Уже месяц, как после продолжительных боев российские военные захватили Авдеевку. Это не первая оккупация — в 2014 году город на несколько месяцев переходил под контроль пророссийских сепаратистов. После освобождения жители Авдеевки еще десять лет подвергались обстрелам со стороны оккупированной части Донецкой области.
После начала полномасштабной войны город находился под обстрелами постоянно. К моменту второй оккупации Авдеевка оказалась практически полностью разрушена, но здесь оставались сотни людей. Их эвакуацией до последнего занимались отряды полиции, известные под названием «Белые ангелы». Майор полиции Геннадий Юдин — уроженец Авдеевки и один из «ангелов» — рассказал «Важным историям» о последних годах войны за Авдеевку.
«Я не хотел, чтобы с моим родным городом произошло то же, что и с Донецком»
Я родился и вырос в Авдеевке, после школы окончил в Донецке Институт внутренних дел, в 1996 году вернулся в родной город работать в тогда еще милицию. Был опером, потом следователем. Женился, в 2001 году у нас родилась дочь — семье нужно было больше денег, и я стал частным предпринимателем. А в 2014 году началась война. От Авдеевки до Донецка — 15 км по прямой, оттуда по нам практически сразу начались обстрелы.
Пропал газ и свет, вода работала с перебоями. Мы с семьей вынужденно уехали в Киев — у нас на тот момент уже было двое детей, жена очень переживала. Вернуться домой мы смогли только в середине 2017 года, когда обстрелы Авдеевки практически прекратились. Город был сильно поврежден, но уже восстановили больницу и школу, дома и дороги ремонтировали. Линия разграничения [с оккупированной частью Донецкой области] была от города в двух-трех километрах, но Авдеевка возвращалась к жизни. Мы были уверены, что больше ничего не будет, наша армия закрепилась на позициях.
Пока жил в Киеве, я много думал о войне. Мы многое потеряли из-за России: мы с женой до 2014 года ездили на работу в Донецк каждый день, у нас там тоже квартира была. Я не хотел, чтобы с моим родным городом произошло то же, что и с Донецком. Я решил вернуться в полицию, хотел быть полезным своим землякам и своей области. После обучения в Мариуполе меня восстановили в должности и в звании. Меня назначили старшим ювенальным инспектором, я работал с детьми.
Война все еще шла, поэтому мы постоянно были на связи с военными: нам необходимо было знать обстановку в городе и в области. Как и у других полицейских, у меня были регулярные дежурства: если был обстрел, то я выезжал туда вместе с военными. Нашей задачей было осмотреть место обстрела, зафиксировать происшествие, работать с погибшими и ранеными. В основном страдали так называемые прифронтовые улицы, которые были близко к зоне соприкосновения.
Жили мы, несмотря на это, относительно спокойно, по центру города уже не было обстрелов. Все изменилось в 2022 году.
«Погибли две девочки. Отец сам их откопал из-под завалов»
Сильные обстрелы в Авдеевке начались где-то с середины марта. Дом моих родственников пострадал, осколками посекло дом кумовьев и крестника. Они приехали к нам переночевать, наутро мы решили, что они вместе с моей женой и детьми будут выезжать в Днепропетровскую область.
Я тогда был начальником сектора реагирования патрульной полиции, у меня даже мысли не было эвакуироваться. Мы ездили на места обстрелов, оказывали первую помощь, отвозили раненых в больницу. В апреле в городе уже не работали ни пожарные, ни служба по чрезвычайным ситуациям, ни скорая помощь. У нас, полицейских, был приказ оставаться в городе, поэтому мы взяли на себя функции других служб, насколько это было возможно: прошли специальное обучение, машины укомплектовали всем необходимым.
Нашей зоной обслуживания с начала боевых действий были Авдеевка и вся Очеретинская громада (в общину входят 38 населенных пунктов. — Прим. ред.), поэтому мы много ездили по селам. Мы тесно работали с нашей городской и военной администрацией. У них были хабы, куда провозилась гуманитарка. Оттуда мы забирали воду, еду, медикаменты — и несколькими ходками развозили по городу и селам. Каждый день с вечера мы планировали маршрут, узнавали у военных, как лучше ехать. Если во время доставки гуманитарной помощи нам сообщали, что где-то был обстрел и есть раненые, мы бросали всё и ехали спасать людей.
Я запомнил выезд в апреле в Красногоровку. Русские сбросили бомбу на частный сектор, один дом полностью был разрушен. Под завалами погибли две несовершеннолетние девочки [5 и 14 лет]. Отец сам их откопал. Мы везли их в больницу, он всё надеялся, что они еще живы. Я знал эту семью, мы дружили.
В мае мы спасали пострадавших у коксохимического завода: русские обстреляли остановку, где гражданские люди ждали свой автобус после смены (завод тогда еще работал). Помню, там был мужчина, у него ноги оторвало по поясницу, он кричал: «Спасите меня!» — и полз на руках. Он скончался на месте.
Мы старались вывозить тех, кого можно было спасти. Мне почему-то запомнился мужчина, который в дороге очень просил воды. Ехать до больницы было четыре километра, мы его довезли — и он сразу же умер.
В июне был массированный обстрел по зданию нашего отделения полиции. Дом просто рухнул, не были ни крыши, ни окон. Было принято решение о вывозе всех сотрудников, наш отдел начал базироваться в Мирнограде. Оттуда я и мой напарник Дима Соловий каждый день ездили в Авдеевку, это около часа пути.
«С нами ездили и морские свинки, и собаки, и кошки, и попугаи, и шиншиллы»
Год мы проработали как полицейские, а с 14 марта 2023-го мы с Димой стали первым экипажем «Белых ангелов» по авдеевскому направлению.
«Белые ангелы» — это эвакуационные группы при полиции Донецкой области. Первый экипаж появился в конце 2022 года в Курахово, это марьинское направление. Они начали вывозить оттуда людей на белой «Газели», девочка увидела ее и закричала: «Это наши белые ангелы!» — так название и прижилось.
Сейчас у нас пять групп по Донецкой области — это марьинско-кураховское направление, великоновоселковское, лиманское, Бахмут-Торецк и авдеевское. «Белые ангелы» — это где-то 20 человек. Наши телефоны опубликованы на сайтах полиции Украины и во многих городских пабликах. Люди уже знают более или менее, что мы помогаем уехать. Они оставляют заявки через телефон горячей линии или звонят напрямую. В Авдеевке люди приходили в пункт несокрушимости и там оставляли контакты на выезд.
Кроме эвакуации, мы продолжали работу с ранеными и пострадавшими. Если где-то обстрел — мы откладываем эвакуацию и едем на место прилета. Потом мы обязательно возвращаемся, но все зависит от количества работы на месте обстрела: иногда это часы, но бывает, что вернуться мы можем только на следующий день. Также мы всё еще постоянно развозим гуманитарную помощь. Если кто-то во время раздачи говорит, что хочет выехать, мы забираем их. Машина у нас рассчитана на шесть мест, включая нас с напарником. Был случай, в селе Тоненькое на эвакуацию пришли девять человек (двое подростков и семь взрослых): двое ехали в багажнике, остальные в салон набились.
Целенаправленно животных мы не вывозим, но не отказываем людям, которые забирают с собой питомцев. Так, с нами ездили и морские свинки, и собаки, и кошки, и попугаи, и шиншиллы.
Недавно мы вывозили пожилых бабушку с дедушкой, у них были собака, куры, утки и коза. Мы поехали к ним, артиллерийский обстрел был буквально в 20 метрах от нас. Мы смогли доехать, всех начали грузить — куры и утки ехали в мешках, коза и собака в салоне с дедушкой и бабушкой. В момент погрузки был прилет по соседнему дому, мы как можно быстрее оттуда уехали.
Козу я еще ни разу не эвакуировал! Собаку немного укачало, а вот коза нормально дорогу перенесла.
Также мы сотрудничаем с приютами. В ноябре 2023 года мы помогали харьковскому приюту вывозить из Авдеевки лошадей, убежавших с конной фермы. Они были уже одичавшие, из-за этого у сотрудников приюта не всех получилось забрать самим. Мы искали пять лошадей, когда увидели, что две ходят по центру Авдеевки — это около шести километров от конюшни. Мы их остановили, попросили местного последить, чтобы кони не ушли, и поехали за ребятами из приюта. У них с собой была специально обученная кобыла, которая действует как приманка. Конюх приехал на этой кобыле, завлек коней — те пошли за ней. Шесть километров они шли к специальной машине, на которой их вывезли в Харьков. Они там и сейчас живут.
«Это наша земля, мы будем умирать тут»
Люди боятся уезжать даже больше, чем жить под обстрелами. У тех, кто остался, обычно нет родственников нигде, они думают, что не смогут выжить там, где у них нет своего дома. В селах остались в основном пожилые люди, есть еще «тяжелый» контингент — это люди с зависимостями. Чаще всего соглашаются уезжать, когда в дом приходит беда: попало в дом, кого-то ранило или убило родственника.
Когда мы предлагаем людям выехать, очень многие нам говорят: «Вот вы нас вывезете и бросите одних на вокзале» или «Это наша земля, мы будем умирать тут, все равно везде в Украине стреляют». Мы не можем насильно заставить уехать, давить, но всем предлагаем эвакуироваться, рассказываем об условиях.
Мы объясняем, что сначала отвозим людей в шелтер в Покровске, где оказывается психологическая помощь, выдаются вещи, есть трехразовое питание, душ. Там эвакуированные могут жить восемь дней. Потом людей отправляют дальше — раз в восемь дней из Покровска ходит бесплатный эвакуационный поезд в Житомирскую область. Есть волонтеры, которые предлагают поехать в другие регионы Украины, есть и такие, кто вывозит за границу. Каждому эвакуированному положена однократная выплата от городской администрации и регулярные выплаты от правительства. В каждом городе Украины есть шелтеры, волонтеры помогают с жильем, с работой.
Ни один человек из тех, кого я вывез, не позвонил и не сказал, что мы его бросили где-то, все только звонят и рассказывают, как они устроились на новом месте.
«Не было ни света, ни воды, но был пункт несокрушимости»
До лета 2023 года в Авдеевке было более или менее: по городу били, но больших разрушений не было. Потом обстрелы стали сильнее, нас с неба начали крыть авиацией, а после 10 октября начался активный штурм города.
Каждый день мы заезжали в Авдеевку и видели, как дома один за другим просто складывались. Моя мама просила проверить, как там наш дом. Я приехал к нему на следующий день после ее звонка: дом полностью выгорел, все девять этажей, все четыре подъезда. Не знаю, как описать, насколько больно было видеть свой родной город таким.
В частном секторе еще более-менее можно было откопать погибших и похоронить с соседями. В многоэтажном секторе мы не всегда могли даже тела достать из-под завалов. Мы старались не оставлять трупы лежать на улице, собирали их и свозили в безопасное место, откуда их затем могла забрать ритуальная служба. Мы связывались с родственниками, они ставили точку на карте, где похоронить человека. Гробов уже не было, закапывали в специальных мешках для трупов. Погибших, чьи родственники могли вывезти тело из Донецкой области, мы доставляли в морг Покровска. Тяжело даже сказать, сколько погибших мы с лета 2023 года похоронили в Авдеевке и вывезли в покровский морг, человек 50 точно.
Люди все равно оставались в городе. По последним подсчетам, в конце января в Авдеевке их было больше 900 человек, притом что до полномасштабной войны в городе жило около 25-30 тысяч. Уже не было ни света, ни воды, но был пункт несокрушимости, где люди могли получить еду и воду, зарядить телефоны. Еды хватало, гуманитаркой город, можно сказать, завалили.
Люди жили в подвальных помещениях. Например, в большом подвале магазина АТБ жило около 20 человек. Во время одной из воздушных атак магазин пострадал, люди остались под завалами (по данным украинских СМИ, в начале февраля 2024 года во время удара по убежищу могли погибнуть 14 человек. — Прим. ред.).
Каждую неделю мы попадаем под обстрел. Контуженными были, но за медпомощью не обращались, слава богу. Я не могу этого объяснить, но мы всегда воспринимаем все спокойно, это стало для нас просто частью жизни. Мы с напарником очень сработались, когда мы вместе, у нас нет никакой паники, страха, мы просто делаем что должны и помогаем друг другу.
Однажды мы приехали в частный сектор Авдеевки к раненой женщине. Пока перебинтовывали ее, тампонировали раны, дрон сбросил снаряд рядом с нашей машиной, прогремел взрыв. Мы были не так близко к машине, я вышел, проверил, что, главное, колеса целы — мы сразу загрузились с раненой и уехали. Потом выяснилось, что прострелен трубопровод топливный, но мы на такой машине доехали до Покровска. В конце января мы были в пункте несокрушимости, оставили машину рядом. На здание, в десяти метрах от которого она стояла, упала авиабомба, отломались все двери, все содержимое было на улице. Мы сами не пострадали, а машина даже завелась, и мы смогли выехать.
Самый страшный для меня момент за всю войну произошел, когда мы с напарником были на месте прилета бомбы в авдеевскую бойлерную. Там под завалами был сотрудник коммунальной службы, мы пытались его откопать. Тело находилось там неделю, уже запах пошел. В этот момент слышно самолет и как он выпускает три или четыре бомбы. Когда они летят, жуткий звук такой раздается, и свист, и гул, но главное, что непонятно, куда упадет и где прятаться. Напарник мой запрыгнул в помещение, которое осталось от бойлерной, я запрыгнул под машину. Бомбы упали буквально в ста метрах от нас. Мы сразу пошли смотреть на место обстрела — там было двое погибших и много раненых.
«Авдеевка уже не будет прежней, но мы ее восстановим»
Моя последняя поездка в Авдеевку была 4 февраля. Я хорошо ее помню. День был очень туманный, моросил мелкий дождь. Мы заехали в город, было относительно спокойно. У нас были записаны на эвакуацию люди, мы приехали к ним. Это была улица около авдеевской промзоны, там активные бои шли с 2014 года. Мы спрашиваем: «Вы готовы эвакуироваться?» Они отвечают: «Нет, будем готовы через три дня». Мы уехали, а на следующее утро нам запретили въезжать в город, потому что начались ожесточенные бои. Этих людей мы так и не успели вывезти.
Когда город оказался оккупирован, в одной пророссийской авдеевской группе я увидел, что эта семья, которая хотела быть в Украине и просилась к нам в эвакуацию, благодарит русских солдат. Рассказывает русским, что мы их голодом морили, еды у них не было. Хотя эти же люди есть у нас на фотографиях в моменты, когда мы привозили гуманитарку. Я видел еще одного человека, которому мы и деньги снимали с карточки, и бензин привозили, и еду. Теперь он рассказывает, что мы его под дулом автомата держали.
Мне сложно их винить за такое, они два года жили в таких условиях, что у них мозги полностью атрофировались. В такие моменты я думаю только о том, что русские своими обстрелами разрушили психику людей настолько, что они уже не могут нормально воспринимать реальность.
У нас был волонтер, он животных в Авдеевке спасал, он последний, кто смог выехать 4 февраля сам и вывезти нам пять или шесть людей. Пока он ехал, прицельно били по его машине, но все остались целы. Другой волонтер пытался тоже вывезти людей, это было 5 или 6 февраля. По его машине сильно попали, она полностью сгорела, он был ранен. Сейчас с ним все в порядке. Люди продолжали обращаться к нам с просьбами эвакуировать до 18 февраля, но мы не могли уже попасть в Авдеевку. После оккупации города связь с местными жителями прервалась.
Мы продолжаем работать по авдеевскому направлению. У нас осталась Очеретинская громада. До активного наступления россиян в октябре 2023 года в этих селах вообще спокойно было, потом к ним иногда начало долетать, а сейчас там ситуация — практически как в Авдеевке была осенью 2023-го: их постоянно обстреливают и с воздуха, и с земли, уже месяц нет электричества, магазины не работают.
Объем работы у нас не изменился: мы возим людям еду, воду, помогаем тем, кто хочет выехать. В этих селах живут не только местные, но и люди, которые эвакуировались из Авдеевки. Мы недавно впервые вывезли из Новоселовки одну такую семью с детьми — они много помогали городу как волонтеры.
Я не падаю духом во многом благодаря сплоченности с коллегами и благодаря людям, которых удалось вывезти. Есть в Авдеевке улица Чернышевского, первая улица в городе, куда зашли русские (это было еще в январе 2024-го, много гражданских тогда погибло). Незадолго до этого я вывез оттуда пожилую пару. Они связались со мной после новостей про захват улицы, благодарили. Они потом еще много раз звонили, говорили, что «если бы не вы, то нас бы в живых уже не было». Какие-то праздники наступают, мне много людей пишут поздравления, благодарят за все, а я даже номеров этих уже и не помню. Это очень помогает.
Когда я понял, что не смогу больше въезжать в свой родной город, мне стало так тяжело на душе. Такое чувство было, что я никогда не увижу Авдеевку такой, как она была раньше. До сих пор это ощущение со мной.
Но я не собираюсь опускать руки, для меня важнее всего оставаться верным присяге и помогать своему народу. Я продолжаю верить, что мы вернем украинскую Авдеевку, все наши земли вернутся домой. Да, Авдеевка уже не будет прежней, но мы ее обязательно восстановим и отстроим заново.
Редакторка: Юля Красникова
