«Про Лукашенко все понятно, он исчерпан». Кинопродюсер Роднянский о войне, Бондарчуке и протестах в Беларуси

1 июля 2022 в 1656668460
«Зеркало»

Александр Роднянский украинец, родившийся в Киеве. В 90-х он основал телеканала «1+1», а позже уехал работать в Россию, где возглавил холдинг «СТС Медиа». Кроме работы на телевидении Роднянский продюсировал фильмы («Облачный атлас», «Сталинград», «Левиафан», «Город грехов 2» и многие другие) и делал это очень успешно: его картины четырежды номинировались на «Оскар». Когда начала война, украинец выступил с критикой Путина. Позже ему пришлось уехать из России. Мы поговорили с Александром Роднянским о Бондарчуке, деньгах, кино, протестах в 2020-м и сыне, который работает советником Зеленского.

Россия, Путин и артисты

- Где вы сейчас находитесь?

- Я постоянно в дороге, в основном в Европе, но надолго нигде не задерживаюсь. Самый длинный период на одном месте - 10 дней. Я был в Украине.

- Как вы выехали, у вас же украинское гражданство?

- К сожалению, я уже старше призывного возраста, мне 60 лет.

- До этого вы жили в России, откуда уехали после начала войны. Как принималось это решение?

- Никак. Когда все началось, я был в ярости и сразу начал писать в Instagram. Позже мне позвонил товарищ и сказал: «Ну, все. Тебе пора». Мы в тот же день собрали по чемодану с женой, посмотрели на дом, и товарищ вывез нас на частном самолете. Это было 1 марта.

- Какие вещи вы положили в чемодан?

- Несколько семейных фото, три диплома номинации на Оскар, Золотой глобус и удостоверение ликвидатора аварии на ЧАЭС. Еще взял одну книгу с собой - ее подарила жена на юбилей - первое издание «Левиафана» Томаса Гоббса 1653 года. А все остальное - просто вещи.

- Давайте поговорим о России. В 2005 году был показ для Путина фильма «9 рота», который вы продюсировали. Вы туда не пошли. Почему?

- У меня есть базовая установка - держаться [подальше] от власти. Я понимал, что в России она устроена пирамидально, отличным от Украины образом. Я являлся председателем совета директоров телеканала «1+1», у меня была привычка, что президент - это первый из равных. Можно позвонить, достучаться и встретиться. Плюс 2005 год, это время после оранжевой революции, которую я публично поддержал, выступив вместе с журналистами «1+1». Мы, как и все остальные телеканалы, на протяжении длительного времени под давлением Администрации президента Кучмы не выпускали в эфир кандидата в президенты Ющенко и пытались помогать Януковичу. С этим были не согласны работники, я специально прилетел из Москвы и мы вместе выступили в эфире и развернули политику канала в другую сторону. Мне потом несколько раз дали понять, что это было воспринято в России как нелояльность. Мне ничего не нужно было от Путина, я понимал, что принадлежу к той категории людей, которые, вероятно, ему неприятны и непонятны. А фильм он посмотрит с симпатичным и молодым Федором Бондарчуком. Мне кажется, это было правильно решение.

- По-вашему, почему Машков, Дюжев и другие артисты поддерживают войну?

- Я недавно в интервью комментировал это, в итоге забрали некоторые фразы и получилось, что я оскорбил одного и обидел второго. У меня нет цели кого-то судить, я взял для себя правило - не плевать в спину уезжающим и не смотреть презрительно на остающихся. Но отвечу на ваш вопрос. Во-первых, есть люди, которые из-за бреда телевизионной пропаганды искренне верят. Им хочется быть частью чего-то большого. Это же комфортное чувство - разделять судьбы своей страны. А для меня страна не значит государство, а режим - народ. Те, кто смешивает эти понятия, на мой взгляд, допускают трагическую ошибку. Делают они это в силу личной подлости и продажности или искреннего заблуждения не столько важно.

- Машков и Дюжев делают это искренне?

- Я не так близко их знаю, но мне кажется, что элемент искренности есть. Я не вижу в Машкове столько цинизма, сколько наблюдаю в ряде его коллег по сцене фашистского концерта в Лужниках.

- Перед нашим разговор я пересмотрел «Обитаемый остров», продюсером которого вы были, а снимал его Бондарчук. Ваша цитата о Федоре, с которым вы сделали не один фильм вместе: «нежный, ранимый человек, настоящий друг». По-вашему мнению, почему он молчит и не высказывается?

- Я знаю его глубоко. Он не герой, он гонит от себя все сложные вызовы и переживания, ему трудно. Но в отличии от людей, которых мы обсуждали раньше, он точно понимает, что такое хорошо, а что такое плохо. Вы же видите, что он не высказывается и в другую сторону тоже. Можете не сомневаться, на него давят.

- На прошлой неделе мы говорили с Шымом из группы «Каста», он сказал: «Любая не поддержка - это уже выражение позиции». Вы с этим согласны?

- Да. Молчание - позиция. У Мартина Лютера Кинга есть выражение: «Бывают ситуации, в которых слова врагов пугают меньше, чем молчание друзей». Это правда в большинстве случаев. Но иногда, когда известные люди рискуют огромным количеством всего, на них оказывается огромное давление, чтобы они поддержали официальную линию, но они молчат. Не то, чтобы я восхищаюсь, но я вижу это как знак.

Деньги, сын и Зеленский

- Если посмотреть со стороны, то некоторым может показаться: у Роднянского компания в США, его давно знают на западном рынке, он активно там делает кино, ему легко уехать из России, высказываться против Путина, но при этом не потерять любимое дело. Что вы отвечаете таким людям?

- Они правы, мне легче. Другое дело, что я это легче строил сознательно много лет. У меня были надежды, что в России все будет не так драматично и трагично, как сейчас. Но я понимал, что жить на одном, хоть и очень большом рынке, недостаточно. Мир огромен и глобален. Я всю жизнь пытался пробиться и стать частью этого большого мира. Поэтому тот, кто такое говорит, - прав. Мне сегодня легче, но в те годы, когда многие жили только в условиях российского рынка, подстраиваясь под требования его регуляторов, мне было сложнее. Я помню полярную реакцию на «Обитаемый остров», который ключевыми персонажами Администрации президента воспринимался как критический и ненужный фильм. Мне орали: «У тебя оранжевые танки после оранжевой революции». Было время, когда мне было сложнее, чем коллегам.

- Вы сейчас долларовый миллионер?

- Кино очень сложный бизнес, в котором ты, как правило, если не играешь системно долгие годы, то деньги теряются. Я заработал очень много на двух телевизионных каналах - «1+1» в Украине и «СТС» в России. Очень многое из этого было потрачено на удачные и неудачные картины. Но я до сих пор человек небедный.

- Много денег осталось в России?

- Я вкладывал очень много в кино и сериалы. В этом смысле, конечно, много потеряно.

- Я бы хотел поговорить о вашем сыне - Александре Роднянском-младшем, экономическом советнике Зеленского. Как он попал в команду президента Украины?

- Он доктор экономических наук, профессор Кембриджа. Когда Зеленский победил на выборах, его команда собирала людей, которые должны были написать экономическую стратегию. И будущий премьер-министр Алексей Гончарук предложил моему сыну к этой группе присоединиться. Александр, будучи экспертом в макроэкономике и финансовых рынках, сыграл достаточно серьезную роль в подготовке экономической стратегии Украины.

- Можете мне объяснить, как так: с одной стороны, ваш сын советник президента Украины, а с другой - вы живете в России, сотрудничаете с местным Фондом кино, являетесь президентом «Кинотавра»? Сыну прилетало из-за вас? Или вам за него?

- Сыну прилетало. Все понимали, что я не поддерживаю российскую политическую линию, но для некоторых людей в Украине моя известность и работа казались дискредитационными. Это мешало сыну в рабочих отношениях с большим количеством людей. На меня его занятие не сильно влияло, мы особо о его должности не рассказывали. Но вы правы - ситуация двусмысленная, и я был не в ладу с собой. Мне казалось, что все это неправильно. С 2014 года я понимал, что идет война, но я надеялся, что найдется мирное решение этого вопроса.

- 24 февраля своим звонком вас разбудил сын?

- Да. Он сказал: «Папа, началось». До этого сын был убежден, что будет война и считал безответственным тот факт, что мы находимся в России.

- Вы голосовали за Зеленского?

- Да. Это первый несоветский лидер Украины. Человек, который сформировался в новое время и заработал деньги своим талантом. Он создатель известного театра политической сатиры. Он смело критиковал и смеялся над президентами Украины, начиная с Кучмы. И мне кажется, что все разговоры про опыт и профессию - от лукавого. Чем среднестатистический офицер КГБ подходит больше в президенты, чем успешный актер и предприниматель с юридическим образованием? Была острая и активная борьба. Я следил за этим, это было круто! В Украине выросло новое поколение, почему нужно вечно ориентироваться на тех, кто в советское время руководил комсомольскими организациями?

Переговоры и Абрамович

- В интервью the Jerusalem post вы говорили, что украинские чиновники связывались с вами и другими членами еврейской общины в России, чтобы попытаться разрешить конфликт. Как это было?

- Я хорошо знаком с командой президента. Когда началась война, мне позвонил Ермак (руководитель Офиса Зеленского. - Прим. ред.) и попросил найти бизнесмена. Они больше не верили государственным чиновникам. Им казалось, что нужен человек, которому они будут доверять и который сможет объяснить Путину позицию украинцев и попытается помочь добиться мирного разрешения конфликта.

- Именно благодаря вам появился Абрамович?

- Единственный человек, кому я мог позвонить из тех, кого они описали, это Роман Аркадьевич, который меньше всего хотел участвовать в политической деятельности. Он этого сторонился и в последние годы играл колоссальную роль в поддержке современной русской культуры: театр, искусство, архитектура и кино. Как бизнесмен он привык к сложным переговорам и мог свести обе позиции.

- Как он вам объяснял свое решение согласиться на участие в переговорах?

- Он сначала категорически возражал: «Я не хочу заниматься тем, что делал раньше Березовский». Но его уговорило то обстоятельство, что погибают люди. Он очень эмпатичный и ему казалось это трагедией.

- Разве он мог на что-то повлиять?

- Нет. Он мог только донести позицию. Украинцы считали, что их взгляд, понимание ситуации и стремление к миру не доходит до Путина. Мне кажется, что президент России не хотел этого слушать и вел свою внутреннюю войну с идей украинского государства. Я не думаю, что можно было как-то на это повлиять. Но Роман оказался чрезвычайно полезен в огромном количестве ситуаций: обмен пленных, гуманитарные коридоры, помощь мирным гражданам и в том числе тем, кто был на «Азовстали».

- Вы лично знаете бывшего министра культуры Мединского?

- Да, конечно.

- Почему он стал представителем России на переговорах?

- Мне кажется, в системе путинской власти совсем неважно, кого он назначит. Разве это имеет значение? Но давайте пофантазируем. Он помощник президента. Мединский специалист по истории, а судя по речам Путина, это главная наука для него. Плюс он спокойный человек, с которым можно вести диалог. И Мединский родом из Украины, что в системе кремлевских координат может иметь значение. Важно, что Путин кого-то назначил и отправил на эти переговоры. Какая разница кого? Мог отправить и своего охранника.

Беларусь и «исчерпанный» Лукашенко

- Давайте поговорим о Беларуси. Вам приходилось снимать в Минске?

- Нет. Но я планировал два проекта, которые мы развиваем из США, снимать у вас.

- Почему некоторые предпочитают снимать в нашей столице?

- Он выглядит как Москва 70-х. Сегодня в российской столице историю, которая связана с советскими реалиями, вы снять не можете. Москва - город XXI века. Плюс вы рядом, недорого и профессионалы работают.

- Как вы думаете, почему львиная доля кино, которое спонсирует белорусское государство, про войну?

- Как и в России - это краеугольный камень идеологии, благодаря которому власть пытается удерживать свою позицию. Они же наследники и победили. Вы чего? Есть победа, есть жертвоприношение, есть вечный культ. Но, чтобы меня правильно поняли, скажу: я с вечным уважением буду относиться ко всему, что связано с победой, но так, как ее использую политики в России и Беларуси, это циничное разрушение памяти, которое способствует забвению жертв Второй мировой войны.

- Если бы Александр Роднянский делал кино о Беларуси в Беларуси, о чем были бы эти фильмы? Важное уточнение: очень хотелось бы, чтобы эти проекты были коммерчески успешными.

- Мне кажется, что у вас давно есть люди, которые создают уникальные сервисы и работают в IT. Я бы делал историю этих ребят, которые вышли из ваших городов/сел и смогли создать компании, которые вовлечены в главные технологические цепочки в мире. Мне интересно, как в них сочетается жизнь в Беларуси, отношение к власти, к людям, с тем, чем они занимаются. Я бы меньше всего занимался исследованием тоталитарной психологии Лукашенко. Он вообще неинтересный персонаж. 2020 год - гениальная история. Как ваши девушки выходили, начитавшись того, как можно совершить революцию цветков. Я недавно задавался вопросом, что этих гавриков в балаклавах заставляло быть настолько жестокими по отношению к людям. Конечно, это сильное эмоциональное переживание Беларуси, которое исторически важно. Я думаю, оно будет частью фундамента культуры и жизни будущего государства.

- Вы сказали, что Лукашенко неинтересный персонаж. Почему?

- Для кино. Про него все понятно. Он исчерпан. Лукашенко равен сам себе. Я не вижу за ним загадки. Аудитория на него насмотрелась.

- Каким будет фильм про эту войну?

- Прежде всего этого будут истории, которые фокусируются на героизме сопротивления. Эпизоды войны: защита «Азовстали» это же чистый апокриф. Мне кажется, очень интересен подвиг украинской железной дороги, которая сумела спасти миллионы людей и продолжает доставлять продовольствие и оружие. Я думаю, будет очень много фильмов.

- Какая сейчас миссия у кино?

- Смягчать нравы. Кино обладает удивительным механизмом, который наделяет зрителя на пару часов чужим опытом и жизнью. И этот опыт может дать возможность понять других людей, увидеть их страхи, фобии, комплексы и почувствовать боль. Война - чудовищное дело. Это тоже достойный месседж в кино. Ничего хорошего там нет. Последние годы официозное российское кино приучило к мысли «можем повторить», за это нужно судить.

- Когда и как закончится война?

- Мне кажется, что она закончится нескоро. Почему не сейчас? Обе стороны верят в свою победу. Понадобится время на то, чтобы показать, кто на поле боя продиктует условия будущего мирного договора. Я надеюсь, что Украина [победит].