В прошлом году умерли сразу четыре экс-руководителя Беларуси. В живых остался лишь один предшественник Лукашенко — 84-летний Мечислав Гриб, бывший руководителем страны всего полгода. Рассказываем, почему он находился на своем посту так недолго и чем известен этот человек (он был генералом милиции, ловил самого известного маньяка в истории Беларуси, а после прихода во власть стал публично выступать на белорусском языке).
Спикер парламента, раскрывший «Витебское дело»
В советское время фактическими руководителями страны были первые секретари местной компартии. Трое из них как раз умерли в прошлом году: это Николай Слюньков (занимал пост в 1983−1987), Ефрем Соколов (1987−1990) и Анатолий Малофеев (1990−1991). Под последнего в БССР пытались создать пост президента, но идее не дали ход оппозиционные депутаты парламента: как раз в 1990-м в республике прошли первые альтернативные выборы.
В 1991-м в СССР произошла попытка госпереворота, после чего деятельность компартии запретили (в Беларуси приостановили). Малофеев остался без работы. Беларусь превратилась в парламентскую республику, а руководителем страны стал избранный в то время спикер парламента Станислав Шушкевич (также умерший в 2022-м). Впрочем, реальная власть во многом находилась в руках премьер-министра Вячеслав Кебича, контролировавшего к тому же парламентское большинство. Чиновники враждовали между собой и в конце концов номенклатуре удалось сместить Шушкевича, которого отправили в отставку 26 января 1994-го.
Исполняющим обязанности стал его первый заместитель Вячеслав Кузнецов (жив и сейчас, ему 75 лет). Но было понятно, что это временная и техническая фигура, которая не будет возглавлять парламент на постоянной основе. Уже 28 января спикером избрали Гриба, которого поддерживало прокебичевское большинство.
Мечислав Гриб родился в 1938 году на Гродненщине — в деревне, расположенной в современном Дятловском районе (теперь она стала частью Дятлово), в крестьянской семье. Тогда эта территория принадлежала Польше. Год спустя началась Вторая мировая война, на которой погибнет отец будущего руководителя Беларуси. Но это случилось позже, а тогда Красная армия вошла на территорию Западной Беларуси, присоединив ее к БССР.
В школу Гриб ходил в Дятлово, каждый день три километра туда, три — назад. «Где-то с седьмого класса пошел работать. Сначала торф копал, потом работал подсобным рабочим на стройке, почтальоном. Платили очень мало, но когда ничего нет, хороши и такие варианты», — рассказывал он в интервью.
Образование Гриб получил во Львове, где окончил местное пожарно-техническое училище (1959). Вернувшись в Беларусь, три года отработал пожарным инспектором, а затем, по его словам, увлекся дознанием по расследованию пожаров и поджогов. Поступил заочно на юрфак БГУ, раскрыл много важных дел — и сделал карьеру в милиции Витебской области. В 1981-м его забрали в столицу республики — сделали начальником Управления охраны общественного порядка МВД БССР. А спустя четыре года отправили с повышением назад — уже начальником управления внутренних дел Витебского облисполкома.
В те годы Витебщину трясло: с 1971 года там орудовал самый настоящий серийный убийца. Он убивал на протяжении 14 лет, а его жертвами стали как минимум 36 женщин. Преступником был Геннадий Михасевич, техник-механик по эксплуатации сельскохозяйственных машин, работавший в совхозе «Дисненский». До того как его задержали, следственные органы осудили за эти преступления 14 человек (одного из них расстреляли), выбивая у них показания.
В январе 1985-го Гриб возглавил следственную группу по раскрытию серийных убийств женщин. А уже в ноябре Михасевича задержали. Как это получилось? «Подключили буквально всех. Выяснили, что одна из [убитых] женщин садилась в „запорожец“ красного цвета <…>. Проверили все „запорожцы“ области. В числе прочих вышли и на <…> Михасевича. С ним беседовал инспектор по делам несовершеннолетних. Отчет он направил в мой штаб. <…>. Михасевич понял все и здорово испугался. Он написал анонимное письмо в редакцию газеты „Витебский рабочий“ о том, что некие патриоты Витебска выступают против коммунистов и „легавых“ и скоро придут к власти. А если кто не станет помогать, то будет то, что произошло 30 августа (именно в тот день на участке дороги Витебск — Бешенковичи нашли трупы двух девочек). Это письмо передали в КГБ. Майор Швачко, видимо, не нашел помощи у своего начальства и пришел ко мне. Вообще-то ничего экстраординарного в письме не было, поскольку о происшествии 30 августа население оповещалось. Смущало только указание точного места преступления», — вспоминал Гриб.
Тем временем специалисты провели графологическую экспертизу 600 тысяч образцов почерков. «Графологи сказали мне, что по некоторым признакам почерк Михасевича подходит. Я попросил их молчать и привезти еще образцы из совхозной конторы и из Городка, где Михасевич учился в техникуме. Они вернулись и сказали, что никаких сомнений быть не может. На следующий день в воскресенье мы поехали его арестовывать», — рассказывал будущий спикер.
По его словам, сопротивления маньяк не оказал. «Единственный нюанс: пока мы шли несколько сотен метров к машинам, он раз пятнадцать останавливался помочиться. Вскоре он во всем сознался <…>. Кое-кто намекал, что лучше будет Михасевича убрать: дескать, все концы в воду. Но мы решили отдать его правосудию. Охраняли как зеницу ока. Прежде всего от родственников и знакомых убитых, — вспоминал Гриб. — <…> К наградам нас не представили, хотя и обещали. „Витебское дело“ постарались быстрее забыть. В некотором роде мы даже стали виноватыми (речь о том, что раскрытие убийств выявило нарушения закона, которые ранее совершили следователи, обвинявшие в преступлениях невиновных людей. — Прим. ред.). Мне задерживали генеральское звание. Министр так и сказал, что в Совмине и ЦК колет глаза мое „Витебское дело“. Через три года из бюллетеня КГБ я узнал, что за него кого-то наградили, но выяснить, кого конкретно, не удалось».
Принятие Конституции
В 1990-м Гриб принял участие в парламентских выборах и победил на своем участке. В том же году он вошел в Демократический клуб, созданный в Верховном Совете депутатами, поддерживавшими построение в Беларуси демократии. Его заседания посещали около сотни народных избранников, но собирался он нерегулярно и вскоре канул в лету. В парламенте Гриб возглавил постоянную Комиссию по вопросам национальной безопасности, обороны и борьбы с преступностью, в составе которой всячески лоббировал присоединение Беларуси к договору о Коллективной безопасности (ОДКБ), что втягивало страну в сферу влияния России. В 1993-м первым в республике получил звание генерал-майора милиции.
По работе Гриб не часто сталкивался с белорусским языком. В 1990-м тот стал государственным, но большинство чиновников, в том числе и Гриб, продолжали общаться и выступать по-русски. Став спикером, политик все же засел за изучение белорусского (в мемуарах он вспоминал, как просил подчиненных не иронизировать над неизбежными ошибками) и в первом же выступлении говорил уже на родном языке.
«Можно сказать, что Мечиславу Грибу повезло. Ведь раньше он принадлежал к областной номенклатуре, откуда, несмотря на „генеральский“ статус, пробиться в руководители общенационального уровня бывало нелегко. Везение же объяснялось довольно просто. Правительство, державшее руками [госсекретаря] Геннадия Данилова все нити управления парламентом, не захотело выпускать на роль первого лица государства ни партийных функционеров высшего уровня, ни председателей облисполкомов — такой спикер, имевший свой электорат, легко мог бы вырасти в сильного кандидата на президентских выборах. Иное дело — малоизвестный милицейский генерал… Гриб быстро понял, какая роль ему отведена. Он был по-житейски умен, честолюбив, как всякий генерал, руководящая работа в органах неплохо развила его организаторские способности», — отмечал Александр Федута (в книге «Лукашенко. Политическая биография»).
Поэтому спикер сосредоточился на принятии Конституции. Работа над ней шла чуть менее четырех лет — с лета 1990 года. Камнем преткновения стал вопрос, какой быть республике: парламентской или президентской.
На первом варианте настаивала оппозиция из БНФ. «Сваю пазіцыю фронтаўцы абгрунтавалі тым, што ва ўмовах адсутнасці дэмакратычных традыцый, неразвітай партыйнай сістэмы і падкантрольнага выканаўчай уладзе парламента — прэзідэнцтва, праз канцэнтрацыю ўлады, непазбежна трансфармуецца ў дыктатуру», — писал в книге «Дзевяноста чацвёрты» один из депутатов Верховного Совета, член БНФ Сергей Наумчик.
За президентскую республику выступало провластное большинство, которое видело на посту главы государства Кебича. Собственно, Конституция и писалась «под него».
Но для принятия статьи о форме правления (а также о функциях парламента и местного самоуправления) требовалось конституционное большинство (голоса двух третей избранных депутатов), которое не получалось набрать. Поэтому Гриб предложил принять спорные разделы Конституции «именными бюллетенями» на протяжении нескольких дней.
«Кебіч даў каманду „сабраць як мага болей“ — і Саўмін разам з мясцовымі выканкамамі арганізаваў прывоз дэпутатаў у Дом ураду. Менавіта прывоз, бо некаторых ветэранаў прывозілі ў аўтамабілях „хуткай дапамогі“. З’явіліся і тыя, каго ўвогуле не бачылі ў Авальнай залі некалькі гадоў. <…> Апазіцыя БНФ заявіла, што такі варыянт галасавання антызаконны, бо парушае Рэгламент Вярхоўнага Савету. Саўмінаўская ж „Советская Белоруссия“ назвала гэты варыянт „рассяканнем гордзіевага вузла“», — писал Наумчик.
О чем идет речь? По регламенту голосование должно было проходить в один день. Если статья не набирала необходимого числа голосов, она не принималась. При варианте, предложенном Грибом, можно было голосовать на протяжении нескольких дней. В таком случае число голосов объединялось, что позволяло набрать необходимое большинство.
В конце февраля — начале марта 1994-го спорные статьи были приняты, а 15 марта большинство депутатов проголосовало за проект в целом. Именно подпись Гриба стоит под основным законом страны.
Но Конституция была далека от идеала. Например, не был до конца продуман баланс между тремя ветвями власти, что затем посодействовало установлении авторитарного режима Лукашенко.
Непринятие российского рубля и возможность ареста премьера
Вскоре Гриб получил возможность проявить себя как белорусский патриот. После принятия Конституции в республике фактически началась предвыборная компания. На старте инициативой завладел Кебич. 12 апреля он вместе с премьер-министром России Виктором Черномырдиным подписал в Москве Договор об объединении денежных систем России и Беларуси — по этому документу белорусский рубль планировалось заменить российским, страны должны были сформировать общий бюджет, а Нацбанк Беларуси становился бы филиалом Центробанка России.
В обществе в целом царила ностальгия по Советскому Союзу. Подписывая договор, Кебич, активно игравший на интеграционном поле, пытался найти поддержку избирателей. Эта позиция соответствовала и его внутренним убеждениям. А еще позволяла решить экономические проблемы — белорусская экономика, в которой так и не были проведены системные реформы, сильно зависела от российской.
Ситуацию спас глава Нацбанка Беларуси Станислав Богданкевич. Он подписал договор, но с оговоркой, что статья о статусе Нацбанка противоречит белорусской Конституции. Документ вызвал шок даже у руководителей парламента, лояльных к Кебичу. Как утверждал в мемуарах Гриб, некоторые его коллеги предлагали арестовать членов белорусской делегации (в том числе и Кебича) после поездки в Москву. Ведь реализация договора ставила под угрозу суверенитет страны. В конце концов от ареста решили отказаться: без утверждения Верховном Советом документ все равно не имел силы — так и случилось.
Позже Гриб признавался, что некоторые чиновники в российском правительстве открыто заявляли, что объединение денежных систем приведет к потере суверенитета Беларуси. «Сегодня это не вызывает ни у кого сомнений», — писал политик (мемуары вышли в 2006-м). Но в 1994-м он открыто не выступил против этого плана, хотя и не проявлял особой инициативы. К счастью, идея так и не была реализована.
Ходили слухи, что Гриб выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, но они не оправдались. Спикер решил сделать ставку на своего патрона Кебича. Кроме последнего, реальными претендентами на победу были тогдашний депутат парламента Александр Лукашенко, экс-спикер Станислав Шушкевич и лидер Белорусского народного фронта Зенон Позняк.
Фаворитом считался Кебич, контролировавший исполнительную власть и парламент. Но у премьера и его оппонента-антипода Шушкевича имелся существенный недостаток: в сознании людей они воспринимались как представители действующей власти. Поэтому последствия экономического кризиса и резкое падение уровня жизни связывали с ними.
Лукашенко и Позняк находились в более выигрышной ситуации, поскольку не занимали никаких должностей и могли критиковать власть. Но эта критика проходила с диаметрально противоположных позиций. Идеи национального возрождения и рыночной экономики, с которыми выступал Позняк, не находили отклика у избирателей. А вот Лукашенко апеллировал к советскому наследию, что нашло поддержку у белорусов.
Согласно официальным данным, в первом туре, прошедшем летом 1994 года, Лукашенко набрал около 45% и вышел во второй тур с Кебичем (17,3%). За ними шли Позняк (12,8%) и Шушкевич (чуть менее 10%).
Те выборы до сих пор считаются самыми демократичными в белорусской истории. Но, возможно, они также были сфальсифицированы — причем против Лукашенко. «Па нашых дадзеных Лукашэнка перамагаў у першым туры, а другім быў Пазняк. Затым былі Шушкевіч і Кебіч. Пад раніцу ўлады адміністрацыйным рэсурсам „вывелі“ Кебіча ў 2-гі тур», — рассказывал Сергей Наумчик.
По его словам, Фронт тогда предложил Кебичу не допустить Лукашенко к власти. Для этого премьер должен был снять свою кандидатуру, а БНФ отозвал бы с выборов своих наблюдателей. В бюллетене остался бы один кандидат. Если бы на участки в таком случае пришли бы менее 50% избирателей, выборы бы не состоялись.
«У выпадку, калі б другі тур не адбыўся, Закон прадугледжваў правядзенне паўторных выбараў з паўторным вылучэннем кандыдатаў, — вспоминал Наумчик. — Канешне, на выбарах мог ізноў вылучыцца Лукашэнка, але за гэты час ягоны імідж „народнага заступніка“ мог быць разбураны. Тут, аднак, шмат што залежала ад <…> Грыба. У часе выбарчай кампаніі ён займаў падкрэслена нэйтральную пазіцыю. Але цяпер ён мог бы пераканаць Кебіча зняць сваю кандыдатуру. Таксама, на паўторных выбарах ён мог вылучыцца сам і меў бы неблагія шанцы — Грыб не быў скампраметаваны ў грамадскай свядомасці, як Кебіч. Нарэшце, можна было вярнуцца да перагляду Закону аб выбарах ці нават Канстытуцыі, з выкрэсліваннем з яе прэзідэнцкіх раздзелаў».
Гриб тогда отдыхал в санатории «Радон» в родном Дятловской районе. «Мы з Пазняком і яшчэ двума фронтаўцамі паехалі туды. Пазняк застаўся ў машыне, я пайшоў у нумар „люкс“, дзе жыў Грыб. Пакуль ён пераапранаўся (толькі што вярнуўся з працэдураў), я заўважыў у яго на стале мініятурнае выданне новай Канстытуцыі. „Увесь час чытаю“, — сказаў Мечыслаў Іванавіч. Разам з Грыбам і целаахоўнікам мы спусціліся ў двор санаторыю. Я пайшоў па Пазняка. Мы ўчатырох углыбіліся ў невялікі гай. Потым мы з ахоўнікам спыніліся, Грыб з Пазняком адышлі мэтраў на дваццаць. Гутарылі нядоўга, хвілін дзесяць. Да Мечыслава Грыба часоў яго дэпутацтва і спікерства можна прад’явіць шмат прэтэнзіяў — але ў гэты момант ён выявіў належную ступень адказнасці і поўнае ўсведамленне інтарэсаў беларускай дзяржавы», — писал Наумчик.
Таким образом, Гриб был согласен c предложенной БНФ комбинацией. Оставалось убедить Кебича. В мемуарах «Искушение властью» тот признавался, что поступить так предлагали и многие члены его собственного избирательного штаба. Но премьер отказался и предсказуемо потерял власть. Во втором туре Лукашенко набрал более 80%, Кебич — около 14%.
20 июля прошла инаугурация Лукашенко, после чего Гриб перестал быть руководителем страны.
Голодовка — и упущенный шанс
Впрочем, руководителем парламента генерал остался. Но его влияние быстро стало уменьшаться: Лукашенко быстро стал перетягивать одеяло на себя. Проверкой для спикера стала история с голодовкой и избиением депутатов — и ее Гриб провалил.
В 1995-м Лукашенко объявил о проведении референдума, на который, среди прочего, вынес вопросы о признании за русским языком статуса государственного наравне с белорусским, а также о смене государственной символики. Закон о референдуме («народном голосовании»), принятый в 1991 году, запрещал выносить на него вопросы, «якія парушалі неад’емныя правы народа Беларусі на суверэнную нацыянальную дзяржаўнасць, дзяржаўныя гарантыі існавання беларускай нацыянальнай культуры і мовы». Эти вопросы подпадали под такую формулировку, а потому на референдум выносить их было нельзя.
В знак протеста против нарушения закона оппозиция решилась на крайнее средство и объявила голодовку прямо в зале заседаний парламента. Всего в ней приняли участие 19 депутатов из числа членов БНФ во главе с Зеноном Позняком и Белорусской социал-демократической Громады во главе с Олегом Трусовым.
Как писал Сергей Наумчик в книге «Дзевяноста пяты», Позняк обратился к Грибу с просьбой обеспечить охрану депутатов — поступала информация, что власть может использовать силу. Но тот сказал, что руководство КГБ обещало прислать своих людей, и заверил, что держит ситуацию под контролем.
«Гриб, по большому счету, должен был быть там, — считал депутат Валентин Голубев. — Гриб не имел права уезжать из Верховного Совета к себе на дачу, когда грозила опасность и зданию Верховного Совета, и большой группе депутатов».
Ночью в зал заседаний был введен ОМОН и сотрудники Службы безопасности Лукашенко — всего несколько сотен человек. Они насильно выдворили участников голодовки из здания. Депутатов сильно избили и выбросили из милицейских машин на теперешнем проспекте Независимости.
Той же ночью депутаты сняли побои, обратились в Генпрокуратуру и утром сообщили о ситуации руководству Верховного Совета. Генеральный прокурор Василий Шолодонов, присутствовавший на той встрече, заявил, что заводит уголовное дело, вспоминал об этом Сергей Наумчик. Шокированный Гриб назвал случившееся государственным преступлением и срочно созвал заседание президиума Верховного Совета. «Беларусь еще никогда так близко не подходила к границе гражданской войны», — заявил тогда спикер.
В тот же день спикер парламента встретился с Лукашенко. После этого его настроение резко изменилось. Как отмечал Наумчик, цитировавший интервью Гриба газете «Пагоня» в книге «Дзевяноста пяты», тот начал заявлять о необходимости компромисса.
Ввод спецслужб в парламент уже давал основание для начала процедуры импичмента. Но в итоге депутаты даже не осудили избиение коллег, а вместо этого постановили вынести на референдум все вопросы, предложенные Лукашенко. Так Гриб, не проявив характер, упустил реальный шанс законным образом сменить власть.
Борьба за парламент и уход в оппозицию
Возможно, Лукашенко пообещал Грибу какие-то вещи в обмен на его молчание. Но вскоре спикер понял, что его обманули. Одновременно с референдумом в стране прошли парламентские выборы. Власти был не нужен Верховный Совет, не позволявший Лукашенко принимать решения единолично.
За два тура были избраны лишь 119 депутатов из 260. Как писал Александр Федута, «явка на референдум чудесным образом совпала с неявкой на выборы, хотя голосовал один и тот же электорат. В 141 округе из 260-ти выборы не состоялись из-за неявки более половины избирателей. Но референдум состоялся и там».
Согласно закону, для работы парламента было необходимо избрать 174 депутата. Возник вакуум: старый парламент уже прекратил свою работу, а новый еще не был создан. Исполнительную власть такая ситуация полностью устраивала. Тогда осенью 1995 года Гриб проявил инициативу: он попробовал возобновить работу парламента и — в соответствии с Конституцией — собрал очередную сессию. Власть ответила тем, что надавила на часть депутатов, которые в итоге не приехали в Минск. Поэтому заседания вскоре перестали набирать кворум. Благо, в ноябре и декабре 1995-го прошли довыборы. Общее число депутатов составило 198. Этого уже было достаточно для работы Верховного Совета нового созыва, начавшего собираться уже в следующем году.
Также спикер продолжал бороться с нарушением законов. Например, он обращался в Конституционный суд, требуя признать незаконными указы Лукашенко.
Этими действиями Гриб реабилитировал себя за ситуацию с голодовкой. Но один из шансов на смещение Лукашенко был безвозвратно потерян.
В 1996-м начал свою работу Верховный Совет нового, 13-го созыва. В число его депутатов попал и Гриб, вновь выигравший парламентские выборы. Он надеялся остаться спикером, выдвинув свою кандидатуру. Но большинство в парламенте имели коммунисты и аграрии. Представитель последних Семен Шарецкий и стал новым главой Верховного Совета. Желая договориться с Лукашенко, он отозвал из Конституционного суда все запросы, отправленные туда Грибом.
«В то время Гриб дал очень неплохое интервью в одной из газет, где сказал: „Они хотят договориться с президентом. Могли бы посмотреть на мой опыт. Я тоже пытался. И к чему это привело?“» — цитирует Александр Федута в своей книге реплику одного из собеседников.
В том же 1996-м Лукашенко объявил о втором референдуме. Речь шла о принятии новой редакции Конституции, которая превращала страну в суперпрезидентскую республику, а ему самому давала неограниченную власть. В этом противостоянии Гриб полностью находился на стороне оппозиции, участвовал в ее митингах и шествиях и, что самое главное, подписал заявление об импичменте Лукашенко за систематическое нарушение Конституции.
Итог этой борьбы известен: проведенный с нарушениями референдум, роспуск законно избранного парламента и окончательное установление авторитарной власти Лукашенко.
Гриб не признал референдум и вместе с другими демократически избранными депутатами ушел в оппозицию. Нигде работать ему не дали. «После ухода с поста главы Верховного Совета отправился в Минскую коллегию адвокатов. Отработал только 6 месяцев — лишили лицензии за то, что участвовал в шествии, посвященном третьей годовщине принятия Конституции. Устроился преподавателем в Институт правоведения, но и там читал лекции недолго. Власти предупредили руководство института, что если меня не уволят, ВУЗ закроют. После этого понял, что нигде устроиться не смогу, даже на место простого преподавателя», — рассказывал он в интервью.
В 1997-м Гриб участвовал в переговорах, проходивших с представителями власти — и завершившихся безрезультатно.
Своей позицией генерал разозлил Лукашенко. В том же 1997-м последний подписал декрет об «упорядочении пенсий за особые заслуги перед белорусским народом», которым выплаты индексировались с учетом инфляции. Такие пенсии (их точный размер неизвестен) стали в том числе получать упомянутые руководители БССР Николай Слюньков и Ефрем Соколов. А вот спикерам парламента, оставшимся в оппозиции, — в том числе Шушкевичу с Грибом — пенсии не индексировали. В результате те перестали расти, и одно время они получали за свою работу во времена руководства государством 0,4 доллара в месяц.
Шушкевич безрезультатно судился с властями и был вынужден зарабатывать на жизнь заграничными лекциями. А Гриб согласился на генеральскую пенсию — благо ее хватало на жизнь.
В команде Тихановской
В 2006-м году у генерала умерла жена. Он остался один — сын и дочь живут отдельно. Пять лет спустя он рассказывал в интервью, что каждый день делает на улице зарядку:
«Каждый день я выхожу на улицу в 6.30. Иду от своего дома на улице Плеханова по набережной к Оперному театру, там есть спортивная площадка. Делаю там целую серию спортивных упражнений. <…> У нас там уже образовалась компания любителей утренней зарядки, общаемся друг с другом. Молодежи нет — она не любит рано вставать. Без физических упражнений я себя не мыслю. <…> Я подтягиваюсь ежедневно, но без напряжения — по 6 раз. Если надо, могу и 10. Плюс, наверное, тысяч 10 шагов в день нахаживаю».
А еще Гриб долгие годы состоял в руководстве оппозиции. Был первым заместителем председателя Социал-демократической партии «Народная Громада». Возглавлял Национальный исполнительный комитет (теневое правительство, созданное в конце 1990-х оппозицией). Во время избирательной компании 2001 года руководил структурами независимых наблюдателей, которые зафиксировали нарушения на выборах. Пять лет спустя работал в штабе кандидата Александра Козулина.
Верность своим взглядам Гриб сохранил до сих пор. Осенью 2020 года Светлана Тихановская назначила его председателем комиссии по конституционной реформе. Но после ужесточения репрессий экс-руководителю Беларуси пришлось отойти от работы в ней.
Читайте также
