Этот фильм появился на свет после того, как его автор, Ирина Снеговская, однажды опубликовала в соцсети ироничное стихотворение. Оно рассказывало о матери, которая предлагает вступить сыну в ряды ЧВК, потому что у сына много кредитов и нет работы. Под роликом с этим стихотворением появился комментарий: «Где вы видели мать, которая бы хотела отправить своего ребенка на войну?» Мол, представить это просто невозможно.
Но в ответ на этот комментарий мужчины из России начали писать, что сами столкнулись с ситуацией, описанной в стихотворении: их жены и матери буквально гнали их на войну с Украиной. Одна женщина говорила о возможности заработать, другая подчеркивала: «Твой сын будет считать тебя героем, и жена будет вдовой героя». Еще одна мать угрожала, что отберет у супругов ребенка из-за их антивоенной позиции.
Телеканал «Настоящее время» связался с этими людьми. Вот их истории.
«Ей нужно было что-то иметь, чтобы мной гордиться. У нее всегда с этим были проблемы». История Сергея
Когда осенью 2022 года в России началась мобилизация, Сергей расклеивал антивоенные листовки против войны в Украине. Его задержали, и после общения с полицией он решил, что ему нужно уезжать из России вместе с семьей — женой и сыном, которому на тот момент было чуть больше года.
«Матери, родителям я вообще ничего не говорил, потому что они очень пропутинские, очень патриотичные, — рассказывает Сергей. — Но когда я уже брал билеты, обменивал валюту, она случайно нашла у меня в куртке квитанцию из обменного пункта, где я менял рубли на доллары. И начались вопросы».
«Я ей сказал, мы уже взяли билеты, уезжаем скоро, через два месяца. Хотя на самом деле мы собирались уезжать раньше, но я сказал „два месяца“, чтобы она никак не могла физически нам помешать. И сразу началась эта история: „А почему ты не хочешь идти защищать свою родину? Ты же ей должен!“ — пересказывает молодой россиянин реплики матери. — Насколько я понял, эта фраза была даже не из-за того, что она там какие-то деньги получит, мою зарплату или еще что-то, если я поеду воевать. Была речь о том, что ей нужно что-то иметь, чтобы мной гордиться. У нее всегда с этим были проблемы».
«Она хотела, чтобы я, как в древней Японии, позор кровью смыл с себя. Был героем, про которого она всем будет рассказывать и которым будет гордиться, — подчеркивает Сергей. — И она мне постоянно это говорила, с истерикой. Я почти ничего ей не отвечал, а у нее сразу истерика: «Почему?! Ты должен, ты мужик, давай, у тебя ни работы хорошей сейчас нет, ничего! И сам подзаработаешь, и героем будешь, и сын будет гордиться».
Сергей говорит, что задавал матери прямой вопрос: «Ты понимаешь, что если я туда (на войну) поеду, я умру?»
«И это был всегда разговор на повышенных тонах, потому что она никогда не могла спокойно разговаривать на такие темы — о политике, религии и прочее. Там сразу яростное лицо, залитое красной краской. И вот я прямо ее спрашиваю: «Ты же понимаешь, что процентов 90, что я погибну в первую неделю боев?» А она говорит: «Ну, зато ты умрешь как мужчина. Все будут тобой гордиться. И Мишка, сын, будет считать тебя героем, и жена будет вдовой героя», — пересказывает он ее ответ.
Сергей подчеркивает, что сначала не воспринимал слова матери всерьез. Но потом она попросила его младшего брата пойти в военкомат и рассказать, что Сергей собирается уехать от мобилизации.
«Мне брат скидывает скриншоты, где мама пишет: «Иди в военкомат, сдай его, чтобы он не улетел». Она угрожала мне и жене, что она будет у нас отбирать ребенка, — рассказывает мужчина. — После этого я начал понимать, что она все-таки серьезно все это говорит».
«Может быть, ты съездишь, попробуешь? Вдруг вернешься?» История Григория
Почти то же самое произошло и с Григорием. В 2022 году, когда Россия вторглась в Украину, он жил с женой и новорожденной дочерью, и когда Путин в сентябре 2022 года объявил мобилизацию, тоже решил уехать из страны. Родственники Григория и с его стороны, и со стороны жены поддержали вторжение. Поэтому мужчина столкнулся не только с осуждением его решения, но и с прямым призывом отправиться на войну — со стороны матери.
«Была подготовка к отъезду, и были постоянные разговоры с моей матерью: с отцом я тогда уже, можно сказать, не общался, — вспоминает россиянин. — И в один прекрасный момент, в один из звонков, когда я разговаривал с мамой (мы находились в гипермаркете, что-то покупали мне в дорогу), я сказал, что, возможно, буду уезжать, чтобы не попасть под все эти события. На что она мне ответила… я дословно не помню, но смысл был таков: «Гриша, зачем тебе уезжать? Это же уголовная ответственность, к чему это? Может быть, ты съездишь, попробуешь, вдруг вернешься?»
Григорий говорит, что фраза «Вдруг вернешься?», да еще из уст матери, его просто потрясла: он просто не мог поверить, что женщина ее произнесла.
«Я сначала не поверил. Я думал: может, я что-то не так расслышал? Я сказал, что плохая связь, и попросил повторить. И передал телефон своей супруге, и мать это же все повторила моей супруге, — рассказывает Григорий. — И моя супруга тоже просто ничего не смогла на это ответить. Потому что, ну, понимаете, дыхание перехватывает от таких слов от родного человека!»
Григорий говорит, что мать была не единственной в семье, кто предложил ему вступить в ряды ВС РФ. Родители его жены тоже хотели, чтобы он отправился на войну.
«Были от других родственников предложения, от родственников моей супруги. У нее мать тоже не понимала: как это можно оставить свою родину и не защищать ее?» — вспоминает он.
Григорий подчеркивает, что задавал своей матери вопрос: «Ты понимаешь, что если я поеду на войну, я умру?» Но у него сложилось ощущение, что женщина просто об этом не думала.
«Она просто переставала мне что-то отвечать, потому что: а что она может ответить? Что она не будет сожалеть о том, что родной сын погиб ни за что? Разговор просто на этом заканчивался, — говорит Григорий. — Моя супруга тоже у нее это спрашивала: «Вы не переживаете за своего ребенка, который может погибнуть ни за что?» Моя мать тогда ответила моей супруге, что «ну все же ходят, и пусть он сходит, вдруг вернется?» Это просто было наповал».
«Странно было: неужели человек не думает о том, что маленький ребенок останется без отца? Но моя мать не думала про это. Единственное, что ее беспокоило, — это какой-то ее мнимый статус в обществе, — замечает россиянин. — Зная характер своей матери, я предполагаю, что она просто боялась осуждения, что будут говорить: «Вот, какая ты плохая мать, воспитала предателя».
История Светланы: «Единственное, что мне хочется у нее спросить: «Ты е**улась?»
Еще одну историю рассказала «Настоящему времени» Анна: она касается ее школьной подруги Светланы.
«Это история моей школьной подруги Светланы, которая продала нелюбимого мужа фактически с формулировкой: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», — рассказывает женщина. По ее словам, о взглядах подруги она узнала уже после начала вторжения, когда та созвонилась с ней и рассказала историю об их общем знакомом. Мужчину, о котором она рассказывала, жена отправила воевать в ЧВК Вагнера из-за большой зарплаты, но в итоге он погиб.
«Она мне об этом рассказывала с такой легкостью, с таким чуть ли не воодушевлением, — в шоке пересказывает этот разговор Анна. — И этот разговор она (Светлана) заканчивает фразой: "Я своего если отпущу, то только по мобилизации, чтобы получить за него 7 миллионов (рублей)"».
7 млн рублей — это около $ 80 тыс. Почти во всех регионах России, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и юга, на эти деньги можно купить хорошее жилье.
«Для меня это было просто шоком, потому что я ее знаю больше половины своей жизни. И вот услышала от нее такие слова», — делится Анна.
«До этого тоже именно у нее был интересный момент. Она была на буквально последних неделях беременности, и начинается мобилизация. Ее муж живет у нее. Так она его сажает в машину, отвозит в военкомат и говорит: «Ребята, вы посмотрите, на него повестка есть или нет?» — рассказывает Анна. — А они такие: «Женщина, вам повестка приходила? Вам ее давали на него в руки?» Она отвечает: «Нет. Но, понимаете, он прописан у мамы, а живет у меня, я хочу знать, заберут его или не заберут».
После разговора о семи миллионах рублей за гибель мужа Анна прекратила общение со школьной подругой. Но Светлана сама связалась с ней в феврале 2023 года.
«Слово за слово, и она такая: "Мой муж подписал контракт, идет добровольцем". И я такая: в смысле??? Как? Я сутки молчу, потому что единственное, что мне хочется у нее спросить: "Света, б**ть, ты е**улась?" — подчеркивает Анна. — А потом оказывается, что не только ее муж, но и ее отец тоже подписал контракт. Для меня это было полнейшим шоком. Я сутки пыталась максимально нейтрально сформулировать фразу "Как это вообще произошло? Думала ли ты содержимым своей черепной коробки?"»
«В бедности люди с ума сходят, и они реально готовы сыновей продать»
И Сергей, и Григорий уверены, что виновник поведения их родителей — многолетняя пропаганда, которой подвергались жители России.
«Довольно давно уже идет пропаганда ненависти к тем же украинцам. Конкретно про мою мать скажу. Ей, видимо, плевать было на то, что может произойти со мной, на то, что война — это в принципе неправильно, — замечает Григорий. — Про материальную мотивацию — это не про моих родителей. У них, скорее, такая позиция идет от воспитания: они такие законопослушные граждане. И если им где-то говорят, что это противозаконно, это уголовка, они сразу же начинают бояться».
«Мои родители боялись ответственности. Это единственное, что подталкивало их пытаться убедить меня вернуться в Россию», — считает Григорий.
«Ладно, там в бедности люди с ума сходят: им реально нужны деньги и они реально готовы сыновей продать, можно сказать, в рабство за эти 200 тыс. в месяц. Но тут дело не в деньгах. У меня родители не бедствуют, — подчеркивает Сергей. — Просто ей (матери) нужно чем-то гордиться. Она очень религиозный человек, почти фанатик. И ей в церкви об этом говорят, что идет «священная война», и что наш лидер — великолепный человек, и идет борьба с сатанизмом. И по радио то же самое: я ежедневно слышал, как мой отец с матерью сидят на кухне и по радио идет этот разговор Соловьева».
«Так что, помимо моего будущего в России и будущего моего сына, у меня еще отняли мать и пытались отнять жизнь. А взамен мне ничего не дают и не дали в России, — говорит Сергей. — Если так подумать, то моя мать ни в чем не виновата. Просто ей промыли голову ежедневной пропагандой. Не знаю, может быть, у них уже на заводе есть "10 минут ненависти"? (отсылка к Оруэллу. — Ред.) Безусловно, пропаганда виновата».
Анна говорит, что на позицию ее бывшей подруги Светланы повлияла не только массированная пропаганда, но также тяжелое материальное положение и сложные отношения с супругом. Брак был заключен из-за беременности женщины, сама она нигде не работала и получала пособие в размере около 15 тысяч рублей в месяц. Что касается заработков мужа, то его доходы сильно просели после начала войны:
«Когда началась война, насколько я понимаю, они даже продали его машину, и он таксовал периодически на ее машине, — рассказывает Анна. — Я ей задавала абсолютно адекватные вопросы: "Ты понимаешь, что либо он оттуда вообще не вернется, либо вернется, но не он, потому что война — это большой стресс, это слом психики?" И вот как раз таки в тот момент она сказала, что "с паршивой овцы хоть шерсти клок"».
«Да, муж был нелюбимый. Да, деньги важнее. И я не удивлюсь тому, что, вполне возможно, она его отправляла (на войну) с мыслями: "Ну вот типа он погибнет, я и денежки получу, и квартиру наконец таки отдельную куплю, съеду от родителей, и ребенок будет пенсию получать", — говорит Анна. — Как будто бы она решила просто от него избавиться таким способом, который еще и денежку может принести».
Анна говорит, что когда она узнала о том, что муж Светланы подписал контракт, окончательно разорвала контакты с давней подругой.
«Хорошо, у вас не сложились отношения. Такое бывает. Но зачем так от него избавляться? — недоумевает она. — Настолько, видимо, пропаганда залезла в головы. Потому что я просто не знаю, как объяснить, что человек, с которым мы вместе занимались спортом, ходили в походы, готовились к экзаменам, вместе ездили в отпуска, из достаточно умной молодой девушки смогла превратиться в какого-то монстра».
«Тебя посадят, когда ты вернешься»
Сергей и Григорий в итоге уехали из России. И, конечно же, ни их матерям, ни другим их родственникам это не понравилось.
«В день, когда мы выдвигались в сторону аэропорта с чемоданами и прочим, мы им сказали, что переезжаем в Москву. О том, что мы уже уехали из России, они узнали постфактум, когда я в Турции уже из отеля написал им: типа мы уехали, — рассказывает Сергей. — Я не прощался, что прям все, до свидания. Я не хотел ругани, лишних криков. Так что никаких долгих прощаний не было. Они просто не знали, что я в этот момент еду в аэропорт».
«Я им ничего не сказал про конкретную дату, время. Собрал свой автомобиль и просто уехал за пределы РФ, — говорит Григорий. — После этого позвонил уже из-за границы своей матери. Я где-то в глубине души все-таки надеялся, что она за меня порадуется. Позвонил и сказал ей: «Мама, я в безопасности, я за рубежом. Ура!» А она, видимо, была в шоке и начала мне говорить: «Зачем ты это сделал? Это же противозаконно, это повлечет за собой уголовную ответственность, тебя посадят, когда ты вернешься».
«Мне стало неприятно, и я просто закончил разговор. Потому что когда родная мать продолжает топить за то, что нужно какую-то там родину ехать защищать, просто противно становится», — замечает он.
После эмиграции оба россиянина свели общение с родными в России к минимуму. Они говорят, что в основном они созваниваются с ними, чтобы с ними могли пообщаться дети.
«Первое время мне было трудно. Я полагаю, что у меня была депрессия из-за таких разговоров. Но сейчас прошло уже больше года, и я чувствую себя лучше — в большей степени из-за того, что просто перестал так много разговаривать со своей матерью, со своим отцом, — говорит Григорий. — Я сейчас чувствую себя лучше, но тогда это было прям ножом в сердце. Было больно от осознания того, что собственная мать, прикрывая свой какой-то статус, пытается меня запихнуть, смотивировать меня идти туда, куда не нужно идти».
«Включаю видеосвязь, чтобы она внука увидела, и все, и больше никакого диалога у меня с матерью нет, — говорит Сергей. — Более менее нормально я общаюсь с отцом, потому что он мне ничего такого не говорил, не пытался мне вставлять палки в колеса, когда я решил уехать. Хотя он тоже патриотичный. Но он типа решил: ну хорошо, решил уехать — уезжай. Он не мешал мне сделать свой выбор и жить свою жизнь. А с матерью нет: у меня она везде в черном списке, везде в бане, может со мной связаться только через отца. Мне даже как-то сложно поверить, что вот так бывает».
«Мне было горько, обидно, что моя мать желает мне смерти, потому что я какой-то "не такой", — признает Сергей. — Достаточно тяжело было осознавать, что человек, который меня выносил в себе, мне ж*пу мыл, когда я был маленький, может просто сказать: "Иди умри". Но что я, собственно, теряю, если не буду видеться со своей матерью? Какой-то особой материнской любви у нее ко мне не было. Я теряю только физическое присутствие человека, который только орет, ругается и чем-то вечно недоволен. И каждый день выдавал какие-то дико фашистские перлы. Я ничего не теряю, с этим можно прекрасно жить».
