В Украине разразился скандал вокруг закона, который фактически лишает жен погибших военных возможности родить ребенка, используя замороженную сперму мужа. Рассказывает Украинская служба Би-би-си.
Специалистка по медицинскому праву, адвокат Елена Бабич поделилась в соцсетях историей своей клиентки. Этот пост был расшарен десятки тысяч раз. Молодая пара хотела родить ребенка. Поэтому, прежде чем идти на фронт, мужчина решил криоконсервировать (заморозить по специальной методике, сохраняющей жизнеспособность клеток) свою сперму. Все нужные документы муж и жена подписали.
Но мужчина погиб, а депутаты приняли закон, который, с одной стороны, помогает военным замораживать свою сперму бесплатно, но с другой — запрещает использовать биоматериал погибших мужчин.
Соответствующую поправку депутаты Рады внесли во втором чтении. Закон должен вступить в силу 23 марта, после чего все клиники будут обязаны уничтожить клетки погибших бойцов.
«Вот как объяснить убитой горем женщине, которая всего лишь пару месяцев назад оформляла с мужем документы, чтобы иметь возможность родить ребенка, что пока ее муж защищал страну и погиб, наши законодатели в прямом смысле лишили его права стать отцом после смерти?» — написала Елена Бабич.
Депутаты и Министерство здравоохранения отреагировали на этот резонансный пост.
В Минздраве пообещали, что биоматериал погибших военных клиники уничтожать не будут, а депутаты обещают исправить совершенную ими же ошибку до конца марта.
Но достаточно ли будет просто запретить уничтожение спермы погибшего человека? Что еще необходимо сделать для того, чтобы посмертное оплодотворение стало юридически законным и практически осуществимым?
Популярность криоконсервации
Криоконсервация — явление не новое. Ее применяли и раньше. Современная медицина позволяет заморозить сперму мужчины или яйцеклетки женщины на десятилетия.
Репродуктолог и ведущий специалист клиники ICSI, заслуженный врач Украины Александр Дарий говорит, что до войны к криоконсервации прибегали во время подготовки к ЭКО (искусственному оплодотворению).
По его словам, после начала полномасштабного вторжения, популярность криоконсервации выросла в несколько раз, и на сегодняшний день ею пользуются сотни людей, главным образом мужчин-военных.
Мужчины могут получить на фронте травмы, которые осложняют либо делают вовсе невозможным процесс зачатия.
«Мошонка — это самый незащищенный орган, на ней нет защитной брони», — поясняет врач.
Услуга заморозки спермы стоит 100−150 долларов США, заморозка яйцеклетки значительно дороже — 2000−3500 долларов.
Кроме того, женщине необходимо пройти через гормональную стимуляцию яичников и сама процедура осуществляется под наркозом, причем на весь процесс может уйти несколько недель. Тогда как у мужчин все происходит и гораздо быстрее, и гораздо проще.
Дарий также рассказывает, что бывали случаи, когда врачи выходили на работу в воскресенье, чтобы заморозить сперму военного, которого срочно отправляли на фронт. Они понимали, что делают важное дело, поэтому не считались с тем, что у них выходной.
После начала войны практически все основные клиники репродуктивной медицины стали замораживать сперму военнослужащих бесплатно или с большими скидками. В ICSU, например, даже ЭКО женам военных делают бесплатно. Например, несколько месяцев назад женщина родила мальчиков-близнецов, пока ее муж был на фронте.
Однако, если услуга бесплатна для клиента, это не означает, что клиника не несет расходов. Замороженный биоматериал (сперму) надо еще и хранить в соответствующих условиях, а это стоит порядка 4−5 тысяч гривен (100−130 долларов) в год.
Если речь идет о сотнях клиентов в год, то, хотя и не все, но некоторые клиники еще могут себе это позволить.
«Но если к нам будет приходить два-три батальона в неделю, — это будет уже совсем другая ситуация», — поясняет врач.
Клиникам было бы гораздо легче, если бы государство помогало финансировать криоконсервацию для военных.
Финансирование с поправкой
Согласно новому закону, извлечение, консервацию и хранение репродуктивных клеток военных, а также полицейских и спасателей государство финансировать будет, причем пилотная программа должна начаться уже в 2025 году.
Однако ко второму чтению в закон внесли поправку о том, что клиники должны утилизировать (уничтожать) биоматериал человека после его гибели.
И это как раз сбивает с толку: некоторые военные сдают сперму на хранение не столько на случай ранения, сколько на случай своей смерти.
Эта информация буквально взорвала соцсети. Одни пользователи решили, что депутаты сами не знают, за что голосуют, а на кону — судьба будущих поколений.
Другие же убеждены в том, что поправка вовсе не результат халатности. Просто государство не хочет давать посмертно зачатым детям социальные льготы и предпочитает лишить их возможности претендовать на наследство погибших родителей. Хотя на сегодняшний день украинское законодательство не регулирует такие щекотливые вопросы наследования.
Эти догадки фактически подтвердила один из соавторов закона, депутат от оппозиции Ирина Геращенко.
В одном из своих постов в фейсбуке она написала, что поправка была «позицией профильного комитета, без которой законопроект отказывались выносить на голосование». Перед этим она сообщила, что она была связана «вроде бы с финансовыми вопросами и проблемами наследования».
Главный автор закона, депутат и врач Оксана Дмитриева уверяет, что была против такой поправки, однако на финальном голосовании в Верховной раде ее не было.
Геращенко, впрочем, там не было тоже. После разразившегося скандала она написала, что поправка ее «шокировала».
Как бы то ни было, но в результате никто из депутатов, присутствовавших на финальном голосовании, против нее не высказался.
Один из координаторов гражданского объединения «Пространство свободы» Тарас Шамайда полагает, что «шокированные» депутаты на самом деле лицемерят. Он по этапам проанализировал все события, предшествовавшие принятию скандальной поправки.
Да, она возникла только во втором чтении, на котором, возможно, присутствовали не все депутаты. Но затем этот проект обсуждали в комитете по социальной политике и защите прав ветеранов.
Поправку внес глава комитета по вопросам здоровья нации Михаил Радуцкий, советник президента и в прошлом президент ныне закрытой медицинской клиники «Борис». Текст поправки разночтений не вызывает: «В случае гибели или признания умершим в установленном порядке лица, репродуктивные клетки которого сохраняются, их хранение прекращается с последующей утилизацией».
При этом в комитете по социальной политике и защите прав ветеранов никто против этого не высказался.
«И Минздрав, и главный инициатор проекта, Оксана Дмитриева, его полностью поддержали, вместе с поправкой. Дмитриева дословно сказала: „Благодарю всех, кто был к этому причастен. Увидела таблицу, со всем соглашаюсь, у меня возражений никаких нет“. Эти слова важны в контексте нынешних заявлений Оксаны, что поправка попала в закон вопреки ее воле», — ссылается на стенограмму заседания Тарас Шамайда.
Через несколько дней законопроект попал в юридическое управление Верховной рады. Там отметили, что поправка лишает людей права стать биологическими родителями.
Это замечание было проигнорировано, и 22 ноября закон, вместе с поправкой, одобрили все пришедшие на заседание депутаты: 271 человек.
Через месяц закон, опять же без каких бы то ни было замечаний, был подписан президентом.
«Срочно устранить конфликт»
Министерство здравоохранения отреагировало на разгоревшийся скандал и заявило, что клиники уничтожать замороженный биоматериал погибших военных не будут, а депутаты должны «срочно» устранить законодательный конфликт.
Большая часть критики досталась автору поправки Михаилу Радуцкому. Сначала он о своей роли умолчал, но написал в соцсетях, что ситуация «неправильна и несправедлива по отношению к нашим героям», и пообещал все исправить до 23 марта.
Потом он объяснил свои действия тем, что, закон, мол, касается только военнослужащих, которые потеряли возможность иметь детей, а не погибших.
Главным же образом, по его словам, поправка носила «исключительно процессуальный характер», дабы избежать противоречий со статьей 248 Гражданского кодекса, в которой говорится, что любая доверенность, написанная человеком при жизни (в том числе и право использовать его замороженную сперму), становится недейственной после его смерти.
Юристы о потенциальном конфликте знали, но надеялись, что его исправят, вместо того, чтобы просто уничтожать замороженный биоматериал погибших.
«Если он погибнет, мне не пересадят наш общий эмбрион»
Муж Марины из Киева ушел добровольцем в ВСУ на следующий день после начала полномасштабной войны. О будущем в этот момент супруги не думали, говорит женщина, — главным было выжить и позаботиться о ребенке, который у них уже был.
Но чем дольше шла война, тем важнее для Марины было иметь какой-то запасной план. Когда осенью 2022 года стало известно, что подразделение ее мужа отправляют под Бахмут, она поняла, что «худший сценарий вполне реален» и что надо срочно принимать какие-то меры.
«Мы всегда хотели больше детей, по меньшей мере двух, поэтому начали процесс создания эмбрионов, чтобы в будущем была возможность сделать экстракорпоральное оплодотворение», — рассказала Марина Украинской службе Би-би-си.
Через две недели ее муж оказался в Бахмуте, и хотя Марина жила в постоянной тревоге, ей было немного легче от того, что они предвидели все возможные обстоятельства.
«Мы это сделали не ради денег, это последнее, о чем мы думали, для меня дети — это возможность жизни даже после смерти, возможность узнавать родные черты в ком-то, кто рядом со мной», — говорит женщина.
Супруги подготовили документы: завещание и доверенность на имя жены, чтобы она могла использовать сперму мужа или уже оплодотворенный эмбрион.
«И вот тут оказалось, что завещание-то мы написали, но юридической силы оно не имеет. Нас предупредили, что если он погибнет, мне не пересадят не только его сперму, а даже эмбрионы, которые вообще-то общие, то есть там есть и мой материал, и его. Но если он погибнет, я не смогу ими распоряжаться», — рассказывает Марина.
Однако Марина с мужем все равно пошли на этот шаг, надеясь, что рано или поздно этот юридический пробел будет устранен.
«То, что его устранили таким образом, просто уничтожая биоматериал погибшего мужчины, это, честно говоря, трэш и шок», — говорит женщина.
Клиники нашли выход
Дело в том, что, по словам руководителя юридического отдела клиники «Адонис» Оксаны Луценко, посмертное отцовство вообще никак не регулируется в украинском законодательстве.
Проблему просто переложили на юристов клиник и ассоциацию репродуктивной медицины. В том, что касается биоматериалов или эмбрионов, завещания недействительны, потому что речь идет о клетках, а не об имуществе. И доверенность, написанная мужем на имя жены, действует только до его смерти.
«Вместо доверенности мы предлагаем дополнительно оформить нотариальное заявление, что вы даете право распоряжаться своим биоматериалом и после смерти. Это такой ручной механизм, который мы сами придумали», — объяснила Луценко.
Он работал, но юристы надеялись, что что-то подобное будет прописано и в законе. Вместо этого клиникам буквально связали руки.
Но если поправку Радуцкого уберут, то, как объяснила Украинской службе Би-би-си адвокат Елена Бабич, юристы снова смогут вернуться к своей практике с нотариальными заявлениями. И дети будут рождаться.
Кроме того, закон прописан нечетко: вроде бы речь идет только о военных, полицейских и спасателях, но в поправке этого уточнения нет, а потому она может касаться всех украинцев, решивших заморозить свой биоматериал.
Что будет дальше
Близка ли Украина к решению проблемы?
Депутаты уже внесли несколько вариантов законопроектов, которые могли бы исправить ошибку со скандальной поправкой.
Лучшим из них является тот, в котором предлагается внести поправку в Гражданский кодекс, разрешающий всем украинцам (а не только военным), распоряжаться своими клетками в том числе и после смерти.
Его авторы предлагают три года хранить клетки погибших военных за счет государства, а потом за счет человека, уполномоченного погибшим. Умерший человек также будет автоматически считаться отцом или матерью ребенка. Законодательного урегулирования этого вопроса также пока что нет.
Бабич надеется, что законодатели решат и все остальные вопросы, касающиеся посмертного отцовства.
Это — не только кропотливая юридическая работа, но и чувствительная тема, способная вызвать целый спектр эмоций.
Например, как быть в тех случаях, если у погибшего военного не было ни жены, ни девушки, а только родители, которые захотят найти женщину, которая могла бы выносить им внука или внучку? В Израиле таких случаев много.
В Украине тоже уже есть случаи, когда сперму сдавали холостые молодые люди, у которых даже не было невесты. Делали они это по просьбе родителей.
Кое-кто считает, что нельзя делать из ребенка живой памятник погибшему мужчине.
Александр Дарий говорит, что подобных этических вопросов много, но и зарубежного опыта, которым могли бы воспользоваться украинские депутаты, тоже хватает.
В Израиле, например, даже есть практика посмертного сбора спермы. Это можно сделать в течение одного-двух дней после смерти.
Украинским депутатам следует также расставить все точки над «i» в вопросах, касающихся социальных льгот и наследства. Эмбриолог Ольга Малюта написала в фейсбуке, что в законе следует прописать, может ли такой ребенок претендовать на имущество, отошедшее другим родственникам, — «куму, брату, свату».
«Государственные выплаты? Если это не ко времени, то напишите честно, что такие дети выплат не получат», — добавила она.
Для многих людей речь идет совсем не о деньгах, а о рождении ребенка, считает Елена Бабич.
С точки зрения медицины проблем нет, поскольку замороженный биоматериал можно хранить десятилетиями и родить таких детей несложно, говорит Александр Дарий: «Но что будет с ними дальше? Перефразируя Сент-Экзюпери — мы ответственны за тех, кого родили, и государство тоже должно за них отвечать».