпером. Почему-то именно снайперов они очень старательно искали среди женщин. Они никак не могли поверить, что в «Азове» женщин в принципе не брали на боевые должности. Доходило до смешного, когда допрос превращался в попытки узнать обстоятельства становления полка «Азов» — кто был инициатором, кто был лидером. Такое впечатление, будто их целью было изучение истории «Азова»… Они все время высматривали татуировки, искали свастику. А когда их не находили, называли свастикой любые татуированные славянские символы. Мне показалось, что они были крайне удивлены, что мы выглядели и вели себя как обычные люди.

По словам девушки, пленных бойцов полка «Азов» россияне обменивают очень неохотно и в последнюю очередь. Для нее обмен 31 декабря стал неожиданностью.

— Нам связали руки и завязали глаза. Я ничего не могла видеть и не знала, куда нас везут. На наши вопросы конвоиры в шутку отвечали, что ведут нас на расстрел или переправляют в Сибирь. Потом нас погрузили в самолет, а когда мы куда-то прилетели, снова повезли автобусами. И лишь когда в наш автобус вошел мужчина и поздоровался «Слава Украине!», когда нам развязали руки и глаза, и я наконец-то смогла поднять голову, я стала понимать, что это обмен. А когда увидела в окне стенд с нашим флагом — только тогда позволила себе заплакать…

Олесю Мельниченко на родине ждала и встречала семья — муж, четырехлетний ребенок, родители. Хотя прошло уже три месяца, девушка до сих пор находится на стационарном лечении.

— Иногда я там думала, что лучше было погибнуть на «Азовстали», чем переживать ад плена. Я боюсь снова попасть в плен. Но судьба дала мне огромный шанс — я выжила под бомбежками, пережила плен и могу жить дальше. И теперь больше всего я боюсь этот шанс упустить.

Девушка говорит, что ее очень беспокоит судьба еще около 700 остающихся в плену азовцев. Среди них есть раненые, которым срочно нужна качественная медицинская помощь. В российском плену остается и сестра Олеси, которую дома ждет шестилетний сын, а ее муж погиб на «Азовстали».

А еще, признается Мельниченко, несмотря на весь пережитый ужас, она хочет вернуться на службу.

— Я парамедик. У меня огромный и достаточно уникальный опыт тактической медицины. Я хочу вернуться на службу, применять и передавать этот опыт другим. И еще, как человек, имеющий высшее психологическое образование, я считаю, что наших бойцов, особенно в «Азове», очень хорошо готовят к участию в боях, учат стойкости, несокрушимости, но совершенно не учат, как себя вести в плену… Вообще, перед полномасштабкой я уже думала об уходе из армии. Хотела открыть кафе, печь сладости, уделять больше внимания ребенку и жить полноценной семейной жизнью. А теперь понимаю, что с этими мечтами придется подождать. До самой победы — я буду в армии.