В российских регионах начали силой отправлять на фронт сотни мобилизованных, которые отказались воевать с Украиной. Тех, кто сопротивляется, избивают и связывают. Отказников сажают в самолеты под дулами автоматов и отправляют в том числе на штурмы под Харьков — не обращая внимания на ранения, подписки о невыезде и назначенные судебные заседания по делам о побеге с фронта, рассказывает «Вёрстка».
Сергей Круглый решил не возвращаться на войну, потому что ему не переставали мерещиться человеческие головы, которые он после боев собирал по полям Украины. 29-летнего жителя Верхней Пышмы, что в Свердловской области, забрали осенью 2022 года, а в марте 2023 года он приехал в отпуск. Первый месяц не спал. В пять утра его мать звонила сестре: «Я не знаю, что с ним делать». Тетя приезжала и видела Сергея, который в бессознательном состоянии крушил дома все. Кое-как его успокаивала, а он лежал на коленях и повторял:
— Вот они летят, тетя Катя, закройте окно, закройте окно!
— Все закрыто, Сереж!
— Дроны же летят, вот они! Теть Кать, я там по полю ходил, головы собирал. У одного такие белые зубы были, он все улыбался, у меня его голова в руках, а он улыбается…
«Это было что-то с чем-то. У меня сердце разрывалось. У парня и так судьба не сложилась, мама пила и гуляла, отца не знал. Растила бабушка», — рассказывает тетя Сергея.
Кроме кошмаров и ПТСР Сергея оказалось, что его не так давно уволившаяся мать больше не может зарабатывать. Они начали ездить по больницам, чтобы оформить Круглого как единственного кормильца. «Но тогда стало понятно, что всем врачам сильно намекнули из военкоматов, чтобы никаких справок по болезням родственников не давали и всех отправляли обратно на войну», — говорит знакомый Сергея.
В окопы мобилизованный не вернулся. Полгода прожил дома, где прописан, и ухаживал за матерью. Все справки о ее недееспособности он отправлял в военкомат, в прокуратуру, «не прячась». Выплаты от Минобороны кончились: большая часть ушла на погашение кредитов, которых было «очень много».
«Со временем немного успокоился. Психи возвращались, только когда мать начинала пить», — вспоминают знакомые Сергея. Тетя его поддерживала: мол, держись, все будет нормально. Но в октябре 2023 года в квартиру пришли полицейские: нужно дать показания об оставлении места службы. А он и не прятался, говорит тетя: ну, поехали так поехали.
«Есть статья, есть суд, есть срок»
Владимира Муронова, по специальности механика-водителя, по мобилизации определили санитаром в медроту. Но он не прослужил медиком и дня, говорят его родственники. Владимира сразу погнали в боевые выходы, утверждают они, а после — собирать тела убитых.
«По три дня дежурство, потом смена, если выживешь, больше нельзя, башня съедет. Трупов там умотаться. Я с ними как с друзьями уже, п**дец», — писал Владимир.
В первый отпуск он вышел в июне 2023 года. Трясущимися руками — тремор не унимался ни на минуту — обнимал двух детей. Едва по улице проезжала машина — вставал и задирал голову к небу: искал дроны, ракеты и бомбы. Слушал новости по телевизору, вспоминают родственники, и оценивал: «Что тут говорили и что было там на самом деле». Обратно решил не ехать. Объяснил просто: «Я хочу жить». Мать, теща и тесть, жена и сестра решение Владимира поддержали.
«Он понимал, что вляпался, что будут последствия, но решил, что понесет ответственность в правовом поле. Мы думали, что это правовое поле должно соблюдаться. Есть статья — есть суд, есть срок».
Владимир подарил лето — себе и семье. Ничего не предпринимал. Из части звонили, требовали вернуться. Так выяснилось, что так же, как Владимир, поступили и его сослуживцы по медицинской роте (сколько всего их было, он не уточняет).
Пока отказник жил по прописке, не возвращаясь в часть, жена забеременела третьим ребенком. Но увидеть его Владимиру не пришлось: в октябре 2023 года в дом пришли военные полицейские. Мобилизованный был в гараже, сотрудники оставили номер телефона. Владимир позвонил, договорились съездить в город Свободный, где находится военный следственный отдел и комендатура: «Даст объяснение, приедет обратно». Но он уже не вернулся.
«Готовы были за свой отказ воевать отсидеть»
У Владимира взяли первые объяснения и привезли в 32-й военный городок в Екатеринбурге, где закрыли в четырехэтажном здании с другими оставившими части в Украине («СОЧами», как их называли). Там Владимир и познакомился с Сергеем, которого из области доставили сюда же.
Им выделили отдельную постройку, «где их складировали и запирали», так описывают это родственники Сергея. Соседей оказалось много: Владимир говорил родным, что в комнатах все не умещаются, спят на полу и на подоконниках в коридоре. Новеньких приводили каждую неделю. Из документов, полученных «Вёрсткой», следует, что в это здание привозили мужчин, объявленных в розыск и значившихся в списке из 800 сбежавших с войны на момент января 2024 года. Эти данные предоставил один из военных следователей Центрального военного округа.
«Они попали в заточение, у зэков условия лучше», — говорят родственники отказников, с которыми поговорила «Вёрстка». Их не выпускали на улицу, можно было только дойти до столовой и обратно. Кормили плохо, но можно было заказать продуктов курьеру из «Пятёрочки». Никто из них не был официально задержан или арестован.
— Им что-то объясняли?
— Им предлагали вернуться обратно в Украину, тогда сделают отмену «уголовки», восстановят довольствие, зарплату и пособия. Либо говорили: тогда сидите тут и ждите суда. Почти все остались в корпусе ждать суда.
«Это люди, которые готовы были за свой отказ воевать отсидеть, понести все необходимые наказания. Они не хотели бегать от ответственности, они готовы были принять на себя ее, пойти под суд и получить срок», — говорит сестра одного из дезертиров. Это признают и командиры отказников. В служебных характеристиках некоторых из них есть фраза: «В прохождении службы в условиях боевых конфликтов и военных действий не мотивирован».
Под Новый год в городке сменился комендант, и при лейтенанте Лебедеве «начался полный беспредел», говорят родственники военных. За увольнительную на праздники требовали 30 тысяч рублей, а потом и вовсе запретили даже мимолетные свидания с близкими. К отказавшимся воевать стали применять силу: заходили в кубрик, закрывали дверь и избивали, по шесть человек за один раз. Так их пытались склонить к «отъезду на Украину». Каждый день Владимир писал жене, сколько кубриков осталось до его места, но в итоге до него нападающие не дошли: «Немного угомонилось это».
В это время многие начали пытаться бежать. Одни связывали простыни, перекидывали через окна четвертого этажа, спускались и бежали через забор. Некоторые так ломали ноги и руки, и побег отменялся.
Вторые «съ**ывались через кухню», когда везло. Но часть отказников, походив по родным местам, так же тайком возвращались — боялись, что их найдут второй раз и «будет хуже».
Третьи пользовались 15-минутным свиданием с родственниками. Проходили КПП, брали из рук жен пакеты с сигаретами и едой, а потом запрыгивали в стоящую рядом машину или такси и гнали подальше от военной части.
Сразу их не преследовали. Но как было дальше жить, рассуждает одна из жен отказников, неясно. По прописке — тут же придет полиция. На работу не устроишься, в поликлинику не попадешь, все документы остаются в части. Надо уезжать в другой город или регион, а денег на жизнь нет — выплаты от Минобороны перестают приходить, еще когда не возвращаешься вовремя из отпуска или покидаешь часть.
Сергей хотел тоже бежать — не получилось. Владимир даже не пробовал: думал, что справедливее остаться в казармах, дождаться суда и отбыть срок, положенный законом. В апреле 2024 года у него родилась дочь, он видел ее на присланной женой фотографии.
«Да у нас все хотят отмазку»
В начале майских выходных в корпус, где держали отказников, вошли под 40 автоматчиков и бойцов с дубинками. И вывели оттуда целый этаж — это, по словам родственников, 170–180 человек. Загнали их в автобусы и отправили на военный аэродром, а оттуда — прямо на СВО. Об этой массовой высылке на фронт «Вёрстке» рассказали два адвоката и три семьи отказавшихся воевать.
Среди оставшихся отказников началась паника, все думали, как вылезать. Один мужчина «из-за опасений беспредельной отправки в зону СВО» вскрыл себе вены и порезал шею. Его забрала скорая.
Владимир позвонил следователю: «Как так, у моего соседа вообще суд с приговором должен был быть 6 мая! А его забрали туда! Как?!» Следователь передал дело Владимира в прокуратуру еще в конце апреля и знал, что суд уже назначен в июле, поэтому ответил: «Если вызовут тебя, говори, что ты под подпиской о невыезде и что дело в прокуратуре. Забрать не должны». И отправил в военную часть заявление о невозможности отъезда подозреваемого (есть в распоряжении «Вёрстки»).
Это не помогло. Группе Сергея и Владимира сказали, что они будут следующими.
Тогда отказавшиеся воевать написали обращение к уполномоченной по правам человека в Свердловской области Татьяне Мерзляковой. Его текст, датированный 13 мая, есть в распоряжении «Вёрстки». На трех последних листах стоят подписи почти 70 мужчин. Они называют себя «гражданами России, подозреваемыми в том, что самовольно оставили часть». Многие из них, говорится в документе, не выходили никуда, кроме столовой, с этажей казармы больше полугода. Дальше они описывают, как для них незаконно устроили «аналог СИЗО», как им запрещают видеть детей, жен, родителей, а если их и выводят на встречу — то часто в наручниках. В коллективной жалобе военные пишут о суицидных настроениях. Говорят, что на этажах удерживаются люди, ограниченно и вовсе негодные к военной службе, многодетные отцы, человек, сломавший себе обе ноги при попытке бежать из казармы через окно.
Супруга одного из отказников рассказала «Вёрстке», что звонила в прошлом году в приемную Мерзляковой и рассказала ей о десятке выпавших у мужа зубов, нарывах на теле, гнойниках во рту, проблемах с дефекацией — и невозможности лечения «за ленточкой». Тогда ей перезвонила одна из сотрудниц аппарата. «Да у нас все хотят отмазку, все хотят соскочить, у нас не мужики пошли, а вообще непонятно кто, воевать не могут, — пересказывает ее слова женщина. — Это мне так ответили в комитете по защите прав человека, представляете? Я им сказала самим идти в окопы, слать туда своих мужей и детей. Я неделю от этого разговора отходила».
На официальном сайте омбудсмена говорится, что «в связи с большим количеством обращений» она посещала пункт сбора военнослужащих, самовольно оставивших войсковые части, за неделю до отправки коллективной жалобы, 6 мая.
«Жалоб на нарушение их гражданских прав со стороны руководства пункта не поступило. Для военнослужащих и моих сотрудников этот визит был очень полезен, поскольку мы убедились, что они обеспечены всем необходимым. Условия проживания и питание, медицинские услуги и возможность встречи с родными — все это позволяет ребятам ожидать вынесения любых решений в нормальной обстановке, — рассказала по итогам встречи Мерзлякова.
«Вёрстка» отправила запрос в аппарат омбудсмена Свердловской области, но ответа на момент публикации не получила.
«Их загребли по беспределу»
Жена Владимира поначалу была против побега, но не выдержала ожидания и сказала мужу бежать «при любой возможности». Юристы советовали упираться ногами и не ехать «туда» ни под каким предлогом. Владимир ответил семье, что это нереально: «На этаж заходят сорок рыл с дубинками, и если ты не идешь — тебя выключают и в бессознанке грузят на борт». Тем более после обращения к Мерзляковой в часть привезли много военных полицейских, и их корпус взяли под усиленный контроль.
Утром 16 мая Владимир написал жене, что скоро будет построение, с которого заберут на войну еще несколько десятков человек. «Без пятнадцати три. Он написал. Его имя было в списках. И написал, что его ведут на борт самолета», — с паузами рассказывает супруга.
«А потом он мне пишет: теть Кать, я поехал, — вспоминает тот день родственница Сергея. — Я говорю: ты шутишь, что ли? А оказалось, правда». Сергей звонил по видео и показал тете, как 70 человек согнали в автобусы и у выхода поставили штурмовиков с автоматами. «Ну все, п**дец, попали мы», — приговаривал он. Второй раз позвонил из Кольцово. Тетя все еще не верила, а он показал аэродром и сказал: «Через полчаса наш самолет».
«Я отправила все бумаги, сам следователь отправлял свои заявления, везде ставил печати — но все, пипец, — плачет тетя Сергея. — Они вообще не реагируют. Щас их отправят — и все, ничего мы не сможем сделать. Их загребли по беспределу». Женщина несколько раз повторяет, что племянник пошел сам и готов был сидеть, «нести свое наказание».
Сестра Владимира потребовала от него включать геолокацию в телефоне и бросилась за ним. Нашла военный аэродром, приехала к воротам и начала требовать вернуть брата, который находится под подпиской и ждет суда. Замкоменданта гарнизона сказал, что по нему пришел персональный приказ о закрытии уголовного дела и что Владимир подлежит отправке на фронт.
Показать приказ о прекращении уголовного дела сестре отказались: «У меня таких сейчас 170 человек, я что, должен этот вопрос с каждым решать?»
Получается, как минимум 170 отказавшихся воевать мужчин лишились права на суд и вообще были вычеркнуты из уголовного процесса — о чем не знали ни следователи, ни прокуроры, ни адвокаты. «На каком основании эти приказы издали — никто не знает. Люди не хотят воевать, уже один раз отказались и готовы за это сесть. А они просто отменяют уголовку — и все, погнали», — говорит родственница одного из «СОЧей».
Сестра Владимира не давала закрыть дверь машины, из которой с ней говорил военный в Кольцово, прорвалась через КПП. Она села на землю и сказала, что будет ждать, когда ей вернут брата. Уходить женщина отказалась, даже когда примчалась черная BMW X7 с комендантом гарнизона Лебедевым, «теми людьми, которые и создали такие бесчеловечные условия для арестованных военнослужащих и благодаря которым сейчас шли отправки по беспределу». Женщине начали угрожать арестом, «разве что в морду не плевали». Дежурный, по ее словам, ей сочувствовал, но сказал, что она ничего не добьется.
Но в итоге Владимира вывели. «В сопровождении трех военных полицейских. Или четырех. И за решетку ограды так и не отпустили. Мы стояли прощались, как обезьяны в клетке, — плачет сестра. — Он так изменился! Он выглядел как каторжник. Очень постарел и похудел, реально скелет. Выглядел так, будто пару лет сидел в тюряге без еды. И это все на контрасте с этими свиньями на бэхе…»
Сестра передала продукты через приоткрытую дверь, и Владимира увели. Через полчаса он улетел на войну. «Я на самом деле понимаю, что мы последний раз увиделись. От него реально там никакого толка. Он же еле на ногах стоит, — сестра снова плачет. — Повезли добивать. Он там не выживет. Его хлопнут там через неделю, может, через две. Их просто отправили пушечным мясом туда. И все ради чего? Чтобы эти гнуси и дальше на бэхах ездили и ж*пы отсиживали».
«Они едут в окопы связанными»
Как выяснила «Вёрстка», сознательно отказавшихся воевать на территории Украины мобилизованных удерживают на территории воинских частей, а потом без их согласия отправляют на фронт и в других регионах. Массово такие насильные высылки начались в мае. Как сказал следователь одной из жен: «Это не мы придумали, это приказ из Москвы». Какой именно, не уточнил.
Женщина рассказала «Вёрстке», что ее мужа, уехавшего с войны еще в 2022 году, задержали через два года в Ростове, когда он поехал оформлять страховку на машину. Три месяца с марта он провел на территории воинской части в Ростове. По словам его жены, трехэтажное здание было заполнено отказниками, в одной комнате сидело по 40 человек. Тех, чьи родственники осмелились жаловаться в прокуратуру и в Миноброны на условия содержания, пристегивали наручниками и «морально издевались». По словам собеседницы «Вёрстки», 6 мая в пять утра к отказникам зашли военные полицейские и 67 человек погнали в автобусы на Донецк. Тех, кто не хотел идти, избили и связали: «Они едут в окопы связанными», — говорит одна из родственниц. С одним из отказников в автобусе пока есть связь, он говорит, что их уже распределили в штурмовые бригады, поведут в атаку — «в наказание за отказ воевать». Сбежать нельзя: «Они под прицелом».
О такой же высылке отказников обратно на войну рассказали друзья и семьи мужчин из Красноярска, Москвы и Московской области. Там знакомые бежавших с фронта сказали «Вёрстке», что они тоже столкнулись с насильной высылкой на фронт вместо суда и приговора: «Подтверждаю эту шляпу в Москве. Семеновский и Преображенский полки собирают всех „СОЧистов“ в понедельник и отправляют в Мулино с последующей отправкой на Харьковское направление».
В мае издание «Астра» также публиковало видео, на котором мобилизованный отказник прикован наручниками к куску рельса в войсковой части Приморского края. «Вот так у нас, на*уй, заставляют людей ехать на СВО. Человек не хотел ехать. Его поймали, на*уй, и сейчас удерживают под замком до борта. Потом перед бортом, наверно, отстегнут, на*уй», — говорит один из военнослужащих за кадром. Журналисты пишут, что в двух войсковых частях насильно отправляют «за ленточку» более сотни человек, отказавшихся воевать.
А в те же дни, когда Сергея и Владимира загоняли в автобусы автоматчики в Екатеринбурге, из Казани забирали 48-летнего слесаря Геннадия — вместе с десятком других бежавших с фронта.
Геннадий прослужил восемь месяцев после мобилизации, 20 апреля 2023 года его ранило. В больнице в Донецке, по словам сестры, его помазали зеленкой, а осколки остались внутри, вблизи артерий, что под ключицами. «Но выжить как-то повезло», — говорят в семье. Те же медики в Донецке сказали, что его должны комиссовать, потому что осколки остались в опасной близости к сосудам. Но никто демобилизовывать Геннадия не стал: после лечения в отпуск его не отпускали, и в июне 2023 года он просто уехал из части.
Он вернулся в Казань стариком, говорит сестра. «Как урюк приехал, я его даже не узнала, черный, сморщенный. Почти не мог ходить — до кухни добредал с одышкой. Мы сначала думали, что у него крыша поехала. Рассказывал ад. Что им даже воды там не хватало. Говорил, что на передовой есть так не хотелось, как хотелось пить», — передает слова военного его сестра. Он говорил, что над их блиндажами лежали «двухсотые», вода через них стекала в укрытие, и Геннадий с другими военными эту трупную воду пил.
Первый месяц не спал ни ночи. Сидел напролет до утра, смотрел телевизор. Выключить звук не мог. «Для меня если тишина — значит, сейчас будет прилет», — объяснял он сестре. Через несколько месяцев заново научился спать, только с тех пор ему каждую ночь снились покойники: «„Двухсотые“, которые там лежат и гниют». Геннадий хотел покончить с собой, вскрывал вены.
В феврале 2024 года в квартиру — отказник жил, как и многие бежавшие, по прописке — пришли полицейские. Сказали, что Геннадий в розыске. С сестрой он поехал в комендатуру: хотел рассказать про списание, про ранение, надеялся на расследование, не хотел попадать в федеральный розыск, просил демобилизовать. На войну слесарь Геннадий возвращаться не хотел: «Я увидел там этот кошмар, эту мясорубку. Можно служить в армии, можно хотеть отдать долг родине, воевать можно — но не так. По-человечески можно. А не бросать на передок, как мясо».
«Конечно, я лучше сяду»
Геннадия забрали на территорию казанского танкового училища, где с 150 такими же отказниками он жил в общих казармах и откуда уходил домой на выходные. Документы о проверке по делу об оставлении им службы пересылались из одного следственного отдела в другой и до сих пор не дошли до Самарского гарнизона, говорит адвокат.
Геннадий в это время проходил медкомиссии: 14 марта в казанском военном госпитале на одном листе ему написали, что он здоров и присвоили категорию А — к войне годен. Геннадий пошел на независимую экспертизу. 4 апреля медики, посмотрев застрявшие в нем осколки, найдя инфекцию и одну небольшую опухоль, написали в заключении категорию Д — для службы не годен. В дополнение психиатр упомянул о навязчивых мыслях о суициде, сказал, что Геннадий может быть опасен как минимум для себя, и назначил обследования в психдиспансере. Все эти диагнозы для мобилизованного были новые, приобретенные в окопах.
Но 17 мая вместо психдиспансера Геннадия и других отказавшихся воевать мобилизованных из Казани на автобусах увезли в Самару. Слесарю сказали, что это якобы для следственных действий по поводу побега с фронта. У одного из военных, ехавших вместе с Геннадием, утром должен был быть суд с приговором. Но мужчина не узнал, сколько ему присудили за отказ воевать, — его, как и остальных, на полигоне в Самаре загнали в самолет и через Ростов снова отправили на фронт.
«Мы писали заявление в прокуратуру, во все медкомиссии, в военкомат — и все впустую, все просто пи*дец, — не выдерживает сестра Геннадия. — Он готов за свое решение понести наказание. У него же должно быть право не воевать? Я спрашивала, если тебе выбор дадут: сесть или поехать обратно — ты что решишь? Он говорит — конечно, я лучше сяду. Я буду ему еду туда таскать, „греть“ его там, как это говорят? У нас мама не переживет, если он умрет, у нас отец недавно умер, вообще один мужчина в семье остался».
Геннадий сейчас находится где-то в Донецкой области и «готов на лыжи» — сестра имеет в виду новый побег. Но пока в его расположении охрана по периметру, и нет никакой возможности спастись.
«Да не хотят они воевать»
Почему Минобороны идет на беспрецедентные меры — внутренними приказами прекращает возбужденные военным следствием уголовные дела и отправляет уже отказавшихся воевать мужчин обратно на фронт? Одна из версий — нехватка солдат для осады Харькова, говорит один из адвокатов по назначению, специализирующийся в таких делах. Для нее, как рассказывали в марте источники «Вёрстки», российской армии нужно как минимум 300 тысяч мужчин. Поэтому в весенний призыв с 1 апреля 2024 года сотрудники Минобороны уговаривают срочников, дембелей, уклонистов и запасников заключить с ними контракт.
Подписавших договор срочников и неумелых резервистов отправляют в том числе на южные границы России в части поддержки и в погранвойска — чтобы высвободить опытных военных для наступления на Харьков. Об этом говорили сразу несколько источников «Вёрстки», в том числе в администрации президента. «Не гнушаются пополнить ряды воюющих и дезертирами. Хотя, конечно, моральный дух этих мужчин… Да не хотят они воевать. Они готовы отправиться вместо этого в заключение. И даже имеют на это юридическое право. Они, может, сами для себя в бою опасны», — предполагает юрист.
Многодетный отец Владимир написал, что попал в первый армейский корпус «ДНР», и больше телефон у него не работал. Жена с тремя детьми осталась дома одна.
Сестра слесаря Геннадия говорит, что он под Донецком и его ждут две недели учений на полигоне, а потом — «передок».
У гасившего зарплатой военного кредиты Сергея в Свердловской области осталась «бесхозная», как ее называют знакомые, мать. Кормить она сама себя не может.
На днях 29-летний отказник выходил на связь и сказал «Вёрстке», что звонит, наверное, последний раз. «Нас шлют на боевое задание на три месяца, там телефонов не будет. Это какой-то штурм». Его друг уточнил, отправляют ли их в атаку как штрафников, в наказание. Сергей ответил, что да.
Автор: Олеся Герасименко