Украинцы, арестованные и взятые в плен за партизанскую деятельность на оккупированных территориях, сидят в российских СИЗО. Они подолгу не выходят на связь, сообщают о пытках и не могут получить юридическую помощь. Для российского государства эти люди — террористы и преступники, их судят как граждан России, им грозят огромные тюремные сроки. Их семьи в Украине считают, что они должны обладать статусом военнопленных и подлежать обмену.
«Настоящее время» рассказывает истории двоих мужчин, оказавшихся в СИЗО в Москве и Ростове-на-Дону.
Сергей. «Он позвонил в дверь, за ним стояли пять военных»
Сергей Ковальский почти всю жизнь посвятил украинским вооруженным силам. C 13 лет учился в военном лицее имени Богуна, потом в университете, потом пошел служить. К моменту начала войны на Донбассе был командиром отделения.
«Я очень не хотела, чтобы он шел на войну. Весь 2014 год умоляла его не ходить, но к 2015 году он сказал мне: „Мама, как я однокурсникам смотреть в глаза буду?“ И пошел, очень гордился тем, что среди его ребят не было „двухсотых“ (погибших. — НВ). Был ранен, получил государственную награду от Порошенко, после контузии вернулся домой», — рассказывает мама Сергея Ирина Ковальская.
За несколько месяцев до начала полномасштабного вторжения он в очередной раз обследовался в больнице, ему требовалось длительное лечение. Сергей планировал заниматься семьей, домом и своим здоровьем. Его звали вернуться в вооруженные силы, но, по словам матери, он устал от службы и занимался фермерством.
«Три года назад у него родился ребенок, ему очень нравилась мирная жизнь. Я бы раньше никогда не подумала, что он может получать такое удовольствие от вождения трактора, от работы на своей земле. У него в Каховке было свое поле, он его в пух превратил, столько денег и сил вложил», — говорит Ирина.
22 февраля 2022 года Сергей сказал матери: «Беда пришла к нам в дом, они же ненормальные, они все уничтожат». А 14 марта попросил ее переехать в другую квартиру в Херсоне, потому что «так спокойнее».
«Меня не информировали, но я понимала, что он сложа руки не сидит. Потом у нас в Херсоне так получилось, что какая-то сволочь сдала оккупантам списки всех бывших полицейских и атошников. Он сам уехал на еще одну квартиру, денег не было, я уже не работала, торговала на рынке», — рассказывает мать Сергея.
Если Ирину спрашивали, где сын, она отвечала, что он уехал из города, а сама помогала Сергею как могла: незаметно приносила продукты, выкидывала, что он скажет, из старой квартиры.
«Однажды мне позвонила жена Сережи, Саша, и сказала: „Сережу взяли“. Она тогда была у своих родителей, он позвонил в дверь, за ним стояли пять военных, которые его вели, попросил телефон на российской симке, и его увели», — говорит Ирина.
После задержания россияне несколько раз привозили Сергея домой на обыски. По словам жены, он был весь избитый, со следами ударов на лице и теле. От жены задержанного военные требовали, чтобы она пошла на референдум за присоединение Херсонской области и чтобы получила российский паспорт. Девушка только говорила: «Да-да, схожу, пока некогда, я с ребенком», — передает ее слова Ирина.
«Я знаю своего сына, он не мог не оставить нам весточку. И после первого обыска я сказала Саше все перерыть в квартире. Мы знали, что квартира прослушивается, что за нами следят, так что все очень аккуратно обсуждали. Только на третий день она нашла бумажку в стаканчике, где зубные щетки стоят. Он там писал, кого предупредить, кому что передать», — говорит Ирина Ковальская.
Из записок сына и от других родственников, взятых в плен, Ирина и Саша узнали об условиях содержания в подвале, где российские военные держали пленных: двадцать человек в комнате на пятерых, пытки, крики, в туалет выводят раз в три дня. В камере, помимо взрослых мужчин, сидел 14-летний мальчик. Сергей провел в этом подвале три месяца. Все это время в записках он передавал имена и фамилии тех, кто сидел вместе с ним, — чтобы их могли найти родственники.
«Сашка все же получила российский паспорт тогда, под дулами автомата еще не то сделаешь. Я ей сказала: "Главное — выжить, наши нас поймут"», — рассказывает Ирина.
Увидеться с сыном ей удалось один раз. Сергей позвонил ей и попросил принести ружье из гаража.
«Я просто шла откуда-то, и зазвонил мобильный. А там Сережа, говорит: "Мама, со мной все хорошо, тебе нужно забрать ружье и отдать его им". Я сразу поняла, что это повод, потому что ружье — это пневматика, никому оно не нужно», — рассказывает женщина.
Они встретились у какого-то гаража, из черной машины без номеров военные вывели Сергея. Женщина бросилась его обнимать в слезах, и россияне даже не стали им препятствовать. Сын ей только сказал: «Все будет хорошо, я выйду, я вернусь», вспоминает Ирина. Он был сильно похудевшим и избитым.
Вскоре после этого его увезли в СИЗО в Крым, а оттуда — в изолятор «Лефортово», в Москву.
«О том, что он в Крыму, мы узнали, когда нам позвонила молодая девочка-адвокат, татарочка, видимо, пожалела его, спасибо ей. Потом из его писем и слов других родственников мы узнали, что пытки там за пять дней были хуже, чем два месяца в подвале в Херсоне», — говорит Ирина.
В «Лефортове» Сергей и еще девять украинцев ждут суда по делу о терроризме. В материалах против Ковальского сказано, что его преступление связано с «негативным отношением к объявленной президентом РФ специальной военной операции, целью которой является защита народа Украины от издевательства и геноцида».
Все пленные украинцы сидят в разных камерах, их даже на прогулки выпускают в разное время. Суд постоянно откладывается, в последний раз его перенесли на сентябрь.
«Юридически его там считают гражданским. Никто ничего не может сделать, чтобы его обменять. Сережа писал письмо Зеленскому, я обращалась в Красный Крест, даже папе римскому писала. Никаких результатов. Какие еще могут быть доказательства, кроме писем? Мне в Москву смотаться на велосипеде за доказательствами?» — возмущается Ирина.
Из «Лефортова» Сергей присылает матери и жене стихи и письма и надеется, что сможет вернуться домой. Его мама жалуется, что в новостях его часто называют фермером: «Фермером он был до полномасштабной войны, а потом он снова защищал свою Украину как мог», — настаивает Ирина.
Павел. «Мы догадывались, что он как-то помогает украинским военным»
33-летнего Павла Запорожца задержали рано утром 9 мая 2022 года в оккупированном Херсоне. В тот день в городе должно было пройти шествие «Бессмертного полка» и парад военной техники. Оккупационные власти обвинили Запорожца в международном терроризме: якобы он хотел подорвать шествие.
«Павел c 2014 по 2017 год служил в АТО, а после работал юристом. Ничем связанным с войной не занимался, но он всегда был патриотом Украины, у него на теле татуировки с украинскими символами. Он ничего нам не говорил, но мы догадывались, что он как-то помогает украинским военным после начала оккупации», — рассказывает двоюродная сестра Павла Мария.
В уголовном деле против Павла сказано, что он сообщал украинским военным о местонахождении техники российских войск через мессенджеры Telegram и Signal. После 9 мая связь с Запорожцем пропала, но родственники догадывались, что его взяли в плен, как и других украинцев, выступавших против оккупации.
«Позже мы узнали, что его отвезли в подвал на Кирова. Это пыточное место, туда отвозят всех, кто не понравился оккупантам. Там пытали даже детей», — говорит Мария.
Конкретные новости о Павле у сестры появились только в октябре — спустя пять месяцев после его исчезновения. Ей позвонил незнакомый мужчина, который представился адвокатом из Симферополя и сказал, что в коридоре СИЗО встретил ее брата. Брат попросил адвоката связаться с семьей.
«Мы узнали, что против [Павла] возбудили дело по статье 361 УК РФ — «международный терроризм». Наказание там до 20 лет лишения свободы. Дело Паши стало первым таким делом против украинца», — рассказывает Мария.
В Крыму у Павла был адвокат по назначению, но он, по словам Марии, никак не контактировал с семьей и не отвечал на вопросы, «как будто работал на ФСБ». Тогда они заключили договор с тем адвокатом, который позвонил им из СИЗО-1. Позже Павла перевели в СИЗО-2.
«Это место известно тем, что там содержат гражданских украинцев. От родственников других пленных мы знаем, что там пытают и унижают людей. Заставляют петь гимн России и "Катюшу". Очень плохо кормят, раз в день дают похлебку, ужасные условия: там, где пять мест в камере, может жить 12 человек. Даже в деле есть рапорты о том, что он был избит неустановленным лицом. Интересно, что же это за лицо такое?» — говорит Мария.
В феврале 2023 года Павла перевели в Ростов-на-Дону, где начался судебный процесс, который идет до сих пор. Связь с братом Мария поддерживает через адвоката и сервис «ФСИН-Письмо», подробности судебных заседаний не разглашаются.
«Проблема в том, что формально они гражданские и нет никакой процедуры их возвращения, — говорит Мария. — Но все, кто там сейчас сидит, — это не простые ребята, это те, кто боролись за свою страну и свою независимость, они хотели освободить нашу землю от нечисти. Там и партизаны, и просто активные люди с гражданской позицией: учителя, активисты, политики. У них всегда двойная охрана, их боятся».
На суде адвокат Запорожца Алексей Ладин просил прекратить уголовное дело и признать его военнопленным, так как на момент задержания Павел выполнял боевой приказ ГУР Украины по уничтожению российских патрулей. Суд в удовлетворении требования отказал.
«Как только человек получит так называемый приговор, есть надежда его обменять»
Как говорит адвокат «Первого отдела» Евгений Смирнов, ни международное, ни российское или украинское право не регулирует подобные ситуации.
«К сожалению, юридически не существует обмена тех, кто осужден или кого преследуют уголовно, гражданские не относятся к военнопленным. Все те случаи обмена, о которых мы слышали в новостях, происходят либо после помилования человека, либо после изменения ему меры пресечения. То есть государство придумывает, каким юридическим способом освободить человека в каждом конкретном случае. При наличии политической воли можно обменять кого угодно, но, к сожалению, я не припомню случаев обмена таких категорий людей (обвиняемых или осужденных) между Россией и Украиной после начала полномасштабного вторжения».
По информации на апрель 2023 года, в «Лефортове» содержалось не менее 20 украинцев, обвиняемых по статье о международном терроризме. Нескольких человек обвиняют в подготовке убийства руководства оккупационной администрации в Херсонской области. Сколько точно гражданских содержится в других учреждениях, неизвестно: Россия не предоставляет списки пленных военных и гражданских.
Украинские правозащитники ищут способы обменять находящихся под незаконным следствием украинцев — гражданских пленных. По их данным, всего сейчас Россия удерживает больше 20 тысяч гражданских. «Возвращение гражданских лиц — тяжелый путь. Если мы запрашиваем большие обмены наших военнопленных, нам начинают предлагать наших гражданских. Мы на это точно не пойдем. Мы ищем другие варианты», — сказал в интервью «Украинской правде» украинский омбудсмен Дмитрий Лубинец.
Представитель координационного штаба по обращению с военнопленными Петр Яценко говорит, что обменять гражданских можно будет уже после вынесения им приговора. «На самом деле так называемое осуждение — это хорошая точка отсчета для того, чтобы этих людей обменять. Пока продолжаются следственные действия, то есть пока они фабрикуют эти дела, они не хотят обменивать. Как только человек получит так называемый приговор, есть надежда, что мы сможем его обменять. У нас, в отличие от российской стороны, есть осужденные за реальные военные преступления», — сказал Яценко. Правозащитники надеются разработать механизм обмена гражданских и освободить их из плена с помощью санкций и международного давления.
Читайте также
